Рэй Брэдбери - Том 5. Надвигается беда. Механизмы радости

— Тридцать клиентов с тех пор, как мы уехали, — сказал он. — Ничего, скоро придется закрывать. Десять минут, и солнце совсем уйдет.

Уильям смотрел на одинокий боб, надетый на вилку.

— Нет, ты мне скажи: почему? Почему всякий раз, как нам повезет, Нед Хоппер тут как тут?

Боб хукнул на стекла бинокля и протер их рукавом.

— Потому, дружище Уилл, что мы с тобой чистые души. Вокруг нас сияние. И злодеи мира сего, как завидят его, радуются: «Эге, не иначе там ходят этакие милые, простодушные сосунки». И летят со всех ног к нам, погреть руки. Как тут быть?.. Не знаю. Разве что погасить сияние.

— Да ведь не хочется, — задумчиво произнес Уильям, грея ладони над костром. — Просто я надеялся, что, наконец, настала наша пора. Такой тип, этот Нед Хоппер, только брюхом живет, и когда его гром разразит?

— Когда? — Боб ввинтил линзы бинокля себе в глаза. — Уже, уже разразил! Позор маловерам!

Уильям вскочил на ноги рядом с ним. Они поделили бинокль, каждому по окуляру.

— Гляди!

И Уильям, приставив глаз к биноклю, крикнул:

— Семь верст до небес!

— И все лесом!

Еще бы, такое зрелище! Нед Хоппер переминался с ноги на ногу возле машины. Сидящие в ней люди энергично жестикулировали. Он вручил им деньги. Машина ушла. И к ним на гору донеслись приглушенные расстоянием горестные вопли Неда.

Уильям ахнул.

Он возвращает деньги! Гляди, чуть не подрался с вон тем… А тот грозит ему кулаком! Нед ему тоже возвращает деньги! Гляди, еще нежное прощание… Еще!

— Так его! — ликовал Боб, прильнув к своей половине бинокля.

И вот уже все машины катят прочь в облаке пыли. Старина Нед исполнил какую-то яростную чечетку, хватил оземь свои очки, сорвал плакат, ужасающе выругался.

— Во дает! — задумчиво произнес Роберт. — Не хотел бы я услышать такие слова. Пошли, Уилли!

Не дожидаясь, когда Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл спустятся на своей машине к повороту на Таинственный город, разъяренный Нед Хоппер как пуля вылетел с мыса. Злобные крики, рев мотоцикла, разрисованный картон бумерангом взлетел в воздух и со свистом пронесся у самого уха Боба. Нед уже скрылся в облаке дробного грохота, когда плакат плавно опустился на землю. Уильям поднял его и вытер.

Сумерки сгустились, солнце прощалось с далекими вершинами, край затаился и смолк. Нед Хоппер исчез, и двое остались одни на опустевшем мысу, среди исчерпавших пыль колесных следов, глядя на пески и загадочный воздух.

— Нет, нет!.. — произнес Уильям.

— Боюсь, что да, — отозвался Боб.

Чуть окрашенная в розовое золото заходящим солнцем, пустыня была пуста. Мираж пропал. Два-три пылевых вихря кружили, рассыпаясь у горизонта, и только.

Глубокий стон выразил все разочарование Уильяма.

— Это он сделал! Нед! Нед Хоппер, возвращайся, ты!.. Все испортил, негодяй! Чтоб тебе света не видать! — Он осекся. Боб, как ты можешь?.. Стоит, хоть бы ему что!

Роберт грустно улыбнулся.

— А мне его жаль, жаль Неда Хоппера.

— Жаль?!

— Он так и не увидел того, что видели мы. Не увидел того, что видел любой. Даже на миг не поверил. А ведь неверие заразительно. Оно и к другим пристает.

Уильям внимательно оглядел пустынный край.

— По-твоему, в этом все дело?

— Кто его знает. — Роберт покачал головой. — Одно несомненно: когда люди сворачивали сюда, они видели город, города, мираж, называй как хочешь. Но попробуй разглядеть что-то, когда тебе все заслоняют. Неду Хопперу не надо было даже руки поднимать, чтобы закрыть своей лапищей солнце. В ту же минуту театр — двери на замок.

— А нельзя… — Уильям помялся, — нельзя нам снова открыть его? Что? Что нужно сделать, чтобы оживить такую штуковину?

Они окинули взглядом пески, горы, редкие одинокие облачка, притихшее бездыханное небо.

— Если глядеть уголком глаза, не прямо, а как бы невзначай, ненароком…

И они стали смотреть на ботинки, на руки, на пыльные камни под ногами. Наконец Уильям буркнул:

— А точно ли это? Что мы чистые души?

Роберт усмехнулся.

— Конечно, не такие чистые, как дети, которые побывали здесь сегодня и видели все, чего им хотелось, и не как те взрослые простые люди, которые родились среди золотистых полей и милостью божьей странствуют по свету, оставаясь в душе детьми. Нет, Уилли, мы с тобой ни те, ни другие, ни малые, ни взрослые дети. Но и у нас есть достоинство: мы радуемся жизни. Знаем, что такое прозрачное утро на пустынной дороге, знаем, как рождаются и гаснут звезды в небесах. А старина Нед, он давным-давно перестал радоваться. Как не пожалеть, когда представишь его сейчас: мчится на своем мотоцикле, и так всю ночь, весь год…

Кончив говорить, Роберт заметил, что Уильям потихоньку ведет глазами в сторону пустыни. И он тихонько прошептал:

— Видишь что-нибудь?…

Уильям вздохнул.

— Нет, может быть… завтра…

На шоссе показалась одинокая машина.

Они переглянулись. Глаза их вспыхнули исступленной надеждой. Но руки не поднимались и рот не открывался, чтобы крикнуть. Они стояли молча, держа перед собою разрисованный плакат.

Машина пронеслась мимо.

Они проводили ее молящими глазами.

Машина затормозила. Дала задний ход. В ней сидели мужчина, женщина, мальчик и девочка. Мужчина крикнул:

— Уже закрыли на ночь?

— Ни к чему… — заговорил Уильям.

— Он хочет сказать: деньги нам ни к чему! — перебил его Роберт. — Последние клиенты сегодня, к тому же целая семья. Бесплатно! За счет фирмы!

— Спасибо, приятель, спасибо!

Машина, рявкнув, въехала на площадку кругозора.

Уильям стиснул локоть Роберта.

— Боб, какая муха тебя укусила? Огорчить детишек, такую славную семью!

— Помалкивай, — ласково сказал Роберт. — Пошли.

Дети выскочили из машины. Мужчина и его жена выбрались на волю и остановились, освещенные вечерней зарей. Небо было сплошь золотое с голубым отливом. Где-то в песчаной дали пела птица.

— Смотри, — сказал Роберт.

И они подошли к семье, которая стала в ряд, глядя на пустыню.

Уильям затаил дыхание.

Мужчина и его жена неловко прищурились, всматриваясь в сумрак.

Дети ничего не говорили. Их выпуклые глаза впитали в себя чистый отсвет заката.

Уильям прокашлялся.

— Уже поздно. Кхм… Плохо видно…

Мужчина хотел ответить, но его опередил мальчик:

— А мы видим… здорово!

— Да… Да! — поддержала девочка, вытянув руку. — Вон там!

Мать и отец проследили взглядом за ее рукой, точно это могло помочь, и…

— Боже, — воскликнула женщина, — на миг и мне почудилось… но теперь… хотя… Ну да, вот оно!