Наталья Караванова - Якорь

— Совершенно точно.

— А я только искин настроил…

— И зря! — отвечает Сашка, — он у вас все равно вырубился бы в атмосфере. Эта планета не любит умные машины.

— Зато любит умных пилотов, — ехидничает Димыч.

Вклинивается голос Игоря:

— …с особым цинизмом…

— Седых. Снова выкрутился. Приятно слышать. — Это снова Вак.

— С такой кармой, как у меня, Валентин Александрович, или сразу мрут, или приспосабливаются.

— Учту на будущее… Кстати. Тут у меня для тебя официальная бумажка лежит. Если коротко, с тебя сняты все подозрения касательно событий на Эльвире. Можешь радоваться.

Мрачный ответ:

— Да? Я в восторге. А что как рано-то? Еще лет пять можно было потянуть…

Я выйду первой. Игорь, так надо. Мне нужно посмотреть ему в глаза, я хочу знать. Вак, Валя, Валентин Александрович, я хочу знать, почему ты примчался сюда? Волновался за нас? Или получил приказ доставить меня по определенному адресу?

Зачалились элегантно, как на смотре. Когда мы с Игорем подошли к шлюзу, там уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу Стэн. Алекс только начал выбираться из ячейки.

— Вот и все, — весело сказал Стэн. — Все закончилось.

— Хорошо бы…

Все только начинается. Как трудно, оказывается, быть одной. Не доверять тем, кому привыкла доверять. Что я могу одна?

Взгляд наткнулся на Игоря. Единственный мой человек смотрит печально и устало. Наверное, он тоже ищет выход из ситуации и не находит.

Ладно, готовимся к торжественной встрече героев! Забудем на время всякие печали…

Не получается. Я все время думаю о Велчи. О том, что от меня теперь не зависит ее судьба. Как бы я ни пыталась, что бы я ни делала, кто бы мне ни помогал. Там, в другой реальности, бесконечно продолжается эксперимент, в котором мою Велчи испытывают на устойчивость к боли…

Вот и Алекс подошел. Медлить больше нельзя. Выходим.

В тамбуре у шлюзов «Корунда» горит яркий свет. Они стоят у трапа и ждут нас — все, кто не на вахте. И ученые. И Калымов.

И Димыч. Дим, смотри, я вернулась, как обещала. Все хорошо. Регина и Влад стоят, обнявшись, Коновалов улыбается, как именинник, он где-то оставил свою трубку.

Если бы здесь не было Вака… как же мне смотреть тебе в глаза, Валентин Александрович…

А он уже спешит навстречу.

Я не хочу, но отступаю. Меня останавливает ладонь Игоря. Замираю, смотрю вперед.

Тихо-то как… почему так тихо?

Больше нельзя прятать глаза и отворачиваться. Надо найти смелость и задать, наконец, этот чертов жгучий вопрос. Пусть Вак обидится, пусть перестанет со мной здороваться, я переживу. Только бы не другое…

— Валя, скажи…. Ты знаешь, что с Велчи? Вак, почему вы здесь?

Останавливается на полшаге. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза. Только я чувствую спиной игореву ладонь, его уверенную поддержку. А за Валей — только растерянные взгляды наших товарищей.

Я вижу, как опускаются его плечи, сползает улыбка. Не могу на это смотреть, отворачиваюсь, и в тот же миг слышу:

— Ты меня подозреваешь? В чем?..

— Валь, я не подозреваю. Это больше. Я знаю, что случилось с Велчи. И этого не могло случиться без ведома Бюро. Поэтому я не подозреваю. Я боюсь…

— Чего?

Как же тихо! Не молчите же, вы! Не дайте нам закончить этот тягостный разговор. Не дайте нам перестать быть друзьями.

— Боюсь, что ты не сможешь… не сможешь найти тот единственный аргумент, который заставит меня поверить что Бюро не при чем.

Смотрю в пол. Он серый, матовый, чистый.

— Саша… — что у него с голосом-то? Такой странный голос. — Сашенька, да что ты такое себе придумала?

Поднимаю глаза — Вак улыбается. Растерянно моргает и улыбается.

— Саш, нет такого аргумента, не найду я. Кроме, пожалуй… мы же с тобой сто лет знакомы. Вспомни, я хоть раз обманывал тебя? Вспомни, я когда-нибудь кого-то предал?

Правда? Я верю. Я не поверила бы, пожалуй, если бы ты показал свою обиду, которая, конечно есть, но ты улыбаешься, и теперь оправдываться должна я:

— Ты же мне не верил, никогда с тех пор как я вернулась… Вак, что мне делать?

Игорь легонько подталкивает меня вперед, и я иду вперед. Три шага, чтобы оказаться возле Калымова, с каждым шагом выжигая сомнения.

— Валь, прости меня. Я…

— Э… курсант Лин, отставить истерику, обнять командира, и… иди отдыхать уже. Седых, проследите…

Умеет Вак разрядить обстановку. Все присутствующие заговорили разом и как-то громко. Нас с Игорем не трогали из вежливости, так что большая часть приветствий, хлопков по спине и вопросов досталась Алексу и, за компанию, Стэну.

Отдыхать я, все-таки, не пошла — не сразу.

Поймала Вака и прижала к стенке.

— Я должна помочь Велчи. Но я не вижу способа. Понимаешь, они зря ее мучают. Пока трансформация не закончится, она будет просто терпеть…

Вак посмотрел на меня с затаенной тоской:

— Пойдем в кают-компанию. Расскажешь в подробностях.

Потом вызвал «Эхо» и сказал:

— Дэн, готовьтесь к немедленному старту, мы возвращаемся на Флору. Мы торопимся…

Эпилог

Под босыми ногами — холодный песок, я иду по берегу реки, которая не имеет никакого отношения к моим полуснам. Волны плюхают жидкими аплодисментами, в них запутались белые ломкие водоросли, полупрозрачные моллюски, веточки с ближних кустов, трава. Обычный речной мусор. Ясное солнце выбелило этот маленький пляж, а следы здесь только мои. Безмятежный полдень, обрыв в двух шагах. Там, наверху, вся жизнь. Здесь — иллюзия свободы.

На самом деле этого ничего нет — полная виртуальность, оказывается, замечательная вещь. Дает возможность отрешится от любых забот и проблем. Уйти. Вдаль. Вдоль.

Но при этом знать, знать, знать, что на самом деле никуда не ушла. Здесь я, на диванчике в медицинской секции «Эхо». Корабля, который под конвоем идет в Солнечную.

Новый имплантант зудит за ухом. Операция длилась четыре минуты и прошла успешно. Во всех смыслах, уникальное я существо — пен-рит с прямым подключением к инфосети.

Настолько уникальное, что стою целой планеты Чужих. Военные готовы отдать ее Бюро. Но перед лицом приближающейся войны с гведи нет ничего важнее вопросов обороны. А я — последняя из выживших творений профессора Ханчиэни. Последняя, потому что Велчи все-таки умерла.

Я — оружие без инструкции по эксплуатации. Оружие, которым придется воспользоваться.

Какая-то особенно настырная волна лизнула ноги ледяным языком, выкатила кусочек белого бутылочного стекла. В сколе вспыхнуло маленькое солнце.

Плохо, что Калымов никогда добровольно меня не отдаст.