Николай Соколов - Ариасвати

— Благодарю, сагиб Сименс, я приобрету себе эту книгу.

— Затем, вы найдете об этом у Раска, у Винсона… Наконец, у этого… этого Макса Мюллера… А неправда ли, забавная история: наш подслеповатый черемисин[55], тот самый, что спрашивает: "Васька поп дома?", а про себя говорит: "мы — Василий Иванович", — так этот черемисин и житель далекого Декана — родственники! Как видите, мистер Нарайян, не народы Памира колонизировали Европу, а напротив — сарматы, т. е. славяне, и скифы, т. е. финны, проникли из Европы до Гинду-Ку и Гималаев…

— Мне кажется, Авдей Макарович, ответ на эти вопросы мы найдем в этой рукописи…

— Да, да, батенька… Вы правы: надо приняться за рукопись… Но потерпите, голубчик: дайте мне время выучиться этому алфавиту… Это мы — живою рукою! Ну-с, мистер Нарайян, так это читается "радша", а не "раджа"? А это "решия"?

— Нет, сагиб, не "решия", а "рештия".

— Рештия… рештия? Что же это значит?

— Это значит то же, что в позднейшем санскрите "ришия", т. е. мудрец, человек, говорящий мудрые слова, проповедник, учитель, философ.

— Рештия… Решти, реку, речь! А что собственно значит "радша"?

— Собственно человек, который рад делать добро, в позднейшем значении — правитель…

— Рад делать? радеть? Вполне понятно. Радша, в старину, быть может, даже радья? Смягчение на "д". Судить — судья, радеть — радья! Мистер Нарайян, ведь это — совершенно по славянски!

— По славянски, сагиб?

— Совершенно! совершенно!

— В таком случае, сагиб Сименс, я буду вас просить достать мне книгу на древнем славянском языке и… и научить читать… Я был бы очень вам обязан за это, сагиб Сименс.

— С удовольствием, мистер Нарайян, с удовольствием! Я достану вам и книг, и выучу вас читать… Ведь это, голубчик, my darling dove, только услуга за услугу: вы же учите меня этому алфавиту!

— Все таки, мистер Сименс, я буду вам очень, очень благодарен.

— Не за что, my dear мистер Нарайян. Ну-с, так примемся за дело…

И оба ученых углубились в чтение фотографических листков. Грачев посмотрел на них несколько времени и отправился гулять вдоль наружной террасы храма под навесом пышноцветущих магнолий.

VІІІ. Неожиданное приключение

Прошло около двух недель. Дело подвигалось довольно успешно. За это время была переведена почти половина рукописи. Содержание ее оказалось настолько интересным, что трое наших друзей работали над ней с особенным усердием, по целым дням, не отходя от стола. Только поздно вечером они позволяли себе небольшую прогулку, чтобы размять затекшие члены, да в полдень, когда тропический жар, проникая под своды прохладной залы, слишком давал себя чувствовать, они уходили брать ванну во внутреннем бассейне, расположенном в одном из закоулков храма. Освежившись купаньем, они еще усерднее принимались за работу и уже не поднимались до самого вечера. Иногда в залу к ним приходил главный жрец храма, старый брамин Мартан. С позволения своих русских гостей, он садился где нибудь на диване и просиживал по получасу и более, слушая перевод чудесной рукописи. Затем, как будто вспомнив о чем, он тихо, неслышной походкой уходил из залы и старательно затворял за собой дверь.

Однажды трое наших друзей, по обыкновению, с раннего утра сидели за рукописью. Нарайян читал и переводил по английски, Авдей Макарович следил за точностью перевода и то одобрительно потряхивал головой, то вступал в прения по поводу той или другой фразы и требовал или объяснения, или поправки, Грачев торопливо писал под диктовку обоих ученых и только в редкие минуты споров позволял себе разминать усталые пальцы.

Было уже довольно поздно. Начинало темнеть. Вдруг в соседней комнате раздались торопливые шаги, послышалось что-то вроде бряцания шпор и стука оружия… Не успели наши друзья подняться из-за стола, как в залу ворвалась толпа вооруженных солдат и мгновенно заняла все возможные выходы. Одетый в охотничью блузу, перетянутую ремнем, высокий худощавый человек, с громадными рыжими баками и выражением хищной птицы на лице, быстро подбежал к Нарайяну и, ухватив его одной рукой за воротник, другой — за правую руку, оборотился с торжеством к входящему офицеру.

— Вот он, сэр! Попался! — закричал рыжий, тряся Нарайяна за воротник, — капитан Мак-Ивор! Вот пундит Нарайян Гаутама Суами, прозванный в позднейшее время Срадганою! Берите его, сэр!

Капитан Мак-Ивор не торопясь подошел к столу, окинул глазами обоих приятелей и вежливо поклонился.

— Капитан Мак-Ивор, — сказал он хриплым басом, — к вашим услугам, господа! Не трудитесь называть себя: я вас уже имею удовольствие знать. Вы русские путешественники: вы — профессор Сименс, а вы, сэр, — мистер Гречоу, извините, что прервал ваши занятия… Вы, господа, конечно, знаете, кто этот человек? — спросил он, впервые поднимая глаза на Нарайяна.

Как будто сговорясь, Авдей Макарович и Андрей Иванович, оба ответили на вопрос глубоким молчанием.

— Ах, да! Понимаю, — продолжал с вежливой улыбкой Мак-Ивор и, как будто извиняясь, наклонил голову. В это время его широкое красное лицо с длинными рыжеватыми усами сделалось положительно симпатичным. Он оборотился к толпе солдат и спросил сухо и презрительно, указывая на Нарайяна.

— Кто из вас знает этого человека?

Из толпы тотчас же выступили два субъекта, одетых в такие же охотничьи блузы и высокие сапоги, как и человек, державший Нарайяна.

— Мы знаем его, сэр, — заговорили они в один голос, — это действительно Нарайян Срадгана.

Нарайян презрительно взглянул на них и пожал плечами. Мак-Ивор заметил его жест.

— Где вы его видели? — спросил он.

— В Калькутте, во время бунта, — снова в один голос отрапортовали оба блузника, — он предводительствовал бунтовщиками.

Капитан в свою очередь пожал плечами и взглянул на Нарайяна.

— Вы, конечно, подтвердите все это присягой? — спросил он сухо, скользнув взором в сторону свидетелей.

— Все трое, сэр, — отвечал за товарищей обладатель рыжих бак.

— Итак, вы пундит Нарайян Гаутама Суами, прозванный в последнее время Срадганой? — спросил Мак-Ивор, обращаясь к Нарайяну, и прибавил сквозь зубы: — запираться бесполезно.

— Да, я Нарайян Гаутама Суами, — отвечал спокойно пундит. — Я и не думал запираться. Я сказал бы, кто я, если бы меня спросили раньше этих господ.

— В таком случае я должен вас арестовать, — сказал Мак-Ивор. — Возьмите его! — приказал он, обернувшись к солдатам.

В ту же минуту два сипая, передав ружья товарищам, скрутили несчастного пундита целой сетью веревок, так что он не мог пошевелиться. Затем Мак-Ивор сделал рукою знак и вся его команда выбралась вон из залы, окружив связанного Нарайяна. Мак-Ивор вышел последним.