Евгений Войскунский - Девичьи сны (сборник)

Круглов не отвечает. Глаза его закрыты, костистый подбородок упрямо выдвинут. По запавшим щекам бегут капельки пота.

– Дядя Георгий… Может, вам доктор нужен? Я позвоню папе на работу…

– Нет, – говорит Круглов, вздохнув. – Не нужен мне доктор. Все прошло… Знаешь что? Давай-ка пойдем погуляем.

– Давайте! – обрадовался Игорь. – А то вы уже пять дней сидите в комнате, совсем не выходите…

– Пять дней? Ты ведешь счет? – Круглов привлек к себе Игоря, смотрит на него, держа за плечи. – Игорь, могу я на тебя положиться?

– Да, дядя Георгий!

– Сегодня ведь семнадцатое? – помолчав, продолжает Круглов.

– Да. Семнадцатое августа.

– Ну вот. Завтра… или лучше послезавтра ты отправишь заказной бандеролью пакет, который я оставлю тут на столе.

– Разве вы… вы уезжаете?

– Нет… Пойдем погуляем, дружок.

Они спускаются с веранды. Скрипят у них под ногами ракушки, устилающие дорожку сада. Выходят на улицу, и яростное солнце заставляет Круглова остановиться и крепко зажмуриться. А когда он открывает глаза, он видит, как там, внизу, в сверкающую солнечными бликами бухту втягивается белый теплоход.

– Это «Балаклава», – говорит Игорь. – Она приходит по средам в шесть вечера. Водоизмещение двенадцать тысяч.

– Все-то ты знаешь, – ворчит Круглов. – Посидим лучше в саду. Очень жарко.

Ранним вечером на веранде Черемисин читает газету. Ася накрывает на стол.

– Давно не было такой жары, – говорит она, принеся из кухни супницу. – Игорь! Обедать! Позови дядю Георгия.

Круглов выходит из своей комнаты, садится за стол.

– Что пишут в газетах, Михаил? – спрашивает без особого интереса.

– Да все то же. Волнения в Южной Африке. Волнения в Северной Ирландии.

– А в этой… Колумбии одна женщина родила пятерых, – сообщает Игорь. – Сейчас по телеку говорили.

– Вечно смотришь самые глупые передачи, – ворчит Ася, наливая в тарелки дымящийся суп.

– Почему глупые? – вскидывается Игорь. – Нормальная передача. «Новости».

– Когда женщины много рожают – это хорошо, – говорит Круглов, принимаясь за еду. – Это, как говорили в старину, богоугодное дело.

– Я не про то, что рожают, – несколько раздраженно говорит Ася. – Я о том, что детям нельзя смотреть все подряд. Есть детские передачи, вот их и смотри.

– Про зайчиков, да? – сердится Игорь. – Про сороку-белобоку?

Тут у садовой калитки постучали колотушкой. Игорь бежит открывать.

– Это дом Черемисиных? – доносится до веранды высокий женский голос. – Скажите, пожалуйста, у вас живет Георгий Круглов?

У Круглова взметнулись брови, когда он услышал этот голос. Он спускается с веранды навстречу молодой женщине, идущей за Игорем по садовой дорожке. На ней тугие джинсы и белая курточка.

– Юра!

В ее бурном порыве к Круглову – что-то отчаянное, как у тонущего, устремившегося к спасательному кругу. Дорожную сумку она просто бросает, Игорь подхватывает ее. Женщина утыкается лицом Круглову в грудь, ее плечи вздрагивают.

– Галочка, – тихо говорит Круглов. – Как ты нашла меня?

Она поднимает мокрое от слез лицо.

– Как нашла? Мне позвонил Змиевский… А ему – Мария Васильевна… Только она не знала номер дома… я прошла всю улицу Сокровищ моря…

– Зачем ты приехала?

– Ты смеешь спрашивать, зачем я…

– Тихо, тихо. Пойдем ко мне.

Круглов берет ее, плачущую, за руку, ведет через веранду в свою комнату, на ходу пробормотав извинение. Игорь ставит ее сумку в углу веранды и снова спускается по скрипучим ступенькам.

– Почему ты не ешь? Игорь! – окликает сына Ася.

– Потом, – отвечает тот, отступая в тень вечереющего сада.

– Ну что ты скажешь? – Ася, поджав губы, смотрит на мужа.

– Какое у нее лицо, – тихо говорит Черемисин.

– Хоть бы поздоровалась с нами. Однако у твоего старого дяди довольно молодые знакомые – ты не находишь?

– Может быть, это его жена.

– Значит, по-твоему, он сбежал от жены? Какой резвый дядюшка!

– Перестань, Ася. Разве ты не видишь, у них что-то произошло.

– Вижу, вижу. Я все вижу. – Ася придвигается к Черемисину и умоляюще шепчет ему на ухо: – Миша, ты не сердись… но я хочу, чтоб твой дядя поскорее уехал…

– Перестань.

– Да, да, знаю, он брат твоей мамы и так далее… Но ты пойми… он вносит в нашу жизнь какую-то смуту. Так спокойно было до его приезда… Так хорошо мы жили, когда не знали его…

Звук открываемой двери. Круглов выпускает из своей комнаты Галину, они выходят на веранду.

– Я должна извиниться перед вами. – На милом лице Галины появляется смущенная улыбка ребенка, знающего, что его простят. – Меня зовут Галина Куломзина. Георгий Петрович так неожиданно уехал, что вызвал беспокойство среди своих друзей… Вот… Пришлось мне срочно приехать… Так трудно было достать билет на «Балаклаву»…

– Садитесь, пожалуйста. – Черемисин поспешно подвинул к Галине плетеное кресло.

– Вы, наверное, голодны. Налить вам супу? – спрашивает Ася.

– О, не беспокойтесь! Только чашку чаю. Или, если можно, кофе. – Галина вынимает из сумочки сигареты. – Разрешите?

– Да, конечно. – Черемисин засуетился в поисках пепельницы. – Вы извините, у нас дом некурящий… вот в блюдце можно…

– Спасибо. – Галина чиркает зажигалкой.

Некоторое время все молчат. Из кухни доносится жужжание кофемолки. Круглов с отсутствующим видом сидит в углу веранды, глядя в темный сад.

– У вас такой красивый город, – нарушает молчание Галина. – Только утомительно… все вверх, вверх…

– Да, – кивает Черемисин, улыбаясь. – К Карабуруну надо привыкнуть.

– Миша, – говорит Круглов, – нельзя ли где-нибудь по соседству снять для Галины комнату?

– Комнату? – У Черемисина очень озадаченный вид. – Сейчас уже поздновато…

Неловкая пауза.

– Не знаю, Юра, зачем тебе этот театр, – резковато говорит Круглову Галина и с силой расплющивает в блюдце недокуренную сигарету. – У тебя в комнате достаточно места.

– Да, да, – подхватывает Черемисин, – можно поставить еще койку… у нас есть еще одна. Да, Ася?

Ася только что появилась на веранде, неся поднос с кофейником. Она неловко двинулась, зацепившись фартуком за спинку кресла, – ах! – с грохотом полетел с подноса никелированный кофейник, брызнули осколками чашки.

Галина, испуганно вскрикнув, метнулась в угол, где сидит Круглов.

– Никто не обжегся? – спрашивает Черемисин.

Ночь. За раскрытым окном слабый шорох сада. Иногда – отдаленный вскрик ночной птицы. Желтый прямоугольник лунного света лежит на полу, на коврике возле тахты, освещая две пары туфель – большую и маленькую.

Тихие голоса Круглова и Галины: