Овцы смотрят вверх - Браннер Джон

Джинни думала обо всем этом так напряженно, что не заметила спрятавшегося за диваном человека.

– Не двигаться! – громко приказал тот. – Руки вверх!.. О господи! Да это Джинни!

Она резко повернулась и увидела, как он смотрит на нее из-за диванной спинки. Карл!

Но как сильно он изменился! Его почти не узнать! Стал намного старше; тонкое лицо прорезали морщины преждевременной зрелости. На нем был грязный черный свитер с висящим через плечо патронташем, в руках он держал охотничье ружье, направив его на Джинни.

Карл посмотрел на сестру, потом на ружье, и тут же словно груз прожитых лет упал с его плеч. Вскочив на ноги, он бросился к Джинни и обнял ее.

– О, Карл! Карл!

Джинни с трудом сдерживала слезы – ведь она была почти уверена, что ее любимый брат давно мертв.

– Но что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Прячусь, – сказал он и, несколько отстранившись, усмехнулся. – А Пит с тобой?

– Нет, он… мы… мы жили в мотеле, но завтра…

Она быстро объяснила Карлу, что у них и как.

– Наверху все пусто? Круто! Тогда я могу перебраться в другую квартиру.

– Вряд ли. Они собираются заселить туда людей, у которых сгорели дома.

– О черт! – сказал он упавшим голосом. – Я – идиот!

– Почему?

– Видишь ли…

Груз нажитого опыта вновь лег на его лицо и плечи. Карл отошел к дивану и сел около своего ружья, поглаживая приклад.

– Приходится прятаться, Джинни, – сказал он. – Я из этой штуки застрелил пограничника.

– О господи! Карл!

Джинни всплеснула руками.

– Мне пришлось. Вышло так: либо он меня, либо я его. Мне нужно было перейти границу штата. Видишь ли, я был в Беркли и услышал о том, что творится здесь, в Денвере. И подумал: господи, да там же настоящая революция! Я буду идиотом, если пропущу это дело! Идиотом я и оказался.

Джинни печально кивнула.

– Но когда я увидел, что здесь реально творится, я понял, что это – не то. А назад, в Беркли, дорога была уже заказана. Тогда я вспомнил про тебя. Ты мне писала, что переехала, и я запомнил улицу. А номера не запомнил, поэтому я все тут осмотрел и нашел на табличке имя Годдарда.

Это было совсем нетрудно – не так уж много домов на этой улице!

Он сидел, глядя в пустоту.

– Но я действительно думал, что здесь революция! Как я ошибался!

– И что же ты собираешься делать?

– Да бог его знает! – устало ответил Карл. – Я – явный уклонист, у меня липовые документы, а еще и пограничника убил… Но у меня не было выхода, Джинни! Он назвал меня черным ублюдком и наставил пушку. Он бы меня пристрелил. Но я успел раньше. Наверное, мне нужно залечь на дно, пока не отменят военное положение, а потом свалить в Канаду или еще куда. Там, говорят, через границу есть тайная дорога.

Он замолчал, размышляя, после чего сказал:

– Если, конечно, Пит меня не сдаст.

– Он этого не сделает!

– Ты думаешь? Но он же полицейский, так? Вообще-то, я, наверное, свалял большого дурака, что все тебе рассказал, но просто я так давно ни с кем не говорил!

– Я понимаю, – отозвалась Джинни, и тут ее посетило просветление. – Пит, – сказала она, – работает в конторе, которая ведет учет жертвам. У него есть всякие официальные формы. Я уведу у него одну, и мы там напишем, что ты был отравлен и все еще не в себе – антидот не сработал. У нас таких дюжина за день. Их находят на улице, в полубессознательном состоянии, и они ничего не помнят.

– Вот как?

В глазах Карла загорелся огонек интереса.

– И что дальше? – спросил он.

– Притворишься, что у тебя не все дома. Будешь себя соответственно вести – будто ты немножко дурачок. Таких у нас ставят в рабочие бригады. Только нужно избавиться от ружья.

– Я слышал – ввели запрет на ношение оружия. Я как-то нашел машину, и там еще работало радио.

Он встал и подошел, чтобы еще раз ее обнять.

– Джинни, детка! Если бы ты не была моей сестрой, я бы зацеловал тебя до чертиков. Еще десять минут назад я собирался застрелиться.

И тут совершенно неожиданно зажегся свет. В крайней степени удивления они уставились на горящие лампы, после чего Карл издал крик радости и бросился целовать Джинни, чему та не препятствовала.

Дела идут на поправку

– Этот урод притворяется, чтобы избежать возмездия!

– Нет, мистер Бамберли! Уверяю вас, он действительно болен. Тяжелое поражение печени. Но лечение проходит успешно, и, я думаю, мы сможем организовать суд над ним на первой неделе следующего месяца. Я делаю для этого все необходимое. Такие дела. Он не станет сотрудничать, даже не назначит себе адвоката. Но это уж как ему заблагорассудится. Как ваш сын?

– Гектор? Страшно хочет разделаться с этим ублюдком. Кстати!

– Слушаю вас, мистер Бамберли!

– Не называйте меня «мистер». Я – полковник Бамберли, хотя и в запасе. И кстати, почему вы не в форме?

Ровный киль

…к сегодняшнему вечеру восстановлено, а некоторые районы будут открыты для заселения завтра, хотя прочие, где огонь свирепствовал особенно сильно, придется снести. Комментируя возвращение Денвера к более-менее нормальному существованию, Президент сказал: «Для врагов нашего государства это окажется настоящим шоком – увидеть, как быстро наш корабль встал на ровный киль». Толпы трейнитов и черных боевиков в городских центрах по всей стране рассеиваются по мере того, как свое берут голод и холод, а также болезни. Новые случаи оспы были зарегистрированы в Литл-Роке и Чарлстоне, штат Вирджиния. Нарастают требования как можно скорее провести суд над Остином Трейном, так как всевозможные задержки в этом деле поощряют его сторонников консолидироваться и вновь вернуться к подрывной и террористической деятельности, а также пропаганде его взглядов. Из Канады и Мексики пришли сообщения о появлении в тамошних угодьях паразита под названием джигра. И наконец, о погоде. По большинству штатов Запада и Среднего Запада прошли кислотные дожди, сформировавшиеся в результате взаимодействия атмосферного воздуха с серосодержащим дымом, после чего…

Последние новости

– Спасибо! – сказала Пег водителю грузовика. Последнюю часть пути она проделала с командой, которая проверяла уровень чистоты местной воды перед тем, как к ее источникам, освобожденным от яда, вновь подключат водопроводные системы. Водитель не ответил, а только чихнул.

Показав часовому, стоящему у ворот, свои документы, она прошла и направилась к бывшему особняку Бамберли. Прессе нынче предоставляли множество привилегий: дело в том, что иностранная пресса была переполнена сообщениями о том, что в Денвере порядок восстанавливают заключенные в кандалах, и ей было поручено написать объективный отчет о ситуации. Это была обычная технология – ее использовали тогда, когда на телевидении регулярно появлялся Трейн, снабжавший информацией правительственные комитеты, а потом – в случае с Лукасом Кворри.

Но Пег взялась за это дело исключительно из желания получить разрешение на свободное перемещение по стране. Посетив особняк Бамберли, она намеревалась отправиться – легально или нелегально – в Калифорнию, куда отправили Остина потому, что Роланд Бамберли отказался привозить сына в Нью-Йорк.

Но, так или иначе, и там, и здесь он оставался заключенным.

Когда Пег подходила к дому, по противоположной стороне дорожки вели с работы заключенных, и, к своему удивлению, она узнала человека, шедшего в середине колонны. Это был Хью. Хью Петтингилл! Он страшно изменился – его щеки и губы покрывали язвы, а выражение лица напоминало гримасу безумного. И тем не менее это был Хью.

Пег крикнула ему, он обернулся, и лицо его озарила улыбка – он узнал ее. Хью остановился, цепь, которая связывала его с человеком, шедшим впереди, натянулась, тот принялся ругаться, и тотчас же появился охранник.

Пег с ужасом подумала, что совершила глупость, что Хью начнет сейчас говорить что-нибудь об их встрече в коммуне трейнитов, а охраннику совсем необязательно об этом знать – все они держат по поводу этой подрывной организации, что называется, ушки на макушке, и ее, как сторонницу Трейна, несмотря ни на что, сразу же упекут!