Дино Динаев - Лунный удар

Алика трясло, но он продолжал торопливо говорить. Ему надо было выговориться.

Перескакивая с темы на тему, сбиваясь, он все-таки сказал ей главное.

Яна не должна идти к Келло, потому что биофлешек не существует. Во всяком случае, в том виде, который придумал Сашка. Откуда он узнал об этом?

— Естественно, от Келло. Ведь ты знаешь, что Келло не врет! Никогда! Я заметил это, еще когда он подхватил меня после гибели Сашки. Он мог смолчать, не ответить, притвориться глухим, что его вообще нет, отсутствует, но соврать — никогда! Ведь это не соответствует его статусу. Какой у него статус? Разве я не говорил? Он Пастух, а мы его стадо! Властитель всего этого места, что мы по ошибке считаем планетой. Что же это, если не планета? Храм конечно. Не перебивай меня. А то я буду вынужден некоторые вещи рассказывать по несколько раз. Так вот, когда я спросил его, что убийца искал в моем кабинете, он ответил чистую правду- диск. Диск он искал, а не флэшку, и тем более, не биофлэшку! И этот диск все время была у меня под рукой! Вернее, даже не под рукой, а в руках. Сам не зная того, я везде таскал его с собой! Где он был? Разве я не сказал? Помнишь, пропуск на автостоянку? Пластиковая фотография. На обратной стороне Сашка все и записал. Из-за нее погибло столько людей! Келло! — крикнул Флоров. — Теперь я все знаю! Разрешишь мне идти дальше?

— Он нас убьет! — прошептала Яна.

— Нет, дело в том, что он сам хочет, чтобы мы принесли ему диск!

— Он что самоубийца?

— Почему? Он еще проживет миллиарды лет.

— Ничего не понимаю. Зачем же он тогда все это затеял?

— Когда мы принесем диск, то все умрем, и жизнь на Земле прекратится!

Остаток пути они преодолели, взявшись за руки и напоминая космических Адама и Еву. Двое в скафандрах бредут навстречу судьбе.

То, что они приближаются к центру активности, было заметно по увеличению количества труб с "мозговой смесью", постепенно слившихся в один трубопровод нескольких метров в диаметре, наполненный зловещей суспензией.

Все это варево кипело, выкидывая розоватую пену на прозрачные стенки, внутри проносились темные хлопья.

Состояние хода становилось все хуже. Стенки разваливались на глазах, все, что в них было, а была там всякая гниль, вывалилось на пол, и они были вынуждены через все это лезть.

В конце концов, ход окончательно разрушился. И если бы это не произошло на пороге очередной площадки, получился бы тупик. А так мусор, словно волной вынесло на десяток метров вглубь площадки. Некоторое время они были заняты поиском выхода, а когда вышли, не сговариваясь, ахнули.

В центре площадки возвышался золотой шар не менее десяти метров в диаметре. Он был великолепен. В тысячах идеальных гранях переливалось животворное пламя. Он светился. Он переливался. При одном взгляде на него охватывало благоговение.

Со всех сторон в него вливались «трубопроводы», не выходил ни один. Движение осуществлялось только внутрь. Система жила, пульсировала и весьма активно функционировала.

Шар испускал мощные положительные флюиды, делавшие всю зловещую обстановку легкой и безобидной. Ушли все тревоги последних дней, беспокойство сгинуло без следа, мысли текли в ровном и спокойном русле. Эмоции сглаживались, пропадали — только покой. Вечный покой.

Вокруг только тепло. Только счастье.

— Мне надо зайти в шар, — произнес Флоров.

— Я с тобой!

Она с силой сжала его ладонь, и они пошли. Они шли к шару, а он удалялся от них.

Не прекращая движения, они не приблизились к нему ни на шаг.

— На колени! — сказал Флоров.

Они опустились.

— Кланяемся!

Они поклонились, коснувшись пола налобниками шлемов.

Яна так и не поняла, как они оказались внутри. Скорее всего, они в него не входили, а просто он принял их, обняв своими сверкающими стенами.

Люди стояли на гладком зеркальном полу, отражаясь в многочисленных гранях. На каждой грани Яна и Алик видели свое отражение, и каждый раз оно было разным.

Если на одной грани они были младенцами, то на соседней глубокими стариками.

Мало того. На некоторых гранях виделся совсем иной человек, каким он мог бы быть, но по той или иной причине не стал, не родился. В одном окне Яна даже увидела себя мужчиной. Хоть это был и мужчина, но определенно это была она. Яна даже начала вспоминать свою неосуществленную биографию, но тут же все завертелось перед глазами вихрем, и в мозгу возникло только одно слово: табу.

С Алика и Яны исчезли скафандры. Флоров остался в белом одеянии, напоминающем саван. Яна же была совершенно голой.

— Так и знал, что ты лазишь в мой компьютер! — раздался веселый голос, и конечно, это был Сашка, живой и невредимый.

Алик заоглядывался вокруг, но Яна исчезла, бросив его одного. На Сашке были светлые летние брюки и белый батник. Был он босой. И еще. Сашка никогда не носил белые рубашки. Он подошел и внимательно поглядел Флорову в глаза.

— Сашка, мы погибнем? — спросил Алик, но понял, что тот его не услышал, просто есть какие-то слова, которые не пропускались к нему, и на которые он не имел права отвечать.

Вандерхузе продолжал беззаботно улыбаться, а потом вдруг спросил:

— Алик, ты почему не был на моих похоронах? И не ври!

Тот не знал, что ответить. Сашка буднично поправил ему завернувшийся воротник, движения его были легкими словно порханье бабочки, и сказал:

— Будь осторожен, Черный жив.

Потом он резко оглянулся, как-будто его кто-то позвал и торопливо ответил:

— Да, я помню. Я сейчас.

Он приник к Флорову и быстро обнял. Алик понял, это не Сашка. Этот только прикидывался Сашкой, но при этом был чересчур нежен, даже женственен, Сашка таким не был никогда. И говорил двойник не так.

— Мертвые мало говорят, — улыбнулся Сашка.

Флоров пристально смотрел ан его лоб, тщась увидеть след той самой пули.

— Не ищи, не увидишь! — виновато улыбнулся Сашка.

Реакция опять не была не та. Сашка никогда не унывал. Даже когда его Дегенерат поймал за просмотром фильмов в рабочее время и наказал, и тогда он не унывал.

Этот же был как после лоботомии. Уничтоженный. Выжженный.

Словно почувствовав его негодование, Сашка вздрогнул как от удара, втянул голову в плечи и пошел прочь. Алик стало так невыносимо больно, он последними усилиями сдерживался, чтобы с криком "Сашка!" не кинуться за ним, остановить, обнять, ведь так много было не сказано, но он заставил себя остаться на месте, лишь смотрел вслед его ссутулившейся покорной фигуре и зло шептал:

— Это не Сашка. Он таким не мог стать.

— Ты это про кого? — издевательски спросил у него женский голос, принадлежавший, конечно, Келло.