Алекс Орлов - Конвой

Не зная, что предпринять, Ник вернулся в свой угол. Вскоре послышались голоса – и это определенно были военные. Короткие рубленые фразы, треск помех в мобильных радиостанциях.

По запасной лестнице они поднялись на второй этаж и вскоре появились в комнате Ника.

– Встать! – скомандовали ему, и он тотчас поднялся.

– Спасибо, камрады! Как я рад, что вы меня освободили! – немного запоздало начал благодарить Ламберт. Он шагнул навстречу своим спасителям, но неожиданно получил в лицо чугунным кулаком в жесткой перчатке.

Оторвавшись от пола, Ламберт с грохотом приземлился в углу и сквозь звон в ушах услышал в свой адрес нелестные отзывы:

– Сволочь урайская! Еще камрадом меня назвал!

Вместе с остальными захваченными на разрушенной вилле солдатами и членами группы доктора Преллиса Ника погнали в сторону угадывавшегося вдалеке приземистого судна.

– Давайте, свиньи, пошевеливайтесь! – проорал гигантский человек в черной броне, и Ламберт почувствовал, что боится.

«К врагам они относятся не очень хорошо, а я для них только ураец», – попытался оправдать «корсаров» Ламберт.

Идти по перепаханной взрывами земле было тяжело, и пленные все время падали. Их подгоняли крепкими пинками, и в конце йонцдв всем пришлось бежать.

Когда до судна осталось метров двести, откуда-то с подножия гор прилетело несколько ракет. Они разорвались в воздухе, осыпав людей острыми стрелками поражающих элементов.

В результате был убит один из пленных солдат и пятеро из свиты отсутствующего доктора Преллиса. Еще несколько человек было ранено, но идти могли все. Тяжелая броня защитила «корсаров», но Ник заметил множество стальных иголок, торчавших из их кирас и шлемов.

– Быстрее! Быстрее! – снова стали подгонять пленных, и Ник поражался тому, как не устают «корсары» бегать с этими огромными пушками. По-другому оружие в их руках он назвать просто не мог.

Когда же все – пленные и конвоиры – оказались возле судна, с его верхней башни ударила автоматическая спарка. Она грохотала так сильно, что Ник и его собратья по несчастью зажали уши.

В небе взорвалась подбитая цель, а Ламберт только краем глаза заметил яркую вспышку и разлетающиеся обломки – как видно, башенный стрелок хорошо знал свое дело.

– Не спи, янычар! – крикнул Нику один из «корсаров» и почти швырнул его через распахнутые створки судна.

Внутри пленников быстро рассортировывали по нескольким небольшим помещениям, и Ламберт попал в компанию из двух солдат и трех сотрудников Преллиса. Никаких удобств здесь не было, и все расселись вдоль стен. На потолке горел мутноватый светильник, и его слабый свет давал пленникам возможность рассмотреть друг друга более подробно.

Скоро гул стартовых двигателей перекрыл все звуки, и судно стало отрываться от земли без особого изящества, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Спешат, – заметил солдат с рассеченной щекой.

– Что, наши близко?! – с надеждой в голосе спросил один из сотрудников Преллиса.

– Да уж лучше бы были далеко, – вздохнув, ответил солдат.

– Это почему же?

– А потому что снаряды не разбирают, кто перед ними – примары или урайцы.

– Так что же -лучше плен, по-вашему?

Солдат ничего не ответил. Только прикрыл глаза и как будто задремал.

Корабль то взмывал вверх, придавливая пленников перегрузками, то проваливался вниз или делал крутой поворот, уходя от верной ракеты.

– А вы, кажется, и есть объект исследования доктора Преллиса? – спросил один из гражданских, уставив на Ника строгий взгляд.

– Заткнись, – просто ответил ему Ламберт, понимая, что нельзя доводить дело до обсуждения. Эти пятеро, если понадобится, задушат его прежде, чем он дозовется помощи.

87

Сотрудник службы фронтовой разведки полковник Франц фон Дютлофф прибыл на старсейвер «Алемания» слишком рано и вот уже два часа не находил себе места.

Информация приходила с задержкой, однако о каждом шаге подразделения капитана Орсо ему докладывали.

Уже прошли этапы прорыва в атмосферу, затем высадка в заданном районе. Потом был бой.

Помощь «Диких Шершней» не входила в первоначальный план, однако тут уж ничего не поделаешь – война. Захваченные в плен уцелевшие люди были доставлены на десантный корабль, и теперь он уже направлялся к базовому старсейверу.

По предварительным докладам, доктора Флойда Преллиса среди них не было, однако что-то можно было выбить из участников его команды.

– Волнуешься так, Франц, будто это твое дело, – усмехнулся знакомый фон Дютлоффа майор Шпрее. Он заведовал отделом разведки на «Алемании», и его апартаменты частенько становились временным штабом. – Если чего и намоешь, тут же отдашь службе безопасности, ученые не наш профиль.

– Да это понятно, – махнул рукой Дютлофф. – Просто у меня предчувствие, что я сумею получить что-нибудь важное.

– Преллиса с ними нет – чего же там еще осталось важного?

– Не знаю. Не могу тебе сказать. Но помнишь случай с захватом корабля адмирала Крикстена? Сам адмирал и весь его штаб были уничтожены, однако остался один-единственный секретчик, который передал нам весь архив…

– Такое случается раз в сто лет. – Шпрее достал из коробки на столе тонкую сигару и, немного подумав, положил ее обратно.

Зазвонил телефон внутренней связи. Шпрее снял трубку и, выслушав, кивнул.

– Они прибыли? – сдерживая эмоции, спросил фон Дютлофф.

– Да, пришвартовались. Сказали, что среди пленных произошла драка – пятеро зачем-то хотели убить одного из своих.

– Вот его-то и нужно доставить на допрос первым, – сказал полковник.

– Безусловно, Франц, но сначала ему нужно оказать помощь – бедняге крепко досталось.

88

Горло болело так, что трудно было дышать, и Нику казалось, что он еще чувствует на шее эти скользящие по крови пальцы.

Если бы ему с самого начала не разбили нос, то он был бы уже труп, а так их руки скользили по шее и у них ничего не получалось. К тому же Ник защищался как зверь. Он рвал врагов зубами, лягал их и тыкал пальцами в глаза. Получалось очень больно. Враги орали, орал и он сам и тем самым привлек внимание экипажа.

Потом был яркий свет, как сейчас в медицинском боксе, и строгий голос одного из «корсаров»:

– Да чего же вы не поделили, сволочи?

Теперь уже было не страшно. Вернее, не так страшно. Ник чувствовал легкое прикосновение к своим ссадинам и запах лекарств.

Когда смывали кровь, он немного морщился от жжения, однако не вскрикнул, хотя был очень слаб.