Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

– Так он же мумия, и не увидит, чего бояться-то? – негромко заметил Тимур.

Он стоял в стороне, чтобы волхв не дотянулся, если что-то не понравится в словах – так больно Борун проучил Ашкерова-младшего. Но Олен отличался от сурового друга в лучшую сторону и руки не распускал, хотя возмущался частенько. Как и в этот раз:

– Откуда в тебе такое? Ляпнешь что, хоть стой, хоть падай, – огорчённо покачал головой архиерей. – Хоронят не для его тела, а для своей души, Тим!

Дара, незаметно подошла, обняла Русану, как подругу. Послушала горячую речь Олена, добавила спокойным тоном:

– Затулье помните? Там всяк на виду – испакоститься сложно. Ан мир открыт ныне, можно легко уйти, родство забыть. Бросать без погребения, глумиться над покойным – пагубно. Ибо, дал потачку себе и сам же пропал…

Олен постоянно поглядывал в сторону мужчин, которых доставила прогулочная галера. Славка сразу обратил на это внимание и, когда те повернулись навстречу князю Михаилу, навострил уши. Борун сделал лёгкий поклон, пророкотал:

– Позволь представить, князюшко. Волхвы Тагет и Онфим. С докладом от гизехского жреца. Там всё готово.

Князь принял пожелания здоровья, ответил тем же, пожал гостям руки, спросил:

– Успеваем?

– Повозки на пристани, кладбище оцеплено. Всё обыскали – ни души. Никто не подсмотрит. Церемония начнется сразу, чтобы успеть до ночи.

– К фараону когда?

– Завтра в полдень.

Князь удовлетворённо кивнул, ушёл к себе. Гости направились в сторону мальчишек. Славка толкнул Тимура:

– Это же Тагет, который Офер! Вот гад. Надо сказать Олену.

– Не надо, сам не слеп, – архиерей оказался рядом.

Русана рассказ Тимура помнила, моментом поняла, в чём дело, быстрым шепотом рассказала суть похищения Даре. Гости подошли совсем близко. Борун прочёл недовольство по лицу Олена:

– Али не рад гостям?

– Оферу – нет.

Тот немедленно вспылил:

– Я Тагет, сколько можно говорить!

– Ты вор и похитник. Узнаёшь?

Славка и Тимур выступили из-за спины Олена. Оба горели желанием разоблачить пособника пиратов, а Быстров-младший ещё и строил мечту, как в единоборстве поймал бы волхва на болевой приём. С огромным удовольствием! Да хоть сейчас! Захватить правую руку, шаг вперед и…

– О! Дети Аполлона, – растерялся Офер, – надо же, как некстати. Не ждал вас здесь увидеть. Ну, коли уж сошлись, делать нечего, – он сделал отстраняющее движение ладонью.

Славка словно на стену наткнулся.

Глава 40

Разборки

Налетев на невидимую, но упругую стену, Славка остановился. Тагет без смущения закончил:

– Признаюсь, погорячился с похищением. Хотел подкрепить предсказание, да Прусенна и сам разбил неприятеля. Извини, архиерей…

Олен гневно высказал всё, что думает о таком мерзавце, как волхв по имени Офер, который крадёт детей, который… Много чего высказал. Услышав его звучный голос, Гера подошла, затем Ждан. Тесный круг волшебников дослушал обвинение, не молвив ни слова. Тягостная пауза подчёркивалась служебными звуками – плеском волн, боем ходового барабана, скрипом вёсел. Нарушил её Борун:

– Надо обсудить. Даже если ты прав, нельзя сплеча рубить. Мало нас осталось. После трапезы поговорим, без князя. С огольцами, коли так сложилось, что всем они делам заводчики…

Обед проходил в роскошной каюте, которая стояла на палубе. Длинный стол, прочно закреплённый – он даже не ёрзал от качки, когда налетал ветер и поднимал волну – окружали длинные лавки. Князь Михаил занял место в торце, волхвы разместились поближе к нему, а ребятишкам достался дальний конец. Трапеза началась чинно, но князь быстро растеребил утку, приготовленную для него, пожелал всем здоровья и ушёл. Олен тотчас вскочил:

– Так что с Офером? Предатель! А ещё волхв!

Борун постучал по столу:

– Не возражаете, если не вече учинять, а мирную беседу?

– Мирную? Беседу… – медленно, словно пробуя слово на вкус, возвёл глаза к потолку Ждан, – Неплохая идея. Мне нравится, если без крика. Дайте-ка слово молвить, волхвы! Хотите справедливо рядить? Тогда судебное уложение лучше всего…

Гера, Борун и Дара кивнули, а Онфим и Тагет-Офернедоумённо уставились на Ждана:

– Какое Уложение?

– О порядке разбирательства. Каждому слово дать и не мешать, пока не выскажется…

Олен горячо выкрикнул:

– Разбираться хочешь? Думаешь, я неправ? Офер в людокрадстве признался, о чём судить-то?

Онфим возразил:

– Не о том речь. Зачем он их похитил? Пусть скажет. Коли цель благородна, так и проступка нет.

Гера вскипела:

– Что? Цель оправдывает средства? Да как у тебя язык повернулся!

Но Борун опять постучал по столу:

– Ждан, ты Уложение писал, ты и веди следствие.

Молодой волхв велел слугам очистить стол, потом предложил волхвам рассесться по обе стороны, как кому хочется:

– Кто за Олена? Слева от меня. Кто за Офера? Хорошо, хорошо – Тагета… Так, кто за него – одесную, справа. Обвинение мы слышали – людокрад. Теперь слово тебе, Тагет. Объяснись.

Гера и Дара взяли сторону Олена, как и ребята. Рядом с обвиняемым остался Онфим. Борун сел нейтрально, напротив Ждана, в торце стола. Тагет покривился, увидев своё меньшинство. Достав из кармана плетеную золотую цепочку, он возложил её на голову, прижав длинные седые волосы. Встал, оперся на стол, обратился к обвинителю:

– Олен, ты от жизни отстал! Вольно тебе по храмам отсиживаться, за справедливость ратовать. Сытно ешь, сладко спишь, пером скрипишь, и всё для себя, для себя… А я – для всего мира! Я делом занимаюсь! Мне они, – палец указал на Тима и Славку, – нужны, чтобы Аполлона склонить, Этрурии победу дать. Тогда и мир наступит. Благоденствие! А ты мне – похитник! Вот скажи, чем связать народы? Только властью!

Лада гневно оборвала распалившегося Тагета:

– Послушай, мало тебе людинской крови пролито? Дважды не удалось, так третьего готовишь в повелители мира. Может, хватит дурить?

Седовласый волхв продолжил:

– Я не дурю. Я против лишних смертей. Будет империя – конец войнам. Воевать станет некому и не с кем. Вот и всё, – он тяжело опустился на лавку, сложил руки на груди, вперекрест.

Ждан выждал, не добавит ли Тагет чего, затем обратился к остальным:

– Кто молвит против? Олен, не ты!

Тот вскочил было, но сел назад, промолчал. Борун тоже. Дара поднялась:

– Единая власть? К чему она? И пусть народы разно говорят! Важно, думали бы по-доброму…

Гера добавила с места:

– Толку-то в императоре? Храмов надо побольше, чудесами народ убеждать, веру крепить. Учить добру.