Колин Уилсон - Философский камень

Когда я два года назад начинал эти записки, я понятия не имел, чем их закончить. Тем не менее теперь я каким-то смутным чутьем угадываю: это было мне известно все время. Здесь задействованы какие-то странные силы, не связанные ни с человеком, ни со Старыми. Я могу чуять их природу, хотя словами это не выразить никак. Если Старые были когда-то неосязаемой силой, научившейся манипулировать человеком как орудием, исключено ли, что существуют и иные силы, орудия которых — сами Старые?

Быть бессмертным — судьба человека. Пять миллионов лет он умудрялся обходить этот вопрос стороной. Теперь приходится делать выбор. Для меня это кажется абсурдом. Да разве можно предпочитать сон бодрствованию, особенно весенним утром? Тем не менее есть много таких, кто, приоткрыв один глаз, с хмурой гримасой натягивает одеяло на голову, подальше от света. Засоне сон кажется бесконечно желанным.

Позвольте изложить это как можно яснее. Человек должен владеть бесконечной тягой к жизни. Он всегда, неотступно должен сознавать, что жизнь превосходна, упоительна, бесконечно богата, безраздельно желанна. В настоящее время, будучи зажат на грани между животным и подлинным человеком, он постоянно страдает от скуки, депрессии, утомленности жизнью. Цивилизация давит на него таким бременем, что он не может углубиться до своих потаенных ключей чистой жизненности.

Контроль над корой передних долей все это изменит. Человек перестанет бросать ностальгические взгляды на колыбель, откуда вышел; поймет и то, что смерть — это не выход. Человек — творение жизни и дневного света; судьба его — -в полной объективности.

К тому времени, как эти записки будут опубликованы, нас станет больше — по меньшей мере, дюжина. И мы позаботимся обеспечить наглядное доказательство всем моим доводам. Сплав Нойманна изготовить несложно; до конца столетия нас может стать целый миллион.

Моя жена Барбара печатает эти записки по моей диктофонной записи. Кстати, мы заметили кое-что интересное. У Барбары кора передних долей начинает срабатывать сама по себе. Понимание того, что это возможно и постоянное наше с Литтлуэем подбадривание, очевидно, пробудили в ней скрытые эволюционные позывы. И, подозреваю, они могут напрямую передаться малышу, который через несколько недель должен появиться на свет. Если я прав, то вся задача существенно упрощается. Управление передней корой сможет передаваться по наследству, и тогда появление этого свойства у всего человечества лишь дело времени.

При слове «время» сердце на миг обмирает. Что, если Они успеют пробудиться раньше?..

Джой Кэрол Оутс

Послесловие

«Человеческий ум может включать в себя все прошлое человека; но он же включает и все его будущее.

Среди многих замечательных писателей сегодняшней Англии четверо вызывают у меня особое волнение, потому что они, работая в самых разных жанрах, пытаются выразить актуальнейшую проблему нашей современности: как проникнуть в будущее, как выйти из состояния смятения, отчаяния, нигилизма, как создать ценности, которые бы позволили человеку развиться в более высокую форму. В то время как их современники в Англии и, как ни печально, весьма часто в Америке довольствуются шутками насчет прошлого и будущего в произведениях, технически зачастую великолепных, но нравственно совершенно отыгравших, Джон Фаулз, Дорис Лессинг, Маргарет Дрэббл и Колин Уилсон сознательно пытаются представить для человека новый образ, новый Само-образ, освобожденный от двойственности, иронии и эгоцентрической узости воображения, которые мы унаследовали от романтизма девятнадцатого века.

Колин Уилсон дал имя этому странному, мучающему, смертельному нашему наследию, которое мы, подобно всем неврозам, полюбим и будем отстаивать: он называет его «первородный грех», способность человека к саморазрушению, которое произрастает из его глубокой неприязни к себе, которое неизбежно произрастает из самих психологических и философских революций, когда-то освободивших его от еще более удушающих пут. Дарвинистские, фрейдистские и бихевиористские утверждения насчет рабства человека перед собственной «низкой натурой», его беспомощность в руках природных сил сливаются, что довольно трагично, с наукой экономики, разработанной Адамом Смитом, Рикардо и Мальтусом, и вот против этого ощущения угнетенности, полного отрицания «свободы» поэт должен восставать. Он должен восставать, если он хочет жить. И, восставая, он должен ненавидеть; до него доходит, что он ненавидит. Или, по словам архисатирика и ненавистника Роберта Музиля, «нельзя сердиться на собственное время без ущерба для себя».

Воображение Колина Уилсона является существенно тем, что сводит, объединяет, делает удивительно ясным то, что могло остаться смутным или раздробленным. В некотором смысле новых «идей» нет, есть лишь новые отношения, новые акценты, удивительно новые сочетания того, что было уже известно или известно наполовину. В основе своей он учитель, вместе с тем он сознает ограниченность формы прямого утверждения или довода, необходимость по-новому представить наши идеи, на языке фантастики. Уилсон написал ряд фантастических произведений, из которых некоторые являются романами, а некоторые, по моему мнению, иносказаниями, большинство из которых — драматические построения его центральной дилеммы: как привнести Постороннего в цивилизацию, как преодолеть «первородный грех», являющийся нашей раной или, возможно, в несколько извращенном смысле, нашим «даром». Подобно Ницше, Уилсон считает, что если б только человек был способен на реализацию своего собственного потенциала — полное использование мозга, — отпала бы надобность в богах, не надо было бы вовсе переступать границы человеческого уровня. Как говорит молодой протагонист «Философского камня» после того, как переносит операцию на мозге, дающую необычайную силу концентрации, теперь он на самом деле свободен испытывать обычное сознание. Если б мы могли быть «обычны», «нормальны», для нас это бы означало божественность. «Ненормальным надо считать именно повседневное сознание», — говорит герой.

Со времени первого издания «Философского камня» в Америке появился целый ряд работ на эту же тему, причем действительно волнующие, революционные произведения: «Создание контркультуры» Роззака, «Трансформация» Леонарда, несколько книг Кастанеды о доне Хуане, маге из индейского племени яки. «Философский камень» — особая, прихотливая, неоднозначная и убедительная вариация на тему Лавкрафта, одно из редких произведений научной фантастики, где ужас используется не как эмоция, а как идея, стимул к тому, чтобы побудить читателя думать. Уилсон сказал, что оставляет другим писателям удел вдохновлять читателя ца эмоции; он считает, что люди чувствуют слишком часто, а вот дума2от слишком редко. Цель «Философского камня» — заставить нас думать.