Георгий Левин - Тень Чужого

Спали мы на одной кровати возле печки. Укутывались всем что было.

Утром я попытался разбудить мать. Она была холодной. Набросал на неё всё, что было в квартире. Растопил печку. Но мать так и осталась холодной. На следующий день пришла врач. Она и вызвала милицию. Меня забрали и отвезли в детский дом. Куда отвезли мать? Где её похоронили? Узнать так и не смог. Так у меня началась сиротская жизнь. Детский дом эвакуировали. И меня перевели в другой детский дом.

Рассказывать об этих годах? Плакаться? Глупо. Такая же судьба и жизнь была у многих моих сверстников. Все мы дети войны прошли через это.

В 1946 году в конце октября прибежала воспитательница. Она сказала:

— Скорей пошли к тебе приехали!

Это было время обеда. Голодное время. Но я забыл о еде. Побежал за ней.

Здесь отвлекусь. Объясню причину своего поведения.

Все дети в детдоме жили одним. Выдумывали истории, что их родители живы и скоро заберут их. Не был исключением и я. Но проходили годы. Всё оставалось без изменений. А вера жила в нас. Сейчас тоже ничего не изменилось. Тот детский дом есть и сейчас. Я опекаю его. Содержу. Его называют образцовым. Меня удивляет одно. Откуда сегодня берутся сироты? Тогда всё понятно. Была война. А сейчас? Но это моё не понимание. Эти дети и сегодня как мы тогда выдумывают такие же истории. И ждут. Когда за ними придут. И главное родители их живы! Сироты при живых родителях? Это реалии нашей жизни. Вернусь к рассказу о том дне.

В тот день я бежал за воспитательницей с радостно колотящимся сердцем. Вбежал в кабинет директора и замер. У окна стоял незнакомый мне худощавый мужчина с аккуратной причёской седых волос в военном френче без погон. Когда вбежал я громко хлопнул дверью. Он повернулся и подошёл ко мне. Протянул руку и назвал меня по фамилии:

— Здравствуй! Вот я тебя и нашёл! Ну, ты брат и спрятался.

Вместе мы прошли к столу и сели на стулья. Нам никто не мешал. Директор вышла. И мужчина начал свой рассказ.

… В далёком 1941 году он служил замполитом на заставе. Западная граница жила тревожной жизнью. В начале июня на заставу прибыл новый командир. За короткий срок бойцы и офицеры заставы полюбили этого требовательного и строгого командира. Вне службы этот человек был совсем другой. Душа коллектива! Он играл на гармошке. Хорошо пел. Играл в волейбол, футбол. Заботился о бойцах. Замполит с ним подружился. Командир часто бывал в семье замполита. Играл с его дочерьми. Это был мой отец.

Утро 22 июня застава встретила в окопах на боевых рубежах. Четыре дня немецкий полк пытался прорвать оборону заставы. Связи с командованием не было. Кончались боеприпасы. В строю оставались 11 пограничников. Командир заставы имел ранение в плечо, ногу и бок. Два ранения были касательные. Третья пуля застряла в боку. Хирурга не было. И финал был понятен всем. Замполиту повезло! Осколок гранаты сорвал кожу с его головы. Отделался легко. Сержант и восемь бойцов тоже имели лёгкие ранения. Это были все, кто мог держать оружие и сражаться. Ещё было восемь тяжелораненых и девять женщин с детьми. Семьи пограничников. Эвакуировать их не успели. Машины на заставе были повреждены. Но был десяток коней и четыре телеги. Патронов осталось по диску на автомат и одна коробка с пулемётной лентой. Да три гранаты.

Мой отец подозвал замполита.

— Мы не продержимся и часа. Нужно уходить. Приказываю тебе взять раненых, женщин, детей и уходить. Я останусь и прикрою ваш отход.

Замполит возмутился и отказался.

Мой отец больше не приказывал. Он просто сказал ему:

— Ты должен идти и вывести женщин, детей, раненых. А главное вынести знамя заставы и доложить командованию. Мы до конца выполнили свой долг! Я не ходок. Через час мои раны дадут о себе знать. А людям нужна защита. Тяжелораненые не в счёт. Вот такая брат ситуация! У меня к тебе одна просьба. Позаботься о моей семье. Жене и сыне. Прошу тебя! Уходи и помоги людям.

Политрук сдался. Уходили не прощаясь. Большую часть патронов и две гранаты оставили начальнику заставы. С ним остались двое. Сержант и один боец. У сержанта при первом артобстреле заставы погибли жена и трое детей. От его дома осталась глубокая воронка. Боец получил осколки снарядов в обе ноги. Жгуты наложили. Но фельдшер сказала, что если он ближайшие два часа не попадёт на операционный стол к хирургам. Шансов выжить, у него нет. Все понимали. Это не реально. Понимал это и боец.

На телеги погрузили раненых, женщин с детьми и двинулись на восток. Отойти успели километра на 3. На покинутой заставе раздались глухие очереди «Максима». Его поддерживали два автомата. Стрельба затихала и вновь разгоралась минут двадцать. А затем два глухих взрыва и тишина…

Обоз остановился, Бойцы сняли фуражки. Короткая команда замполита и обоз тронулся в путь. Три месяца блуждали по немецким тылам. Пока вышли к своим войскам. Вышли не все. Пятеро тяжелораненых умерли. Не выдержали дороги двое детей и три женщины погибли. Оборванные голодные остальные еле держались на ногах. Но вынесли знамя заставы! Вышедшие бойцы были одеты в обрывки военной формы и зелёные фуражки.

А дальше война. Ранение. Госпиталь и бесконечные запросы. Только после войны он догадался искать меня по детским домам и вот нашёл.

На мгновение установилась тишина. Человек закончил свой рассказ. Посмотрел на меня. Спросил:

— Ты пойдёшь со мной? Я дал слово твоему отцу!

Слёзы душили меня. И я просто кивнул. Мы так и ушли из детдома. На улице нас ждал ЗИС. Это было в Свердловске.

Замполит закончил войну начальником политотдела дивизии. А сейчас работал в секретариате ЦК. ЗИС довёз нас до аэропорта и первый раз в жизни я летел самолётом в Москву.

Так попал в эту семью. Жили мы на улице Тверской в четырёх комнатной квартире впятером. У них было две дочери. Одна моя сверстница. Вторая на 4 года младше.

В 1947 году главу семьи приютившей меня рекомендовали на должность первого секретаря обкома партии. Мы переехали в город название его знают теперь все. Это был город Грозный. В нём я прожил до 1954 года. Учились я и сёстры в обычной городской школе. В школу нас никто не возил. Учились мы, как все. Переживали и боролись за знания и оценки. Жена моего опекуна работала в больнице. На работу ездила городским транспортом. Да опекун получал паёк! Ещё какие-то положенные ему льготы. Но его дочери и я этих льгот не имели и жили как все. Своими заботами и трудом.

В начале 1991 года в одной из газет я прочёл статью. Там один журналист описывал жизнь партийных лидеров и их детей. Бесконечные пиры, элитные школы, машины возящие жён по рынкам и магазинам. В общем, такая богемная жизнь.

Я вырос в этой среде. Сам принадлежу к партийно-государственной службе. За всех говорить не буду. Люди есть люди. Со своими слабостями и амбициями. Но я помню человека приютившего меня. Он стал видным членом ЦК. Работал с Косыгиным. Я сейчас работаю с президентом. И вижу совсем другую жизнь.