Ученик лоцмана - Борис Борисович Батыршин
Говорила хозяйка на незнакомом мне языке, и если бы не мастер Валу, взявший на себя роль синхронного переводчика — я не понял из всего этого повествования ни единого слова. Чего никак не скажешь о посетителях «Белого дельфина» — видимо, рассказ свой тётушка Гвинкль повторяла не один раз, но уже после первых её слов от соседних столов к нашему стали перекочёвывать слушатели. Кто-то выставил кувшин эля, кто-то принялся дополнять рассказ трактирщицы подробностями, о содержании которых я мог только догадываться, поскольку «переводчик» неизменно их игнорировал. В итоге, когда трактирщица, наконец, выдохлась, а мы с мастером Валу (сам он, если не считать перевода, за всё это время не вставил и десятка фраз) покончили с заказанными блюдами, вокруг нашего стола собралось не меньше двух дюжин человек. Они спорили, галдели, перебивали друг друга, размахивали руками, и мне оставалось только пожалеть, что я по-прежнему не понимаю ни слова — наверняка из этого многоголосья можно было бы вычленить немало полезного, позволившего бы разобраться: где я оказался, и что, чёрт возьми, со мной приключилось за этот безумный день? И так бы оно всё и закончилось — усталостью, восхитительно полным желудком, гулом в ушах, то ли от выпивки, то ли от непонятного многоголосья, если бы мастер Валу не вытащил меня из-за стола, вокруг которого к тому времени творилось уже что-то среднее между бурно развивающейся кабацкой склокой и вечером ностальгических воспоминаний. Отыскав местечко поукромнее, он заказал пару пинт «Капитанский», большую тарелку мелких, восхитительно хрустящих обжаренных рыбёшек, вроде черноморских барабулек, и устроился на скамье поудобнее. Я последовал его примеру — разговор, судя по всему, предстоял долгий.
— Только учти, Серж, подробного рассказа не получится. –мастер Валу отхлебнул эля из большой оловянной кружки и предупреждающе поднял палец. — Нет, я не собираюсь ничего от тебя скрывать, только… очень уж всё сложно. Наши ученики, только на то, чтобы постичь самые азы мироустройства и структуры Фарватеров, тратят по нескольку месяцев — и не каждому, заметь, эти материи даются с первого раза!
Я последовал его примеру, приложившись к кружке. На этот раз тётушка Гвинкль подала эль подогретым, сдобрив щепоткой разнообразных пряностей, среди которых угадывались мускатный орех и корица.
— — Ничего,разберусь. Подготовка какая-никакая у меня имеется, случалось интересоваться подобными… хм… материями. Насколько я успел понять, вы — вот вы конкретно, и ваши коллеги, что ходят на тех кораблях, — совершаете путешествия между… назовём их «параллельными мирами», вполне подходяще… А маяки каким-то образом служат вам ориентирами?
— Приятно иметь дело с образованным человеком. –собеседник довольно крякнул и снова отхлебнул эля. — В общем, так оно и есть, но… не совсем так. Представь себе колесо. Обычное такое, от телеги, с ободом, спицами и ступицей. Представил?
Для убедительности он стал что-то чертить рукояткой ножа на столешнице. Следа на тёмном потрескавшемся дубе не оставалось, но рассказчика этот факт нисколько не смущал.
— Мы сейчас здесь, — он ткнул ножом в центр воображаемого круга, — в ступице этого колеса. Попали мы сюда из мира, откуда я тебя забрал, — ну хорошо-хорошо, похитил, я ведь уже попросил извинения! — вот отсюда, с обода…
Новый тычок острием ножа в безответную столешницу.
—…а здесь мы оказались, пройдя по Фарватеру, то есть по спице — вот так, смотри…
Острие прочертило линию между воображаемой ступицей и точкой на ободе, где, по словам мастера Валу, находится мой родной мир, Земля.
— Все миры, те, которые ты назвал «параллельными» — мы-то называем их Внешними — расположены на ободе этого воображаемого колеса. Некоторые из них соседствуют, некоторые разделяют один-два мира, другие находятся на противоположном краю обода. Но все объединяет одно: попасть из одного мира в другой, где бы они не находились, можно только пройдя по спице-фарватеру, миновав по пути ступицу. Вот этот самый центральный, или Маячный Мир, в котором мы с тобой сейчас и находимся. Это понятно?
И он с размаху воткнул нож в центр воображаемого «мирового колеса». Устроившиеся за соседним столом посетители таверны покосились на звук удара, но больше никак не отреагировали.
— Понятно. — кивнул я. — Примерно так я себе всё и представлял, с некоторыми расхождениями, разумеется. Значит, корабли путешествуют между мирами… надо полагать, торговля? А ваш мир, центральный, ступица, с этой торговли и живёт, предоставляя проходящим, транзитникам, разные услуги, верно?
— Всё-то ты понимаешь… — буркнул мастер Валу. — Удивительно прямо!
— А какую роль во всём этом играют маяки? — я сделал вид, что пропустил его комментарий мимо ушей. — Как я успел заметить, у вас к ним, к маякам, особая склонность?
— Маяк только один! — указующий коричневый, с обгрызенным ногтем, в заусенцах перст уставился в потолок. — Истинный, главный маяк, который ведёт моряков, странствующих по Фарватерам, не давая им сбиться с курса. Да ты сам его сегодня видел, на мысу, не забыл?
— Такое забудешь… — я покачал головой, припомнив гигантскую башню маяка, возносящуюся над гаванью, казалось, до самого зенита. — И что же, это его огонь мы видели в тоннеле?
— На Фарватере. — поправил меня мастер Валу. — Приучайся к правильным терминам, парень. Любой маячный фонарь в любом, самом занюханном, окраинном мире светит его отражённым светом, и неважно, где стоят эти фонари — на каменных башнях, на плавучих маячных буях, или вовсе на конце жерди, воткнутой в землю на верхушке прибрежного холма. Любой из маяков может послужить ориентиром для входа на Фарватер. Некоторые из них специально настроены так, чтобы как можно сильнее отражать свет Истинного Маяка — их смотрители знают о своей роли и поддерживают фонари в нужном состоянии. Такие маяки занесены в Маячный Реестр, известный всякому Лоцману, проходить через них на Фарватеры просто и безопасно. Другие же, и их огромное большинство, сами по себе — вроде того буя, которым воспользовались мы с тобой. И делать это, как ты, полагаю, заметил, порой весьма рискованно и всегда очень, очень непросто. Помнишь, какая свистопляска встретила «Штральзунд» на входе в Фарватер?
— Ещё бы! — хмыкнул я. — До сих пор не могу понять, как нас не разнесло в щепки?
— Могло бы и разнести. — назидательно сказал он. — С «дикими» маяками — так мы называем те, что не занесены в Реестр — никогда не знаешь, чем дело закончится. И, тем не менее, их свет тоже содержит отражённые лучи Истинного маяка, того, на который ориентируются Лоцмана, ведя корабли по Фарватерам между мирами!
Окончание фразы прозвучало особенно торжественно. Гул голосов в таверне стих, взгляды сидящих за соседними столиками обратились к нам, кружки застыли в руках, а разговоры смолкли сами собой. Продолжалось это недолго, не больше пяти секунд — снова оловянные донца застучали о столешницы, снова заскрипели скамьи, зазвучали со всех сторон обрывки фраз на незнакомом языке. Я помотал головой, отгоняя наваждение.
— Ну, хорошо, допустим. И вы, насколько я понял, мастер Валу, и есть один из таких Лоцманов?
Я постарался, чтобы это слово, «Лоцмана», прозвучало в моём исполнении так же, как и у собеседника — подчёркнуто-пафосно, с большой как бы буквы. Мастер Валу кивнул.
— Верно. Только мы знаем, как вывести судно на Фарватер и как управлять им, чтобы не оказаться выброшенным прочь.
— Эта ваша бронзовая штучка, вроде астролябии? — припомнил я. — Я так и подумал, что это какой-то навигационный инструмент, связанный с такими вот перемещениями!
— Правильно подумал. — кивнул мастер Валу. — Астролябии — они, кстати, именно так и называются, — есть у каждого Лоцмана.
Он похлопал себя по боку, где под полой
