Алексей Васильев - Сингулярность (сборник)

– И вы пригласили нас, чтобы рассказать увлекательные биографии друг друга?

– И это профессор? – разочарование сложилось из умело поднятых огрызков бровей, всплескивания руками и прочих наработанных жестов. Впрочем, тут же в голосе зазвучала насмешка: – Вы ни разу не проницательны, Славутич! Неужели интуиция вам ничего не подсказывает? – Типчик расплылся противной улыбкой, пошевеливая толстенькими сомкнутыми пальчиками, словно паучок, вьющий незаметную паутинку.

– Вы врали насчет наркотиков! – уверенно возмутилась Дарья. Покраснела, сжала кулачки и шагнула вперед, заслужив одобрительный кивок. – Что вам от нас нужно?!

– От вас, Даша, ничего. Действительно, зачем вы нам, собственно… второразрядная… ну, пусть полутораразрядная (на первый не тянешь) программистка с сексуальной внешностью, опытом стриптиза, замечательно разбирающаяся в выращивании кактусов и приготовлении пирогов?

Дарья покраснела сильнее, похоже, упоминание о пирогах больше всего ее задело.

Толстоморденький под конец тирады словно заинтересовался ее особой, оценивающе прищурился и подергал нижнюю губу. Но громко расхохотался, увидев напряженное ожидание девушки. И быстро повернулся к близнецам:

– Вам будет предъявлено обвинение в распространении наркотиков. Не сомневайтесь, у вас действительно найдут самые сильные и дорогие в достаточных количествах. Разумеется, найдут, если ваша семья не вышлет правильную сумму на указанный счет.

Венгры задрожали от гнева, один открыл было рот… Но его тут же с деланым удивлением прервал толстячок:

– А вы что думали, уважаемые? В сказку попали?

– И это ваши спецслужбы! – почему-то дворянин обратился с гневным вопросом к Славутичу, обвиняющее ткнув пальцем. Профессор от неожиданности улыбнулся. За стеклом охотным смешком задребезжал камуфляжник:

– Могу вас успокоить, если вы, конечно, успокоитесь. Мы не совсем те спецслужбы, на которые вы намекаете. Да и… – он вновь захихикал, – мы точно не спецслужбы профессора!

Венгр свирепо засверкал глазами, ухватился за стол, покраснел, пытаясь поднять его. Но, привинченный к полу, тот не поддался. Тогда он бросился вперед и в красивом прыжке ударил каблуком ботинка в стекло, оно глухо бухнуло, отшвырнуло прыгуна метра на три назад в угол, породив новый взрыв гомерического хохота.

Паучок-службист приглашающее махнул рукой второму венгру, постучал в стекло и порекомендовал жестами выбить его серией ударов. У того под кожей челюстей заходили желваки.

– Ну что же вы, – делано огорченно развел руками службист, – обычно вот такие бросаются и лупят, лупят… пока костяшки не разлупят… извините за тавтологию.

– Какой-то вы подозрительно веселый, – пробормотал профессор, – так что вам нужно от… меня?

– Ну, вашу контору, конечно, отпустят, их взяли, собственно, на время и для прикрытия. Вы, разумеется, и есть наша цель. Да, кстати, вашим родным доставят убедительные доказательства вашей причастности к созданию наркотика. Вас выпишут из квартиры и постараются стереть из памяти все ваши друзья и родственники, настолько чудовищные и убедительные обвинения будут предъявлены. Нам надо…

– Обеспечить неторопливое и обстоятельное изучение моего организма. Вероятно, с частичной или полной вивисекцией.

– Ну наконец, профессор, вы уяснили самую суть! – радостно всплеснул руками толстячок. – Не могли же вы действительно думать, что ваша лаборатория избежит постоянного контроля? А исследования интересуют, думаете, только ваших коллег-ученых?

Во рту у Славутича пересохло, из головы пропали мысли… осталась лишь какая-то обреченная опустошенность.

– Вы не имеете права так поступать с профессором! – раздался высокий, напряженный возглас Дарьи.

– Ну что ты, детка, что такое «не имею права?» Это я – право! Я сам вправе определять, где у права лево и наоборот! А тебе правильнее было бы сказать «не имеете права поступать со мной так». Но и на это есть простой ответ. Ты задолжала государству аж три жизни, так какого черта еще вякаешь? Живущая в долг! Посидишь в благоустроенной камере, будешь танцевать менуэт с нужными людьми, за что тебя будут кормить и давать играть в пасьянс на компьютере!

– Не име-ете-е пра-ав-ва! И-и-и-и-и-и!!! – Визг Дарьи на запредельных частотах заметался в четырех стенах. Перепуганные глаза округлились, уставившись на вздрогнувших мужчин. Скрюченные пальцы завибрировали возле губ, то ли пытаясь заткнуть рот, то ли расцарапать лицо. В голосе переливался неприкрытый ужас.

Этот визг невозможно перепутать ни с чем – древнейший сигнал смертельно перепуганной женщины. Это отчетливый сигнал «прозевали», «не уберегли» – тварь проникла и пожирает самок и потомство. Тигр, медведь, стая волков… убегают, поджав хвост, заслышав этот визг. Инстинкт каждого зверя напоминает – этот страшный клич вышвыривает из пещеры свирепую толпу волосатых мужиков с дубьем, готовых разорвать, растоптать и измочалить всех. Всех! Или лечь костьми.

Разум смело вихрем гормонов. Убить! Растоптать! Или лечь костьми! Венгры рванулись вперед, словно отбойными молотками, начали долбить непробиваемое стекло. Кулаки тарабанили со скоростью дроби барабанных палочек. По стеклу поплыли кровавые пятна, лохмотья кожи повисли на костяшках. На губах появилась пена, в глазах безумие. Профессор рванулся к двери, обострившийся вдруг взгляд выхватил один привинченный к полу стул, из которого вылез болт. Он рванул его, жилы напряглись, зубы оскалились. Стул крякнул, и вырвалась половинка со спинкой.

У конторского типа скептическая улыбка при взгляде на венгров стерлась и сменилась недовольно-испуганным выражением. Зримо обнаженные кости плющились под ударами кулаков. Профессор изо всей силы в прыжке влепил огрызком стула по стеклу. И на нем образовалась трещина! Впрочем, в руках остались лишь две половинки импровизированной дубины. Конторский вздрогнул и резко хлопнул ладонью по кнопке на столе. Лязгнула плита в полу, визг как ножом отрезало – Дарья исчезла. Мужчины хором взвыли… Один венгр попытался поддеть плиту пальцами, второй потерял сознание, сжимая покалеченные руки. За дверью приближался топот, лязганье. Славутич одним ударом выбил окно, отшвырнул бесполезные обломки стула. В комнату ворвался холодный ветер сорокового этажа, он вскочил на подоконник и скользнул по узенькому внешнему карнизу. Нога ступила на парапет, обрамляющий здание декоративным узором. Издали он составлял красивую композицию, но уже через пять-шесть шагов профессор понял, что для передвижения он чрезвычайно неудобен. Разум очистился от древнейшего стресса и отметил – стена сплошная, и многочисленных окон, как в зданиях напротив, не видно. Только вертикальный ряд ниже и выше выбитого окна.