Варвара Мадоши - Возьмите нас в стаю

— Кто он? Дотуш?

— Вроде того.

— Представляю себе. Генетическая память, такая долгая жизнь, такие знания… Мог бы получить настоящую власть. Да хоть над нашей Галактикой. А вместо этого отшельничает.

«Все бы тебе только о власти да влиянии», — подумал Тим. Но вслух сказал:

— Они все уничтожают. Всех разумных, едва те могут с ними потягаться. Биологически не терпят конкурентов. Поэтому либо они, либо мы.

Вонг покачал головой.

— Поразительная агрессивность. Ну ладно. Теперь что, капитан? Даже если их создал дотуш, как мы его найдем?

— Пойдем за ними, элементарно, — сказал Тим, нажав на подлокотник кресла. — Защитные костюмы на нас.

Кресло послушно отпустило его из своих мягких объятий.

— Ты серьезно? — Вонг поднял брови.

— Я бы предложил тебе остаться. но в пещеры лучше не соваться одному, — сказал Тим. — Да и вообще, человек на подстраховке никогда не помешает. Кроме того, так у тебя будет шанс.

— Какой шанс? На что?

— Попытаться договориться с дотушем в обход Галактического Содружества.

Вонг досадливо крякнул.

— Эх, молодежь. Все-таки вы чертовски прямолинейны… Не «договориться», а «оценить обстановку»… И не «в обход»: мы Галактическому Содружеству ничего не должны… И ты что, задумал устанавливать бомбу вручную? Мы же не успеем отойти.

— Там таймер, — сказал Тим. — Три часа. Радиус поражения — десять километров, и нейробиологи меня уверяли, что размер цели неважен. Справимся как-нибудь

Глава 42

Алекс давно подозревал, что в Хонде возродилась душа какой-нибудь надежно отработавшей своей системы ПРО. Не отдельной ракеты, что вы; ракета взрывается с треском, выполнив свою миссию, только ее и видели. А Хонда вставала бастионом и не сдвигалась с намеченной точки. Большая Женщина. Прежде Алекс за это качество ее недолюбливал: с таким начальством невозможно было отвертеться от каких-нибудь дипломатических говорилен. Или вот от визита к писателю Аше. Но когда их цели совпадали…

Во-первых, Хонда заявила, что никакой проблемы с их легализацией быть не может: все, что им надо, — это оседлать Кору и подкатить к ближайшему же острову, даже не обязательно к Главному. На Кору далее можно валить все: и то, что она их спасла сначала; и то, что помогла пережить взрыв и последующее облако мини-троглодитов, которое уничтожило все искусственное на планете.

К счастью, у Хонды, как и у Алекса, искусственных органов не было. У Леднева были — коленный диск — но его решено было в любом случае оставить в рыбе Риу; та пообещала его укрывать. С известной долей достоверности они могли утверждать, что пережили все это в воде — с помощью Коры.

Хонда с полным безразличием самостоятельно вырезала ножом чип-передатчик из предплечья — у нее такой стоял, как у многих дипломатов. Сложнее было вырезать аналогичный передатчик у Коры: касатка внезапно заартачилась и заявила, что даже под анестезией свою шкуру трогать не позволит.

Алекс совсем было замучился ее уговаривать, но тут Хонда просто положила на лоб Коре руку — и та успокоилась как по волшебству. Потом только сказала Алексу, что ей не нравится, какой стала Большая женщина.

«Мне тоже, подруга, — ответил ей Алекс. — Мне тоже. Но мало ли что нам не нравится…»

А потом, кажется, Хонда только требовала. Требовала и еще раз требовала.

Сперва она обрушилась с обвинениями на правительство Тусканора — если бы они не профукали ту хрень, она бы не разнесла тут все. Тиму особенно нравилось, какие обвинительные интонации ее речь приобретала на этом месте. Счастье, что никто из тлилилей ее не касался — разоблачили бы в миг.

Итак, Хонда требовала публичных извинений, компенсаций, отстройки нового Плота и нового спутника и грависвязи с Землей. Последнее она как-то умудрилась вывести на первый план. Как-то так выходило, что она так глубоко обижена, что обо всем остальном нечего и говорить, пока его не предоставят.

Магическим образом для них нашелся временный дом: что-то вроде маленькой лодочки, привязанной к Центральному острову: такие предоставляли как временные квартиры важным дипломатам. И были с ней необыкновенно вежливы, хотя про себя, возможно, и выражали недовольство, что она не сдохла вместе с остальной дипломатической кликой.

А вообще тлилили ходили все какие-то пришибленные. По ним словно паровым катком проехалось. Алекса это не удивляло: случившееся ведь стало национальной трагедией. Причем такой трагедией, которую предпочитали замести под ковер. А это всегда оказывает разрушительное действие на моральный дух.

Грависвязь — штука очень дорогая. Как-то быстро выяснилось, что речь шла уже не о грависвязи, а о том, чтобы дать Хонде во временное пользование корабль. Но везти гостей до Земли — опять же дорого, и Хонда опять как-то повернула дело так, что уже самой дело оказалось решенным: их повезут на Триоку, вопрос только — когда?

И что будет с Корой, потому что поднять ее на корабль невозможно? А главное, в каком качестве она тут останется?

Хонда каким-то образом организовала все, как по волшебству: у Алекса оказалось звание чрезвычайного временного посла, а у Коры — статус помощницы с правом дипломатической неприкосновенности. Это оказалось как-то очень внезапно для Алекса: он вдруг понял, что все переговоры с тлилями враз повисли на нем. Точнее, повиснут, когда Хонда улетит — а она вот уже, собиралась!

В последние несколько часов перед ее отлетом Алекс устроил ей натуральную истерику:

— Какого черта! — говорил он ей. — Я — самый неквалифицированный из всех, кто был на Плоту! Я не могу, у меня нет ни связи, ничего! Земля молчит, Земля даже не в курсе, что тут произошло, у меня нет ни полномочий, ни… как я должен, по вашему, разговаривать с тлилилями? Да они скажут мне просто подтереть задницу этой бумажкой, которую вы оставили!

— А это уж ваше дело, как, — жестко сказала Хонда. — Что касается письма на Землю с рекомендациями о вашем продвижении — я его отправлю с Триоки, быстрее дойдет. И прекращайте ныть, Алекс. Пора взрослеть.

Алекс задохнулся от возмущения. Он хотел было сказать, что всего лишь лет на десять, ну, может, чуть больше, моложе Хонды; что он, вообще-то, собственными руками вытащил ее с Ледневым из «эсминца», и это было нелегко! Он прекрасно помнил, как обмирал от страха на обратном пути, в те ужасные минуты, полные соленой влаги и неминуемой уверенности, что их затянет под лопасти гигантского корабля — вплоть до момента, когда такое знакомое черно-белое туловище Коры не поднырнуло сбоку и не помогло ему выплыть на поверхность.