Неподъемная ноша. Книга вторая. Часть вторая (СИ) - Москаленко Юрий "Мюн"

Глава — 1

Добравшись до Смоленска, наконец, отпустило и постоянно терзающее меня нервное напряжение, которое сошло на нет. Пропал куда-то и тот ехидный внутренний голос, который так донимал меня, какими-то фантастическими предложениями.

— Так и поседеешь раньше времени — сделал я вывод тихо сам себе и смахнул капельки пота правой рукой со лба. — Надеюсь больше такого не повториться.

После рынка, а потом и отдыха, расстались с нашими навербованными помощниками. Как я и обещал, дал по лошади, шмоток, а Крупинину кремнёвое гладкоствольное ружьё. Выбрал всё то, что было нам менее жалко, но и от этого они были на седьмом небе от счастья.

— Вы, Дмитрий Иванович, если будете в наших краях, то милости просим. Встретим, как самых дорогих гостей. Не забывайте нас — учтиво, чуть ли не кланяясь, говорит Крупин. Его люди так же, одновременно прижимая корзинку с едой на обратную дорогу. И чего они вдвоём в неё вцепились? Кстати такое отношение к себе я постоянно начал получать. Сначала это для меня было не понятно, а потом свои же и разъяснили. Я, оказывается, очень щедро расплачиваюсь за оказанные мне услуги… вот люди, и воспринимают меня за богатого аристократа. Эх… а я бы не отказался от такого… но мне ещё до этого очень далеко… как до луны.

— А что Сергей Юрьевич, может и с нами… на задание как-нибудь съездите? — приходит шальная мысль, взять в помощники пристава. А что, мужики отработали свою часть сделки на совесть. Гоняли, их мои не стесняясь, даже пристава. Ну а то, что они слишком много получили в оплату, конечно виноват я. Никто меня за язык не тянул. Ну и пусть, ведь всё могло быть всё и по-другому. Вояки, правда, с них никакие, но зато в остальном нормально. А опыта нам всем придётся набираться по ходу дела, как им, так и нам.

— А у вас, все дела такие? — осторожно спрашивает он.

— Ну, всяко, конечно бывает. Но и награда соответствующая — усмехаюсь я. — А как ты хотел? Извини, но мы не Наполеона клад ищем — продолжаю увлекательный стеб над приставом.

Крупин смотрит на своих. Они энергично киваю головами, особенно молодой Игорь, как китайский болванчик.

— Мы согласны — неожиданно для меня соглашаются они.

— Ну и хорошо. Ждите, возможно, скоро увидимся — теперь уже я пытаюсь ответить не определённо. Только мне ещё сейчас их на свою шею не хватает.

До Людиново я надеюсь добраться дня за два — три, тем более мы продали на рынке часть габаритных и малоценных для нас вещей. Правда, по дешевке… спешили. А самое главное избавились от кареты, которая так раздражала меня. Даже к крестьянским телегам я относился лучше, чем к этому «гробу» на колёсах. Да кто же только эту будку назвал красивым словом — кареты? Зато был рад местный поместный дворянин купивший это у нас.

Свернул на дорогу в Людиново по двум соображениям. Первое, попытаться сбить со следа других преследователей, если они будут. Вторая причина, заставившая меня свернуть, это сломанная французская полевая кухня. Хочу заказать несколько штук, если получиться, но с моей модернизацией. Эта тоже на удивление оказалась довольно интересная. Пища тут готовилась на водной бане, чтобы не подгорала. Очень хорошее и оригинальное решение для конца восемнадцатого века. Не устраивает меня в ней, это только один котёл и не совсем удачное общее расположение. Отсутствует нормального место для дров, и когда-то там были слишком узкие большие колёса. Всё это надо конечно изменить.

Путешествуя туда и обратно, я внимательно рассматривал всё вокруг. Поражала бедность деревень и архаичное ведение хозяйства. По большому счёту сейчас крестьяне производили чуть больше, чем съедали сами. То есть сам-два, максимум сам-три. А для того чтобы был отток из крестьянской общины под разными предлогами, надо производить на сам-пять минимум. Похоже что об удобрениях тут вообще никто не слышал. Но может, кто и слышал… но вот я этого не увидел. Тут из-за запретов ездить туда-сюда прохождение информации можно сравнить со скоростью улитки. В соседнем имении могут уже не знать, что делается рядом. В смысле управления хозяйством, производством и т. д. Да что там говорить, если на поле боя начальники не могут нормально управлять вверенными подразделениями.

Видно, что уже пахотной земли просто не хватает. (Уже с началом правлением Александра-1 сельхозземли в центральных губерниях России стало очень сильно не хватать. Для нормального функционирования сельского хозяйства в России надо не менее четырех гектаров на человека. А уже сейчас было в восемь-десять раз меньше. — прим. Автора.)

Череда непрекращающихся крестьянских восстаний заставляет власть хоть как-то реагировать. С этим «заколдованным кругом» первую попытку бороться сделать уже Александр I. Закон о вольных хлебопашцах от двадцатого февраля 1803 году. Промышленность же не могла нормально развиваться, так как и грамотных рабочих не хватало, да и кормить их было попросту нечем. А крестьяне и помещики не хотели и не были заинтересованы, больше производить. Это бы потребовало напряжение всех их небольших сил. Промышленность тоже не могла им ничего предложить взамен за их труд. В Европе эту проблему начали решать, только когда начали грабить колонии с конца пятнадцатого начала шестнадцатого века. На этом грабеже и выросла их буржуазия. На чужих богатствах сделала технический рывок и изменила мешающие им государственные порядки. Но а наши как всегда не правильно оценили ситуацию в Европе.

В России эту проблему смогли решить только коммунисты, крайне жестокими методами, проведя полную коллективизацию. Создали полугосударственные латифундии, под названием колхозы и совхозы. Ну, в общем-то, и выхода другого у них и не было. В стране не осталось других материальных ценностей. Часть разграбили сами и вывезли на заграничные счета, большей частью откупились от интервенции. Ещё одну часть усели вывезти бежавшие от советской власти. (Заменили мелких дворян-фермеров, на колхозы-латифундии. При царизме только латифундисты, крупные помещичьи хозяйства, в основном-то и поставляли товарный хлеб на экспорт. Остальные же хозяйства выращивали очень мало, поэтому и голод в России был частым «гостем». Когда Черчилль спросил у Сталина после войны, что было самым трудным в его правлении? Сталин ответил — коллективизация. Жаль только, что методы были использованы самые радикальные и варварские. Например, боевое испытание первых советских танков проводили на восставших крестьянах и казаков. Один из эпизодов, как наиболее массированное применение, это при восстании на Кубани в 1932 году, в районе ст. Тихорецкой. В тридцатые годы Сталин ещё не далеко ушёл от бывшего террориста, каким был в молодости и участвовал не в одном вооружённом ограблении. Эксы проходили ведь не только до революции, но и после, особенно были сильными в Петрограде и Москве. Он не боялся ни своей, ни чужой крови. Для него не существует понятие человеческой жизни, он был к ней полностью равнодушен, главное результат. Хотя ещё большую несправедливость и жестокость, проявляли именно на что местах, зачастую выясняя отношения между собой таким способом. Под этим лозунгом «за власть рабочих и крестьян» местные «бароны» и «герои» гражданской войны стали перекраивали свои завоеванные «вотчины». Часто своей такой жестокостью, что пугая этим даже Москву. А потом уже за них с 1936 года принялся Сталин, когда они в наглую перестали подчиняться центру, устраивая различные заговоры. В беспощадной «войне» Сталин сумел укрепить вертикаль своей власти, что в это время делал не только он. Этим же нанимался Рузвельт, Гитлер, Муссолини и Франко и многие другие. Сам Сталин же сумел получить большую часть власти только к 1939 году. — прим. Автора.)

В Людиново Борисов встретил меня подавленным. Мальцев распорядился прекратить выпуск рельс и остановить завод. Намечался банальный голод. Борисов уже подумывал отпустить мастеровых в люди… то есть на заработки в соседние места. Крепостным мастерам банально нечем было платить зарплату, что в дальнейшем может сказаться как на заводе, так и качестве продукции.