Анастасия Парфенова - Посланник

Очень обтекаемо сказано.

Назвать то, что творилось в той шахте, «взрывом», это, мягко говоря, некоторое преуменьшение. Ну а по поводу того, удалось ли им «ускользнуть»... Ему, может, и удалось.

Олег прикрыл глаза, привычно сглатывая горечь вины. И продолжил говорить все тем же спокойным, ровным голосом.

– К сожалению, хотя мы и уцелели, совсем без ущерба не обошлось. В последнюю секунду перед перемещением они успели нас хорошенько прожарить. Защитные комбинезоны продержались эту долю секунду. Но...

Он замолчал, пытаясь подобрать слова.

«Но?»

– Natalie, деточка... – Его голос звучал очень мягко, очень по-доброму. – У тебя был поднят лицевой щиток.

«О...», потом: «Я помню» и: «Как плохо, учитель?»

– Плохо. Глаза не пострадали, они были прикрыты полем. Первый удар отразили «очки», а остальное было не важно: мы убрались туда, где понятие «температура» теряет всякий смысл. Поэтому глаза мне в конце концов удалось спасти. Все остальное уничтожено. Ожог очень глубокий, до самых костей, покрывает всю площадь, где капюшон переходил в энергетический лицевой щиток. То есть все лицо. Уничтожены кожные покровы, мягкие ткани, нервы. Я использовал ускоренное заживление, так что опасности для жизни это больше не представляет. Боли тоже не будет. Но с эстетической стороной проблемы мало что можно сделать.

Его голос звучал спокойно, уверенно, ровно. Не лишенный эмоций профессионализм врача, чего девушка могла и не выдержать, но что-то близкое. Перечисление фактов, как если бы они не имели большого значения.

«Пластическая хирургия?» – по-деловому спросила Наталья. Она пока что даже не испугалась.

– Исключено. Не при таком масштабе повреждений.

«Я не о земной медицине. У та'кхи есть очень продвинутые методы...»

Он покачал головой, должно быть, девушка почувствовала движение, потому что вдруг замолчала. Первая искорка страха, пока еще неуверенного и смутного, вспыхнула в глубине ее мощного сознания.

– Natalie, твои ткани отказываются отвечать на регенерационное лечение.

– То есть... как?

А вот так. Сказать, что он был удивлен этим, значит, сказать, что вода немножко мокрая. У та'кхи правда очень продвинутая медицина, а новую загадку под названием «человечество» маленькие зеленые ученые изучили вдоль и поперек. Медблок должен был за несколько часов восстановить все повреждения, и девушка бы ничего не заметила. Но, вместо того чтобы регенерировать, ее организм вдруг дал чудовищную аллергическую реакцию. Будто запустилась система самоуничтожения. Посланнику пришлось десять часов не разгибаясь просидеть над медицинским компом, отчаянно сражаясь за жизнь своей ученицы.

– Помнишь, ты говорила, что семейные предания упоминают пра-пра-в-какой-то-степени дедушку, который вроде был не совсем человеком?

«При чем тут...»

– Можешь считать, что предания подтвердились. Кто бы там ни наследил в твоем генотипе, человеком он точно не был. В вашей семье часто практиковались браки между родственниками?

«Да...»

– Заметно.

«Да объясните наконец, о чем вы говорите?»

Вот теперь ее мощный мысленный голос звучал сердито. Хорошо. Очень хорошо!

Гнев ей сегодня понадобится.

– В твоем генотипе есть... участки, которые крайне агрессивно отреагировали на попытку их клонировать. И они, к сожалению, не дополнены теми, которые должны были бы обеспечить восстановление повреждений силами самого организма. Наверное, эта часть потерялась в процессе смешения крови... Похоже, чего там только не намешано.

Олег прикусил язык. Вообще-то он примерно представлял себе, от кого мог прийти такой генетический рисунок, но... Но считалось, что дети арров и других рас не выживают, если их не воспитывают сами арры. И если это будет зависеть от Олега, он сделает все возможное, чтобы остальная Вселенная продолжала так считать. И вообще, это уже дела другого вероятностно-временного среза.

– Суть в том, девочка, что это навсегда. Можно попробовать сделать кибернетический протез, но я здесь не специалист... И не знаю, удастся ли вживить тебе искусственные нервные окончания.

Молчание. До нее постепенно начало доходить. И по мере того, как мысль укреплялась в голове, рос страх. Олег был вынужден заслониться от слепого, беспросветного ужаса, от отчаяния, от какого-то странного отупения, которое было хуже всего.

«Снимите повязку».

– Еще не время...

«СНИМИТЕ».

Олег осторожно снял с ее лица тонкую пленку, испытав при этом некоторое чувство облегчения. Ей сейчас лучше бояться, сердиться, отдавать приказы, чем...

«Зеркало».

Он протянул девушке заранее приготовленное зеркало.

Ей потребовалась почти минута, чтобы глаза наконец сфокусировались, но потом... Наталья посмотрела на себя в безжалостную отражающую поверхность, и Олегу оставалось лишь молча хмуриться, когда ее пальцы бессильно разжались. Если бы был способ, хоть какой-то способ помочь ей...

Ни от кого другого из бесконечной череды своих учеников Посланник бы не потерпел такого. Ну, испортила мордашку. И что? У тебя что, внешность – единственное достоинство? Вставай и дерись, дура! Твой мир уничтожают!

Но для Натальи ее внешность значила куда больше, чем просто красивая мордашка. И дело не в том, что почти всю сознательную жизнь девушка была топ-моделью. Именно на этом, на своей сверхъестественной красоте, на лице, при виде которого у окружающих захватывало дух, она сосредоточила центр своей внутренней защиты. Вопреки всему, что эта проклятая внешность с ней сделала. Вопреки насилию, домогательствам, зависти, оскорблениям, вопреки всему своему дурацкому миру. Она – красавица. Любая другая давно бы прокляла собственное лицо, съежилась, попыталась стать незаметной серой мышкой. Но она – Belle. И скорее небо обрушится на грешную землю, чем она станет чем-то меньшим!

Это была холодная, всепоглощающая ярость, чем-то сходная с той, что заставляет некоторых женщин через полмира выслеживать обидчика... или же мстить всем мужчинам, встречающимся на их пути. Она была красива, и никто, никогда, ни при каких условиях не заставит ее от этого отказаться! Что бы они ни делали, это не заставит ее отказаться от себя!

Она выстроила вокруг собственной внешности свою личность, положила ее в основание всех своих привычек. Она относилась к внешности с рвением религиозного фанатика, она превратила лицо и фигуру в идея фикс, в некий залог своей внутренней силы и душевного спокойствия.

Я – Belle. И путь они все этим подавятся!

А теперь все это было уничтожено.

Олег не боялся, что потеря смазливой мордашки окажется непосильным ударом для стальной души этой юной женщины. Нет, он слишком хорошо ее знал. Потеря мордашки всего лишь спустит с цепи всех ее внутренних демонов, до того прочно запертых в подвалах памяти. Выпустит наружу то, что даже при изложении в безликих канцелярских терминах заставило циничного киллера Юрия несколько часов метаться от стенки к стенке в бессильной ярости. То, что вполне могло уничтожить и личность ее, и рассудок.