Великие Спящие – 1 - Виталий Валерьевич Зыков

Annotation

Годами и десятилетиями копилось напряжение на Торне. Множились взаимные обиды, заходили в тупик интриги, росли и крепли мстители. Иногда напряжение сбрасывалось в войнах и локальных конфликтах, но всегда были те, кто оставался над схваткой, кто был не фигурой, а Игроком… Всегда, но не сейчас. Ведь когда наступает конец времен, никому не удержаться на краю кровавого безумия. И даже Тьма выступит против Тьмы.

Великие Спящие — 1

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Эпилог

Nota bene

Великие Спящие — 1

Тьма против Тьмы

(Безымянный раб — 7)

Посвящаю эту книгу моей жене Ане, дочке Злате и сыну Демиду. Вы те, кто меня мотивирует.

…Вопрос веры тысячелетиями беспокоит теологов, магов-практиков и Мастеров боевых искусств. Невежда скажет, что здесь нет ничего непонятного. Мол, вера есть совокупность наших убеждений и чаяний, то, что составляет основу нашего мировоззрения и мироощущения. И не важно, во что мы верим — в богов или в их отсутствие — мы все верующие. Тот, кто утверждает обратное, просто недостаточно хорош как мыслитель… Но на то он и невежда, чтобы не углубляться в суть, да? Потому как есть вера и Вера. И пока мы вкладываем в это слово один лишь образ, мираж, фантазию, то образом оно и останется. Даже если готовы за него умереть. Мало ли пустых и не очень идей, за которые отдают жизнь люди и нелюди?.. Но если образ подкреплён энергией, силой сердец, настоящей магией душ, когда в него вкладывается сама наша суть, то фикция превращается в нечто иное, могучее, несокрушимое. И вера становится Верой! Верой, которая способна подвинуть гору, покорить дракона или осушить море…

Размышления о корнях могущества великого Нунь Туа, Мастера школы Великого Предела, на званом обеде у Императора империи Хань

Что такое дурное пророчество, кроме как вера разумных в неизбежный конец?

Девиз одного из старых залимарских родов

Пролог

Некогда великий Фф’али’ер — обитель высокородных, отчий дом воителей и чародеев, гроза кочевников и жемчужина севера Сууда — а ныне даром никому не нужное селение Фалир, ставшее приютом для потомков тех самых странников пустыни, против которых некогда и был построен, хирел день ото дня. Его всё реже и реже посещали торговые караваны, потихоньку уходили обладатели Дара, а среди членов Совета нет-нет и начинались разговоры о переселении состоятельных жителей в более благополучные места. Да что там говорить, если даже бандитские ватаги — настоящий бич богов для небольших оазисов и мелких городков — не вспоминали о Фалире. Последним, кто нанёс визит, стал отряд капитана К’ирсана Кайфата, да и то, наёмников интересовал живущий здесь пророк, а никак не сам город.

Упадок никак не коснулся лишь старого Хурбина: для того, кто не стремится к богатству и предпочитает тихо коротать свой век за созерцанием неудержимого бега Времени, не страшны никакие кризисы. Нищему нечего терять, кроме жизни, а если он не дорожит и ею…

Обитателей Фалира такие взгляды Видящего полностью устраивали. Хочет жутковатый сосед покоя, ну и слава всем Стихиям! Главное, чтобы в чужую Судьбу не лез, а там пусть живёт, как знает. И лишь внук или правнук Кормчего — он и сам толком не знал кем приходится Хурбину — жаждал иного. В свои шестнадцать Талун грезил приключениями, хотел новых ощущений и мечтал о великой судьбе. Какой тут, к мархузу, покой⁈ Надо спешить, двигаться, бежать со всех ног вперёд, к светлому будущему!!

Он бы ушёл, но… дед. Деда мальчик любил и не мог оставить одного. Выбор между несомненно светлым будущим и мрачным настоящим, пришлось сделать в пользу последнего.

— Дед, может выйдешь во двор, а⁈ Вторую седмицу в подвале сидишь безвылазно! — закричал Талун, спускаясь по лестнице в комнату под домом.

В руках он держал корзину с фруктами и кувшин с водой — последние дни старый пророк чудил и соглашался только на простую пищу. Отодвинул занавеску, прошёл в небольшую комнатёнку с голыми стенами, кроватью в углу и низким круглым столом в центре. Серо, убого, уныло, но иной обстановки Хурбин не признавал. Сам пророк обнаружился слева от входа, подле алтаря Орриса. Он сидел с закрытыми глазами на холодном полу, подстелив лишь гнилую циновку, и мерно раскачивался из стороны в сторону, что-то напевая себе под нос. В узловатых пальцах Хурбина помимо традиционных бус тускло поблёскивал фарлонг, врученный великому Кормчему за беспокойство капитаном К’ирсаном Кайфатом, и с которым тот с тех пор никогда не расставался.

— Совсем из ума выжил, старый, — пробормотал паренёк и аккуратно поставил корзинку рядом с дедом.

Немного подумал, наклонился и легонько потряс Хурбина за плечо.

— Дед, ну хватит… Заканчивай ты с медитациями, лучше поешь и под тассов свет выйди.

Внутренне Талун был готов, что его опять проигнорируют, но внезапно веки пророка дрогнули, и в лицо парня впился взгляд двух красно-белых, лишённых радужки, глаз. Парень вздрогнул и, оступившись, плюхнулся на задницу.

— Ты… ты чего⁈ — воскликнул он.

Вместо ответа пророк рванулся к нему навстречу, схватил левую кисть и вцепился в неё с совсем не старческой силой.

— Замолкни и внемли словам Судьбы, Талун!.. Чу⁈ Слышишь, как от тяжёлой поступи богоподобных уже содрогаются кости Торна, как воют от ужаса обитатели мира духов⁈ Слышишь⁈ Уже вернулись в мир Ключи Силы, и Тьма вот-вот схлестнётся с Тьмой, а Свет со Светом. Прахом рассыплются древние оковы, развеются чары, и пробудятся ото сна старые Хозяева. Стоящие над законом, те, кто ближе, чем братья, выберут кому низвергнуться во Мрак, а кому принять Свет. Наступит время великой лжи, и два заклятых врага сойдутся в битве! — Хурбин горячечно шептал, превратившись в кого-то абсолютно чужого и незнакомого Талуну.

Из уголка рта потекла тонкая струйка слюны, на губах появилась пена. По телу пророка то и дело пробегала волна дрожи, заставляя его гримасничать и безумно вращать глазами. Но он всё говорил и говорил, будто не мог сдержать потока слов. Будто те сами рвались наружу, чтобы затем нечестивым потоком ворваться в неподготовленный разум Талуна. Он