Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх
– Да вот что-то заставляет и про общее благо. Не за бесплатно, правда.
– А-а-а, ну-ну, дальше. Теперь понятнее.
– Гномов, – сказал я деловито, – нужно привлечь в борьбе с Маркусом. Многие из них погибнут, сражаясь с нами плечом к плечу. Если потерпим поражение, то погибнем все, но если победим… справедливо ли только нам рвать яблоки успеха?
Он покачал головой.
– Очень сложный вопрос. Гномы сами по себе народ трудолюбивый, что угодно Господу, но они все язычники…
– Мои Бобик и Зайчик, – возразил я, – тоже ничего не знают о Христе и церкви!.. Но я их люблю и защищаю. Любовь и привязанность не зависят от веры, разве не так?.. Думаю, постепенно и они могут прийти к пониманию Христа. Я имею в виду гномов и эльфов, а не Бобика и Зайчика. А пока что, как я предполагаю, достаточно и того, что они исполняют некоторые заповеди, которые дал людям Творец. Я опять же имею в виду…
Он отмахнулся в некотором раздражении.
– Понял-понял. Ты так часто общается с людьми глупыми?
– А куда деться, – спросил я безнадежным голосом, – если только я один в белом?
– Ну да, – буркнул он, – военные… Так какие заповеди гномы соблюдают?
– К примеру, – сказал я, – уважай родителей, не убий, не укради, не желай дома ближнего… Наверняка у них запрещено и лжесвидетельство.
Он подумал, кивнул.
– Да, это уже основа для серьезного разговора.
– Думаю, – сказал я, – у них работает и насчет не желать жены ближнего, иначе любое племя распадется.
Он подумал, вздохнул.
– Сын мой, ты поднял очень сложные и нелегкие для понимания и даже для обсуждения вопросы. Скажу сразу, большинство иерархов церкви будут против. Однако скажу тебе одну крамольную вещь, которую нельзя говорить мирянам: реформа церкви не прекращается никогда! Ни-ког-да. И только благодаря реформам и через реформы она остается тем пылающим факелом, что ведет народы через тьму невежества… Прекратятся реформы – погаснет и факел церкви. Но сейчас давай оставим этот вопрос до времен… сам понимаешь каких.
Я сказал с благодарностью:
– Святой отец, не знаю, как и благодарить за такую поддержку!
– Я не поддержал, – отрезал он.
– Но и не отвергли с ходу, – уточнил я. – А это для меня вы не представляете, насколько ценно.
Он протянул руку, я поцеловал и весь исполненный почтения вышел. Не знаю, каким будет мир после Маркуса, но если победим, то увидим мультикультурный, где на улицах городов можно будет встретить эльфов и гномов.
Даже тролли будут, хотя те наверняка предпочтут жить в лесах, а в города наведываться только для торговли.
В большом зале неспешно прохаживается степенный лорд, в котором я сразу узнал хозяина: высокий, дородный, в прошлом явно бывалый боец, сужу по шрамам на лице.
Едва я показался на лестнице, он заторопился навстречу.
– Ваше Величество!
– Лорд де Флер? – спросил я. – Дорогой сэр Робер, я благодарен вам, что достойно встретили отца Дитриха и предоставили ему все условия для работы.
Он воскликнул:
– Он почтил меня своим присутствием, как же иначе?
– Спасибо и от меня, – сказал я. – Будете в Геннегау – заходите.
Он посмотрел настороженно, но и с надеждой.
– А вы будете?
– Уже скоро, – пообещал я.
Бобик то и дело уносится в стороны, не забывая ревниво держаться впереди копытного, а я укрылся под роскошной гривой и с тоской вспоминал свою идею, теперь уже вижу, что малость преждевременную, насчет Великой Хартии Вольностей.
Больше всего я постарался внедрить ее в Мезине, которую только что нагнул, подавив мятеж против законного правительства, потому проводить реформы легче, но потом пришлось забрать практически всех своих лордов и войска, оставив только Шварцкопфа с довольно большой армией, а когда пришла весть о новой напасти под именем «Мунтвиг», поспешно велел и Шварцкопфу со всем войском спешно идти на границу Скарляндии и Варт Генца на соединение с Меганвэйлом.
Таким образом Мезина осталась без моих войск, а никакая Великая Хартия Вольностей не выживет без поддержки копий и мечей моей армии, когда против все лорды королевства, как и сама королева.
Еще хуже в Сен-Мари, где я заговорил о Хартии уже после снятия военного положения. Все лорды уже опомнились и высказались против. Конечно, я сумел бы их переломить, если бы не пришлось уводить войска из-за этого проклятого Мунтвига. Вот так война подстегивает технический прогресс, но тормозит социальный.
Бобик гавкнул издали, я повернул голову, там вдали небольшой аккуратный домик, большой огород, пара сараев, видны коровы, целое стадо…
– Ну что тебе? – спросил я. – Ладно, заглянем. Вдруг в самом деле твои знакомые.
Немолодой уже мужчина, но крепкий и добротный, умело и с удовольствием раскалывает толстые чурки на аккуратные поленья и складывает в штабель уже внушительной поленницы.
Рубашка на загривке взмокла, как и под мышками, на лице блестят бисеринки пота. Он всмотрелся в нас, воткнул топор в колоду и поклонился с понятной настороженностью в лице.
Бобик подошел и обнюхал, крестьянин побледнел и привстал на цыпочки.
– Бог в помощь, – сказал я благожелательно. – Здесь дров на всю зиму хватит! Хорошо работаешь. Люблю рачительных хозяев.
Он сдержанно улыбнулся.
– Спасибо, мой лорд.
– Большая семья?
– Нет, мой лорд. Только мы с женой и двое детей.
– Тем более похвально, – сказал я. – Напоишь коня?
Он поспешно кивнул.
– Да, мой лорд. А вы идите в дом, у нас как раз обед поспевает.
– Спасибо, – сказал я.
Я поднялся на крыльцо, чем-то пахнуло знакомым, слегка настораживающим, я подобрался и толкнул дверь, готовый и к неожиданностям.
Женщина обернулась от плиты, где жарится, парится, шкварчит и потрескивает, распространяя запахи поджариваемой ветчины, лицо ее испуганно дернулось.
– Ой, я не слыхала, как вы вошли…
Я выдернул меч и направил острие в ее горло.
– Это хорошо.
Она всмотрелась в мое лицо.
– Это вы… тот самый… как вы меня нашли?
– Я не искал, – ответил я. – Случайно. Нет, вру, моя милая собачка тебя учуяла.
Она, бледная и вздрагивающая, опустилась на колени и, глядя снизу вверх в мое злое лицо, сказала умоляюще:
– Знаю, вы меня убьете… Но только не при муже!
– Это муж? – спросил я.
– Да, – ответила она. – Убейте, только ничего ему не говорите.
– Почему? – спросил я.
Она прошептала:
– Он ничего не знает!.. Мы с ним с того дня, как ты… как мы…
– Разве я не убил тебя? – спросил я.
– Я живучая, – ответила она тихо. – Долго умирала под камнями, но затем услышала, как кто-то начал их разбирать. Я потеряла сознание, а очнулась уже на телеге. Мужчина бережно закутал меня в свою одежду, а сам мерз в ночи. Потом кормил меня с ложечки и давал воду по одному глотку. Я была очень слаба… меня трудно убить, но и возвращаются ко мне силы очень медленно. Он привез меня в свой дом, перенес на кровать и несколько недель ухаживал, пока не смогла вставать, но и потом ухаживал и оберегал. Сперва я собиралась его съесть, как только у меня хватит сил, а потом…
Я слушал настороженно, острие меча все еще у нее под горлом.
– Говори, – потребовал я. – На этот раз тебе так легко не отделаться. Я разрублю тебя на куски, сожгу, а пепел развею!
– Только ему не говорите, – попросила она умоляюще. – Пусть никогда не узнает, что жил с чудовищем.
– Чей ребенок? – спросил я. – Я слышу детский голос с заднего двора.
– Старший, – прошептала она, – его от прошлой жены, она умерла после родов… А в колыбели – наш.
Я переспросил:
– Что? Ты родила от этого мужика?
– Да, – ответила она, глаза ее заблестели, я насторожился, но блеск был влажным, я с изумлением увидел слезы. – Это необыкновенно – быть матерью!
– Он монстр? – спросил я.
С острием моего меча у горла она не решилась покачать головой, только наметила это едва заметным движением.
– Нет. Просто ребенок.
Я прорычал:
– Наверняка монстр! Матери всегда врут, защищая.
– Он не чудовище…
– Так потом им станет, – сказал я неумолимо.
Из ее глаз выкатились две крупные прозрачные слезинки.
– Умоляю, не убивай его! Как угодно убей меня, я пальцем не шелохну.
Я медленно убрал меч.
– Ладно. Я должен быть не только справедливым, но и милостивым, как почему-то велел наш Создатель. Уж не знаю, что за блажь на него нашла… Я не стану тебя убивать, как и твоих детей. Но не ради тебя, я милостив не настолько… а ради того, кто поит там коня. Он слишком уж счастлив с тобой! А я не могу вот просто так взять и сделать хорошего человека несчастным.
Она смотрела расширенными глазами, как я бросил меч в ножны. Я не стал подавать ей руку, она поднялась медленно и осторожно, все еще опасаясь внезапного и смертельного удара.
– Ты… ты даруешь нам жизнь?
– Дарую, – отрезал я. – Надо бы прибить… так, на всякий случай, но рискну. Но если узнаю, что ты взялась за старое…
