Рэй Брэдбери - Тёмный карнавал (Dark Carnival), 1947

Когда она ушла, Дуглас, всхлипывая, подкрался к ящику и вытащил три осколка драгоценного стекла. Коберману не нравится цветные стекла? Ну что же, тем более их нужно спасти.

Дедушка возвращался из типографии немного раньше всех остальных жильцов, примерно в 5 часов. Когда его тяжелые шаги раздавались в прихожей, Дуглас всегда выбегал навстречу и бросался ему на шею. Ему нравилось сидеть на коленях у деда, прижавшись к его большому животу, когда тот читал газету.

– Слушай, дед.

– Ну, чего тебе?

– А бабушка сегодня опять потрошила цыпленка. На это так интересно смотреть! – сказал Дуглас.

Дед не отрывался от газеты:

– Уже второй раз на этой неделе – цыпленок. Твоя бабушка закормит нас этими цыплятами. А ты любишь смотреть, как она их потрошит? Эх, ты, маленький хладнокровный садист!

– Но мне же интересно.

– Да уж точно, – хмыкнул дедушка, зевая. – Помнишь ту девушку, которая попала под поезд? Она была вся в крови, а ты пошел и рассмотрел ее, – улыбнулся дед. – Храбрый гусь. Так и надо – ничего не бойся в жизни. Я думаю, это у тебя от отца, он же был военный. А ты так стал похож на него, потому что с прошлого года приехал к нам, – он вернулся к своей газете. Спустя минуту Дуглас прервал молчание:

– Дед!

– Ну, что?

– А что, если у человека нет сердца или легких, или желудка, а с виду он такой же, как все?

– Я думаю, это было бы чудом.

– Да нет, я не про чудеса. Что, если он совсем другой внутри, не такой, как я?

– Ну, наверное его нельзя будет полностью назвать человеком, а?

– Конечно, дед. А у тебя есть сердце и легкие?

Дед поперхнулся.

– Честно говоря, не знаю. Никогда не видел их. Даже рентген никогда не делал.

– А у тебя есть желудок?

– Конечно, есть, – закричала бабушка из кухни. – Попробуй не накормить его, и легкие у тебя есть. Ты кричишь так, что покойника разбудишь. А еще у тебя есть грязные руки. Ну-ка, марш мыть их! Ужин готов. И ты, дед, давай к столу скорее.

Тут начали спускаться жильцы, и деду уже некогда было спрашивать, с чего это Дуглас вдруг заинтересовался такими вопросами.

За столом жильцы разговаривали и перебрасывались шутками, только Коберман сидел, молча нахохлившись. Разговор от политики перешел к таинственным преступлениям, происходившим в городе.

– А вы слышали про мисс Ларсен, которая жила напротив раввина? – спросил дедушка, оглядывая жильцов. – Ее нашли мертвой с какими-то непонятными следами на теле. А выражение лица у нее было такое, что сам Данте съежился бы от страха. А другая женщина, как ее фамилия – Уайтли, кажется. Она исчезла, и все еще не найдена.

– Да, такие вещи часто происходят, – вмешался мистер Бриц, который работал механиком в гараже. – А все потому, что полиция ни черта не хочет делать.

– Кто хочет добавки? – спросила бабушка.

Но разговор все вертелся вокруг разных смертей. Кто-то вспомнил, что на прошлой неделе умерла Марион Барцумян с соседней улицы.

Говорили, что от сердечного приступа.

– А может и нет?

– А может и да!

– Да вы с ума сошли!

– Может хватит об этом за столом?

И так далее.

– Кто его знает, – сказал мистер Бриц. – Может в нашем городе завелся вампир.

Мистер Коберман перестал есть.

– В 1927 году? Вампир? Да не смешите меня, – сказала бабушка.

– А почему бы и нет? – возразил Бриц. – А убить его можно только серебряной пулей, вампиры боятся серебра, сам читал об этом где-то. Точно помню.

Дуглас в упор смотрел на Кобермана, который ел деревянным ножом и вилкой и носил в кармане только медные центы.

– Да глупости все это, – сказал дедушка. – Никаких вампиров не бывает. Все это вытворяют люди, по которым тюрьма плачет.

– Извините меня, – поднялся мистер Коберман. Ему пора было идти на ночную работу.

На следующее утро Дуглас видел, как он вернулся. Днем, когда бабушка, как обычно, ушла в магазин, он минуты три вопил перед дверью Кобермана. Оттуда не доносилось ни звука; тишина была зловещей. Дуглас вернулся на кухню, взял связку ключей, серебряную вилку и три цветных стеклышка, которые он вытащил вчера вечером из мусорного ящика.

Наверху он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь медленно открылась.

Портьеры на окнах были задернуты, и комната была в полутьме. Коберман лежал в пижаме на неразобранной постели. Дыхание его было ровным и глубоким.

– Хэлло, мистер Коберман!

Ответом ему было все тоже спокойное дыхание жильца.

– Мистер Коберман, хэлло!

Дуглас подошел вплотную к кровати и пронзительно закричал:

– Мистер Коберман!

Тот даже не пошевелился. Дуглас наклонился и воткнул зубья серебряной вилки в лицо спящего. Коберман вздрогнул и тяжело застонал.

Дуглас приложил к глазам голубое стеклышко, которое он захватил с собой. Он сразу оказался в голубом мире. Голубая мебель, голубые стены и потолок, голубое лицо Кобермана, его голубые руки. И вдруг… Глаза Кобермана, широко раскрытые, были устремлены на Дугласа, и в них светился какой-то звериный голод.

Дуглас отшатнулся и отвел стекло от глаз. Глаза Кобермана были закрытыми. Дуглас прислонил стекло – открыты, убрал – закрыты. Удивительно. Через голубое стекло глаза Кобермана жадно светились. Без стекла – казались плотно закрытыми.

А что творилось с телом Кобермана! Дуглас вскрикнул от изумления. Через стекло одежда Кобермана как бы терялась и становилась прозрачной вместе с его кожей. Дуглас видел его желудок и все его внутренности. У Кобермана внутри были какие-то странные предметы.

Несколько минут Дуглас стоял неподвижно, раздумывая о голубом мире, красном, желтом, которые, наверно, существуют рядом друг с другом, как стеклышки в разноцветном окне. "Разные стеклышки, разные миры", – так кажется говорил Коберман. Так вот почему окно оказалось разбитым!

– Мистер Коберман, проснитесь!

Никакого ответа.

– Мистер Коберман, где вы работаете по ночам? Где вы работаете?

Легкий ветерок шевелил портьеры.

– В красном мире, или в зеленом? А может в желтом, мистер Коберман?

Все та же тишина в полумраке.

– Ну подожди же, – сказал Дуглас. Он спустился в кухню, выдвинул ящик стола и вынул самый большой нож. Затем вернулся обратно, вошел в комнату Кобермана и прикрыл за собой дверь, держа нож в руке.

Бабушка делала тесто для пирожков, когда Дуглас вошел на кухню и что-то положил на стол.

– Бабуля, ты знаешь, что это такое?

Она бегло взглянула поверх очков.

– Понятия не имею.

Предмет был прямоугольной формы, как небольшая коробочка, но эластичный. Он был окрашен в ярко оранжевый цвет. От него отходили четыре квадратные трубочки. Предмет издавал какой-то специфический запах.