Сергей Шкенёв - Николай Негодник

Сергей Шкенёв

Николай Негодник

Выражаю признательность литературному форуму «В вихре времен» за моральную и техническую поддержку.

Отдельное спасибо моим добровольным редакторам и корректорам.

И особо:

Акимову Сергею – командиру моих запятых;

Туробову Андрею – в споре с которым рождалась истина;

Кулькину Александру – с которого списан один из героев;

Плотникову Евгению – за одобрение и поддержку.

Пролог

Славель. Наши дни

Густой, почти черный чай мощной струей ударил в донышко чашки, и попавшие под водопад чаинки закружили свой вечный вальс. Медленно и немного грустно. Откуда взялась эта грусть, Николай не знал, только предчувствие чего-то необычного щемило сердце и заставляло его биться быстро-быстро, отдаваясь легкой дрожью жилки на виске.

Чаепитие в жизни русского человека вообще, и Коли Шмелёва в частности, – это не просто утоление банальной жажды. Это особый ритуал, можно даже сказать, традиция. Ну, куда там японцы со своей чайной церемонией суются. Ерунда все эти церемонии. Ну, представьте сами, какая-то мойша месит веником в фарфоровом блюдечке, пока оттуда пена не пойдет. Там же все остынет, пить-то нечего будет. Разве что этот самый веник облизать. Может, конечно, не мойша, а гейша чай готовит. Но в этом Коля уверен не был и, кроме японой матери из их мифологии, ничего не помнил. Японцы вообще народ странный и пониманию нормального человека не поддающийся.

А настоящая русская чашка для чая должна представлять собой сооружение монументальное, вместимостью никак не менее полулитра. Сам чай чтоб цвета мореного дуба, горячее адского пекла и вулканической лавы. От такого напитка все болезни в организме корчатся в страшных муках и, померев наглой смертью, сваливают прочь… Да в общем, какая разница, как сваливают, главное – результат.

После утреннего чая особенно вкусной кажется первая сигарета. Теплая погода позволяла выкурить ее на балконе, уютно развалившись в продавленном кресле и закинув ноги на перила. Погода позволяла, но мешала целая связка тощих прутиков. Не далее как вчера они были привезены с рынка, где ушлыми продавцами были нагло обозваны саженцами. Может, так оно и было. Но вот из-за них пришлось просыпаться так рано утром. Даже не утром, еще полноценная ночь на дворе.

Но когда-то и где-то Коля читал, что деревья, посаженные на рассвете, приживаются лучше и растут быстрее. Сам Шмелёв в агрономии ни ухом ни рылом и из всего сельского хозяйства хорошо знал только самогоноварение, поэтому к подсказке специалиста отнесся с уважением. К тому же в журнале была и фотография ученого – лысый, в очках и с бородой. Именно так и должна выглядеть настоящая интеллигенция.

Себя же Николай к интеллигентам не относил, несмотря на высшее образование, и вид имел соответствующий – ростом выше среднего (сантиметров на двадцать пять), в плечах примерно половину того, временами добрые глаза и чуть рыжеватые усы. Да еще кулак потомственного кузнеца размером с пивную кружку.

В приоткрытую балконную дверь с кухни потянуло чем-то очень вкусным – у плиты уже колдовала жена. Коля просунул нос чуть не на средину кухни. Это не нос такой большой, просто квартира маленькая:

– Что у нас на завтрак?

– А на завтрак у нас блины.

– Опять?

– А что, не нравятся? Тогда сам себе готовь, – парировала замечание дорогая супруга.

– Это с какой стати? – удивился Николай. – А зачем я тогда вообще на тебе женился?

– Не знаю про женитьбу, а вот твоя самодеятельность мне не нравится!

– Что значит – самодеятельность?

– То и значит. Все сам да сам стараешься делать. Аж перед соседями неудобно. Ну что ты за бизнесмен такой, весь в стружках да цементе? Все нормальные люди давно бы уже бригаду молдаван наняли.

Коля хмыкнул в усы:

– Вот ты про что. Ну, я же не виноват, что у меня руки из правильного места растут в отличие от тех же соседей. Десять лет работы в кузнице бесследно не проходят.

Татьяна только вздохнула.

– И опять пешком?

– Да пусть «Пчелка» отдохнет хоть в выходные. Совсем загоняли бедолагу. К тому же по дороге пива куплю. И потом, полтора километра просто в удовольствие пешком прогуляться.

– И саженцы пешком понесешь? Вон сосед даже за хлебом на внедорожнике едет.

– И это хорошо? Тем более его задницу, кроме как на полном приводе, и не увезешь!

– Да что тебе его задница? Лучше в зеркало на себя посмотри. Длинный, тощий, смотреть страшно.

Коля бросил взгляд в пыльное зеркало, зачем-то вместо помойки вынесенное на балкон. Изображение критически оглядело хозяина, но не отвернулось. Вполне приличный вид! Разве что слегка худощавое лицо. Но кто сказал, что для красоты щеки должны на грудь свисать?

Но без ответа критику, тем более несправедливую, оставлять не стоит.

– А ты меня кормить нормально пробовала? Или ты называешь нормальным питанием свою вегетарианскую стряпню?

– Мясо – это мертвые трупы зверски убитых животных.

– Угу, – кивнул Николай. – А что, бывают еще и живые трупы?

Татьяна возмущенно брякнула сковородкой:

– Ты ничего не понимаешь! Поедание мяса вредит твоей карме!

– Наплевать, лишь бы чакры не отвалились. Но если на ужин не приготовишь хотя бы щи – домой не вернусь.

Много ли надо времени на сборы бывшему гвардии сержанту? Натянул старые джинсы, свитер, любимые растоптанные кроссовки, и вперед. На плечо сумку с обедом, пару пачек сигарет по карманам, хворост под мышку, и через пять минут Николай уже весело спускался по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки.

Но хорошее настроение быстро было сбито удушливой вонючей волной, поднимающейся снизу. К большому сожалению, эта волна несла с собой не менее ароматную пену. Навстречу пытался карабкаться по лестнице уже неделю не просыхающий сосед. Судя по запаху, он не просыхал и снаружи тоже.

– А, Никола! – обрадовался он неизвестно почему. – А я вот думаю…

– Ты еще и думать умеешь? – совсем не вежливо удивился Николай. С таким трудом появившаяся соседская мысль растерялась и скрылась в неизвестном направлении мелкими перебежками. На морде появилось искреннее недоумение. Скорее всего, оно забрело на эту морду совсем случайно.

– Да я же… ну, значит, эта… А выпить будешь? – Из карманов неожиданного благодетеля торчали горлышки нескольких бутылок.

– С тобой, что ли, геморроем непарнокопытным? – Пить бормотуху на лестнице никогда не входило в жизненные привычки Шмелёва, к тому же с утра даже от коньяка бы отказался.

– Это почему непарнокопытным?

– Да это так, к слову. – Сегодня Николай был крайне миролюбив. – Я ж у тебя, козла, копыта не пересчитывал. Вот зубы могу запросто.

– Ну, ведь я же выпить предлагаю. – Тяжелая работа остатков мозга сопровождалась подмигиванием и причмокиванием. – Это же бесплатно! Халява! Ты что – не русский?

Тяжелый удар ногой в грудь расплескал мецената по стене. Влажно хлюпнули разбитые бутылки. Коля перепрыгнул образовавшуюся лужу и бросил на ходу:

– Я тут вообще единственный русский. А ты, зараза, недобитый монголоид. И, не приведи господь, еще раз мне на глаза попадешься… Прибью без всякого Куликова поля.

Вконец разобиженный благодетель молча дождался, когда за Николаем захлопнется дверь подъезда, и лишь тогда прокричал вослед:

– Да чтоб ты сквозь землю провалился!

Ходу до Колиной новостройки всего полчаса. Этот дом был бережно лелеемой мечтой семьи Шмелёвых уже многие годы. Осталось совсем ничего, и даже планировали по осени справить новоселье. А что? Фирмочка у Коли хоть и микроскопическая по нынешним меркам, но вполне успешная и стабильная. И пускай нет на счете в крутом банке «лимона» баксов – на хлеб с толстым слоем масла вполне хватает. А излишки лучше не в банках держать, пусть даже в самых надежных – трехлитровых. Так что к осени точно переселимся.

Можно бы и раньше, но всё приходилось делать самому. Родные братья предпочитали нагуливать сало на диванах и вдохновенно рассуждать о пользе физического труда на свежем воздухе. Николай и не просил о помощи, привык рассчитывать только на свои силы. Вот сын подрастет, и тогда… Пока же стройка отдавалась болью в сломанных в прошлом году ребрах, когда свалился с крыши с листом шифера. Ладно, что уж теперь…

А воздух был настолько пропитан запахами трав, что его можно было заваривать вместо чая. И тишина… Вроде и город под боком, но прямо за огородом начинаются заливные луга, тянущиеся до самой Шолокши и дальше.

– Самая маленькая работа начинается с большого перекура, – произнес Коля, устраиваясь поудобнее на непрогретых с утра сосновых досках, приготовленных для обрешетки крыши еще с прошлого года.

С высоты были хорошо видны уже цветущие кусты смородины, ровные грядки клубники, дубовые листочки на яблоньке, посаженной в прошлом году…