Манглабит Варанги (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
Будущий Самсон конечно же влюбился в красавицу-василиссу, супругу базилевса — также, как и десятки иных мальчишек, коим посчастливилось увидеть Марию Аланскую воочию. И естественно, это была детская, совершенно неосознанная влюбленность, забывшая и переменчивая, как ветер в море… Но будучи уже развитым, привлекательным юношей — и кандидатом в гвардейцы! — Роман предпочитал общаться именно с рыженькими девушками, избаловавшими довольно-таки заносчивого парня своим вниманием. А потом… Потом была битва при Диррахии, затем Вифиния, затем Левунион — и практически сразу переброска на Лесбос, долгая осада крепости и яростная сеча с сарацинами. Несколько лет огрубевшего душой, заматеревшего воина не было дома — не было рядом и той спутницы жизни, с которой Самсон мог бы, да и захотел бы разделить судьбу.
А потом манглабит варанги вернулся в Царьград, получил назначение в стражу Вукалеона… И вновь встретил Марию Аланскую — впервые посмотрев уже бывшей императрице прямо в глаза.
В тот миг Роман пропал — окончательно и бесповоротно…
Когда-то молодому Самсону нравилось говорить падким на лесть девушкам о «бездонных колодцах их глаз», «омутах лесных озер». Но именно три года назад, во время короткой встречи с лишенной престола царицей, он наконец-то понял, о чем когда-то говорил. Голубые, с фиалковым отливом очи Марии показались Роману волшебными зеркалами души этой воистину царственной женщины… И их сияющий взгляд обжег его собственную душу, заставив вспоминать о красавице-горянке и во сне, и наяву.
С тех самых пор манглабит не мог смотреть ни на молодых, гибких и смешливых гречанок, ранее волновавших его сердце, ни на зрелых вдов, чьи роскошные формы разгоняли кровь гвардейца. По сравнению с ней… Да не могло быть даже никакого сравнения с ней! Один невольный взгляд ее, направленный на русича из-под высоко поднятых, золотистых бровей согревал душу Романа. Одна светлая улыбка ее заставляла Самсона восторженно замирать… Опьяненный счастьем, он возвращался домой, если удавалось хоть немного поговорить с Марией — перебросившись парой пустяковых, ничего не значащих фраз. А в те мгновения, когда он украдкой смотрел вслед горянке, двигающейся с грацией охочущейся рыси, манглабит испытывал особый трепет — так, словно вся кровь его обратилась в жидкое пламя, в греческий огонь!
Роману казалось, что эта волшебная женщина нисколько не изменилась с тех самых пор, когда он впервые увидел ее во время венчания на царство. Хотя нет… На его взгляд, она стала еще краше! Единственного сына императрицы вскормила кормилица, как это и принято у ромейской знати — и ныне грудь горянки округлилась, налилась притягивающей мужской взор тяжестью… В то время как осиный стан ее остался все столь же тонким. И царственная стемма василиссы больше не украшает чело Марии — так что теперь роскошные рыжие волосы грузинской царевны огненным водопадом ниспадают на ее плечи… Или же убираются в тугие косы, спускающиеся к самой талии.
Ромеи, потомки древних римлян, очень многое знают о сохранении женской красоты — их мази и притирания, сохраняющие кожу цариц девственно гладкой, творят настоящие чудеса! А может, все дело в секретах горянок, привычных умываться талой водой, и питаться без всяких излишеств? Кто знает — но Роману удалось разглядеть лишь несколько мелких морщинок в уголках глаз Марии, хотя на ее век пришлось очень много невзгод, волнений… и потерь.
Никто не спрашивал дочку грузинского царя и аланской царевны о том, хочет ли она выйти замуж за ромейского базилевса — или нет. Еще ребёнком её разлучили с мамой и доставили в Царьград, откуда она практически никуда не выбиралась — разве что в паломничества к православным святыням… А в двенадцать лет, совсем еще девчонкой, ее выдали за двадцатилетнего Михаила Дука. И наконец, в восемнадцать она стала василиссой, супругой базилевса Михаила Седьмого…
Последний, надо сказать, был не самым плохим человеком и мужем — так, например, наследника Константина Мария родила в двадцать один год. Значит, муж берег ее — и не спешил воспользоваться своими правами, пока девушка окончательно не повзрослела… Но при этом Михаил был чрезвычайно слаб как правитель — и все свободное время уделял изучению риторики и написанию стихов. В то время как фактически страной правило его окружение. То самое окружение, что предало базилевса Романа Диогена, отчима Михаила, на поле боя под Манцикертом — открыв туркам путь вглубь малоазиатских фем! То самое окружение, что насильно сослало в монастырь мать Михаила, императрицу Евдокию Макремволитессу. Случилось это, когда последняя воспротивилась коронации Михаила, узнав, что супруг ее Роман выжил… Это погрязшее в невообразимой роскоши окружение базилевса продолжало разорять стратиотов поборами, когда сельджуки захватывали одну за одной фемы в Анатолии — в то время как сам Михаил ничего не хотел делать…
А Мария ничего не могла поделать.
И, в конце концов, случилось то, что должно было случиться — началось восстание, горячо поддержанное стратиотами и простым народом.
Это практически бескровное восстание привело на престол Никифора Вотаниата — бескровное потому, что за Михаила никто не хотел сражаться, кроме варангов. Последние приносили присягу самому престолу — и были готовы сражаться за любого венчанного на царство императора… Но Михаил Седьмой решил не лить кровь в бесполезной борьбе за власть — так что ему милостиво сохранили жизнь и постригли в монахи, сослав вслед за матерью…
А вот Вотаниант, коему на момент захвата власти стукнуло семьдесят шесть годков, решился жениться! И естественно, на Марии Аланской…
Впрочем, вряд ли старец так уж прельстился красотой молодой горянки — скорее он желал сделать свою власть более законной. И Мария согласилась — с условием, что ее единственный четырехлетний сын Константин, венчанный на царство еще в младенчестве, и являвшийся формальным соправителем отца, останется соправителем и нового мужа. Более того, Никифор обещал Марии сделать именно ее ребенка наследником — тем самым василисса надеялась защитить сына, в том числе и секирами гвардейцев-варягов…
Царствование старика-базилевса, увы, было насыщенно восстаниями — которые до поры до времени успешно подавлял его молодой и самый успешный полководец Алексей Комнин. Однако престарелый Вотаниат не сдержал слова и лишил Константина статуса наследника и соправителя. А в качестве преемника бездетный базилевс выбрал племянника Синнадина — хоть и не стал расторгать брака с Марией Аланской.
И это было его роковой ошибкой…
Пожалуй, Мария спокойно снесла бы удалении из опостылевшей ей, пропитанной ложью и интригами столицы — и даже добровольно согласилась бы на монашеский постриг. Но вот отречение ее сына от престола… Уже один раз венчанный на царство Константин был бы опасен преемнику Вотаниата как знамя, вокруг которого бы сплотились все недовольные Синнадином. И даже если бы сам Константин пошел бы в отца, увлекшись риторикой и поэзией, и не имел бы собственного желания бороться за трон, он был опасен новой династии. Как бывший и законный (!) базилевс-соправитель, как знамя все еще сильной династии Дук. Он был опасен — и Мария прекрасно знала, как такую опасность ромеи устраняли с помощью ядов…
Между тем, хоть Алексей Комнин и был лучшим стратигом (то есть воеводой) Никифора Вотаниата, но блеск его полководческий славы не просто слепил, а буквально жег глаза фаворитам престарелого базилевса, Борилу и Герману. Те строили против Алексея и его брата Исаака козни, плели заговоры — так, что Алексей был вынужден обратиться за помощью к Марии Аланской, попросив ее провести церемонию по духовному усыновлению… И дочь грузинского царя не отказала — ведь братья Комнины были ее естественными союзниками! Алексей женился на Ирине Дукине, прочно связав себя с кланом Дук — кланом, к которому принадлежал и сын Марии, Константин. А супругой Исаака и вовсе является двоюродная сестра Марии, Ирина Аланская — пожалуй, ее единственная настоящая подруга… Когда же фавориты императора вознамерились физически устранить Комнинов, ослепив их, царствующая василисса предупредила братьев о угрозе — и помогла им бежать из Царьграда.
