Юрий Никитин - Я живу в этом теле

Вавилов бросил на меня злой взгляд, отвернулся. Его движение не осталось незамеченным для шефа. Я ощутил на себе взгляд человека, который привык и умеет получать сведения.

– Интересно у вас вышло, – проговорил он снисходительно. – Весь отдел ошибался, только вы один… Чем вы руководствовались?

Я ощутил предостерегающий холодок. Глаза шефа смотрели немигающе, пристально.

– Да так, – ответил я почти искренне. – Скорее из упрямства.

– Гм, – сказал он задумчиво, – положим, уперлись вы действительно… Но в самом начале? Почему решили, что войны удастся избежать?

Я подвигал складками на лбу, ответил глупым напыщенным голосом:

– Мне было видение.

Он несколько мгновений пристально рассматривал меня, как жука на булавке. Похоже, прикинуться верующим не удалось, явно знает из моего досье, как отношусь ко всем шаманам, гадалкам, попам и прочим бесноватым, потому его плечи сдвинулись, он покачал головой:

– Видение… Меня интересует, какие данные вы проанализировали для такого… гм… видения. Ладно, оставим… пока.

Голос стал строже, Марина послушно приглушила звук. Сотрудники разбрелись по рабочим местам, одинаковые, как клоны киплинговских клерков. Шеф скрылся за дверью, но я и сквозь стену чувствовал его взгляд.

Похоже, он еще вернется к вопросу, как же все-таки я предсказал так точно.

Перед моим взором вставали страшные звездные дали, но мой разумоноситель отмахнулся: что они моему огороду, обошел столы и похлопал Вавилова по толстой спине:

– Не забудь, зимой в отпуск идешь ты!.. И все дежурства твои.

– Да ладно тебе, – ответил он, скривившись. – Разве я спорю? Но все равно не поверю, что вот так взял и угадал. Что-то ты знал!

Краем глаза заметил, как выжидающе посматривает Маринка. Перехватив мой взгляд, она спросила настороженно:

– Прости, но… Лена вроде бы отбыла куда-то на острова? В Тихом океане?

– Точно, – ответил я скупо.

– Случаем не на те, – спросила она голосом, что сразу стал тише, – на каких, я слышала, землетрясение?

– Случаем нет, – ответил я как можно спокойнее. – Но близко, близко. Я звонил, опасности нет. Да и вернулась уже…

– Как хорошо! – сказала она искренне. – Сейчас по всем каналам передают такие картины!.. Я не думала, что эти волны могут докатиться за тысячу миль до берега… Твои, наверное, были в воздухе?

– Наверное, – ответил я. – Я как-то не интересовался деталями. Все сошло благополучно, она даже ничего не заметила. Так что мне, понятно, не пришлось хвататься за сердце.

Она улыбнулась:

– А оно у тебя есть?

– Четырехкамерное, – похвастался я. – Как у холодильника «Суперлюкс»! С большим и малым кругом кровообращения. И еще там много всяких хитрых проводков и трубочек!

Пошел веселый легкий треп, что уже возведен в искусство, где главное не интеллект или общее развитие, а умение не лезть в карман за словом, когда, как известно, ни ума, ни знаний не требуется.

Доступность женщин, подумал я, глядя на Маринку, расслоила общество здешних разумоносителей еще больше. Если всего лишь в прошлом поколении, чтобы затащить женщину в постель, надо было прилагать неимоверные ухищрения, массу усилий, умения, существовали целые науки обольщения, то сейчас это проще чем почесать в промежности.

В результате свобод одни самцы бросились в удалой секс, где позволено все, а другие же, напротив, без усилий насытив свои животные инстинкты, оставшуюся энергию, да и время, направили на, так сказать, свершения. Похоже, что мой разумоноситель все-таки из таких. Полностью освободиться от оков инстинктов не может, но научился как-то ладить, изворачиваться.

К столу Маринки подсели Вавилов и Розенкренц, вполголоса спорили, реальная личность князь Рюрик или же вымышленная, игра слов или ошибка малограмотного переписчика. Пару раз взглянули в мою сторону, приглашая отдать свой голос за ту или иную сторону.

Я слушал краем уха, на всякий случай улыбался, словно разделял или не разделял чье-то мнение. Увлеченные энтузиасты не понимают, что весь тот мир, все те древние века – уже сказка для нас, живущих в мире небоскребов, компов, Интернета, мгновенной передачи данных.

Не только древний мир Месопотамии или Киевской Руси, но и недавняя эпоха Второй мировой, когда люди не знали холодильников, телевизоров, сексуальных свобод, – все это чувствами относится к туманному прошлому, нереальному и почти сказочному, потому что сейчас мир совсем-совсем другой.

Мир другой!

Настолько другой, что наконец-то появился я.

ГЛАВА 7

Служащие хлынули из учреждений, как голодные тараканы. Состав человечьей муравьиности на улицах сразу сменился: все-таки эти существа отличимы даже на глаз от тех, которые освободились двумя часами раньше с заводов. Мужчины шли медленнее, еще соображали: сразу домой или заскочить на сторону, а дома что-нибудь наплести о свирепом шефе, что заставляет пахать до ночи, женщины целеустремленно мчались к ближайшему гастроному, уже мысленно напихивая голодного мужа и детей.

Вавилов шел со мной по правую руку, что-то рассказывал, сам себе похохатывал. Вообще крупные мясистые лица, как мне кажется, выразительнее худых, у Вавилова все настолько прописными буквами, что я отводил взгляд в неловкости: неужели и этот жизнерадостный толстяк жадно верит во всяких ясновидящих?

– Да не пойду я к бабам, – ответил я с достаточной уверенностью в голосе. Даже мой разумоноситель отвечал со мной в унисон. Да что нам бабы, подсказывал он суетливо, если при нашей-то нынешней мощи… а что, не мощь разве?.. все бабы мира станут моими! – тебе-то они на что? Стоит ли размениваться на мымру, что любому рада. – Не пойду, не старайся.

Вавилов удивился как-то привычно, по накатанному алгоритму:

– Даешь! Не приболел?

– Нет, не приболел. Хотя кто знает…

– Вот я и говорю, – вскричал он, ошарашенный неожиданным согласием. – Я и говорю!.. Это хоть не самолеты над Албанией, но что-то и я могу видеть наперед!

– Кто спорит?

– Ты споришь!!!

Дорога повела через широкий сквер, слева аллеи для выгула собак, хотя эти четвероногие до-разумоносители скачут по всем газонам и пристают к прохожим, посреди сквера на широкой заасфальтированной площадке толпится народ. Знамен и плакатов не видно, головы не задраны кверху, напротив: только спины с сильно оттопыренными задницами. Не может быть столько геев в одном месте, я еще не успел понять, что же там такое, как Вавилов сказал пренебрежительно:

– Игра в наперсток. Опять обирают лохов!

Из глубины толпы доносились голоса. Спины придвинулись, пахло азартом и деньгами. Кто-то оглянулся, но услужливо с места не сдвинулся, значит, просто зевака, лох, не подставной.