Михаил Тырин - Контрабандист

Ответом мне было только невнятное дерганье плечами.

– Ладно, продолжаем. Предположим, что мы оказались в сказке. Что бойцы охранения при первом же выстреле наложили в штаны, побросали автоматы и разбежались, оставив нам кислородный бокс. Вы предлагаете хватать его и тащить в губернаторский яхт-рейсер «Оригами», который кто-то из ваших якобы умеет водить…

– Не «якобы», – подняла палец Тася. – Первый пилот «Оригами» – мой хороший друг. Он с нами.

– Я за вас очень рад, девушка. А этот друг в курсе, что одна пулеметная очередь по шасси заставит ваш яхт-рейсер уткнуться носом в землю? И весь ваш план зависит от того, успеет ли дозорный на вышке вынуть палец из задницы!

– Но другого варианта нет, – расстроенно произнес кто-то из «заговорщиков». – У нас есть челнок, нам его предоставили для эвакуации. Но на нем мы далеко не улетим. А на орбите висит нуль-модуль для «Оригами».

– Мне это известно. А еще мне известно, что на орбите – самый многочисленный вооруженный флот со времен Войны колоний. И мне примерно ясно, сколько орудий будет смотреть нам в задницу, когда мы попытаемся удрать на «Оригами». Вы же ученые – посчитайте наши шансы!

Воцарилось угнетенное молчание. Парни, видимо, считали шансы. А я бы и без подсчетов сказал, только вот точное число знаков после запятой назвать затрудняюсь.

– И что же нам делать? – раздался в наступившей тишине чей-то голос.

– Что делать? – Я отвернулся к окну, потому что в этот момент не хотел встречаться с ними взглядом. – Ничего особенного. Действовать надо быстро и наверняка. Безошибочно. Тася, кто, кроме тебя, полетит на «Оригами»?

– Бинго и его охранники, – ответила девушка.

– И все? Это хорошо. Это просто чудесно. Господа, вы сможете за оставшееся время собрать мне хорошую мощную бомбу?

Я просто кожей ощутил, как в мою спину уперлись изумленные взгляды.

– Ну, так что? – поторопил я.

– Сможем, – недоверчиво ответили мне. – А зачем?

– А затем, что… – Я прошелся от стены к стене, обдумывая, как бы выразиться просто и вместе с тем убедительно. – Затем, что наша Тася отнесет эту бомбу на борт «Оригами». А перед стартом как-нибудь смоется оттуда. И… и собственно… Собственно, это всё, господа!

– Что значит «всё»? – загудели слушатели.

– Всё – значит «всё», – я выразительно хлопнул в ладоши. – Мы не сможем освободить Придумщика. Даже не надейтесь. Не можем спасти – придется убить. Без вариантов.

В ту же секунду поднялся такой гвалт, что я поспешно прикрыл уши ладонями, предупреждая новый приступ головной боли. Все вскочили, все замахали руками и гневно начали на меня орать. У меня не было сил отвечать каждому, я просто молчал и ждал, когда они утомятся драть глотки.

– Вы с ума сошли! – потрясенно проговорила Тася, оказавшаяся ближе всех. – Об этом не может быть и речи!

Я обернулся и посмотрел прямо ей в глаза.

– Деточка, вы же все видели, что произошло здесь. И вы прекрасно знаете: то же самое может произойти в любом другом месте. Ты же сама подписала бумаги на продолжение исследований! И сегодняшний гуманизм этих милых людей может стать крышкой гроба для новых тысяч! Наша главная задача – отобрать у Федерации Придумщика, а вовсе не освободить. Любой ценой! Смерть – значит, смерть. Хотите – сам при этом погибну. Могу стать человеком-бомбой, если вам тут будет угодно. Любой ценой – ты меня понимаешь?

– Это невозможно, – услышал я голос Таси.

– Да почему же невозможно? Кого вы жалеете, почему? Он даже не человек, он кусок биомассы в форме человека…

– Это не так, – негромко, но уверенно возразила Тася. – Он такой же, как, например, ты, Грач.

– Хорошо-хорошо, он такой же, как я. Но он один. А погибнуть могут десятки тысяч. Он опасен, его нужно просто-напросто обезвредить. Любой ценой.

– Да что ты заладил про свою цену… – в сердцах проговорила девушка. – Эту цену ты и сам не знаешь. Просто поверь на слово – вариант с убийством Придумщика невозможен.

– На слово не поверю, зайка. Ни тебе, ни кому-либо еще. Отвык я на слово людям верить, – я снова отвернулся к окну.

Мы некоторое время помолчали, потом девушка заговорила снова.

– Грач, придумай что-нибудь, а? Ну, пожалуйста.

Я молчал.

– Я понимаю, что наш план был несовершенен…

Я не удержался и фыркнул. «Несовершенен» – очень трогательная трактовка.

– …Но можно разработать другой план. Я имею в виду без бомбы, без убийства…

– Можно, – легко согласился я.

– И что для этого нужно?

– Я скажу. Но сначала принесите мне пива.

– Это необходимо?

– Это архиважно для нашего успеха, – сказал я, продолжая смотреть в окно.

Судя по возне за спиной, кто-то действительно отправился за пивом. Смешно…

– Да, собственно, чего волынку тянуть… – я повернулся к почтенной публике. – Как мне связаться с военными? Вернее, со спасателями.

Через минуту мне протянули коммуникатор.

– Крэк, ты на связи?

Несколько секунд я слышал только странное сопение, потом – знакомый голос:

– Чё?

– Через плечо. Когда на базе будешь?

– Минут через сорок. А чё?

– Повидаться надо. Разговор есть.

Закончив с Крэком, я повернулся к Тасиным приятелям.

– Открывайте уши пошире, господа. Ваша помощь тоже потребуется. Раз вам так не терпится помахать пистолетами, я предоставляю такую возможность. Если кого грохнут в горячке, я не виноват.

– Мы не боимся! – крикнул кто-то. – Вы не убьете Придумщика?

– Пока не планирую. Тася, сядь рядышком, надо кое-что обсудить. Ты мне тоже поможешь.

В этот момент мне сунули в руку бутылку теплого пива. Я вздохнул и отставил его в сторону. Времени оставалось совсем мало. Пиво придется отложить.

Все-таки не зря я половину жизни посвятил всяческому обману. Из тысячи секретов своей профессии я всегда выделял один. Чем сильнее человек не хочет быть обманутым, тем легче его обмануть. Чем больше он пытается быть несгибаемым и неуязвимым перед обманом, тем скорее останется в дураках. Проще всего с упрямыми солдафонами, которые считают, что побуквенное исполнение приказов и инструкций гарантирует им защиту от неприятностей и успехи по службе.

А на самом деле все не так.

…Примерно через четыре часа после описанного разговора мы с Крэком подошли к одному из КПП на границе летного поля и сервисной зоны. Подошли не с пустыми руками. За собой мы катили четырехсотлитровую цистерну – ржавую, грязную, воняющую фекалиями.

Под стать цистерне выглядели и мы сами – такие же чумазые и дурно пахнущие. Шевроны санитарной службы говорили сами за себя. Ни у кого не могло остаться сомнений, что шагают доблестные космические говночисты, опорожняющие отхожие места челноков и орбитальных ботов.