Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Шевелитесь, бездельники! закричал он. Скоро вам станет жарко.

Может быть, даже слишком жарко, пробормотал Айбуран. Эсториан рассмеялся. Айбуран усмехнулся в ответ. На какой-то миг им обоим стало легко, будто стена, разделяющая их, исчезла. Но она оставалась. То, что они с матерью утаили свою связь от него, было предательством, более гнусным, чем сама связь.

Если бы ты сам рассказал мне обо всем, я мог бы простить вас.

Простить нас?

Все вы, заговорил Эсториан с неожиданной горячностью, жрецы и жрицы, лорды и королевы, относитесь ко мне, как к большому ребенку. Ответь, когда это положение изменится? Когда борода моя поседеет? Или когда я умру?

Когда ты научится понимать и прощать, сказал Айбуран.

Такое под силу только святым и детям.

Даже святые заблуждаются. Я тоже не святой, но все, что я делаю, продиктовано моей любовью к тебе.

Нет, жрец, сказал Эсториан. Любовью да, но не ко мне. Вовсе не ко мне, а к моей матери.

И это тоже, охотно подтвердил Айбуран, ноты первый. Ты был ниже колена, когда твой отец передал тебя мне. Ты был мал, но от тебя исходила такая энергия, что я не мог устоять. Я влюбился в тебя, раз и навсегда, окончательно и бесповоротно. Твоему отцу я служил с радостью, а тебе стал служить всем сердцем. Эсториан медленно втянул в себя воздух, превозмогая щемящую боль.

Когда я увидел тебя, то ужаснулся. Ты показался мне страшным и громадным словно гора. А потом гора улыбнулась. И мне стало легко. А ты взял меня на руки, и мне показалось, что я взлетел к небу. Я все помню, Айбуран. Ты был не только учителем, ты был моим единственным и самым надежным другом.

Я и остался таким.

Тогда почему, почему ты не рассказал мне обо всем?

Малодушие, сказал, помолчав, Айбуран. Почему ты не спрашиваешь, как все это случилось?

Тут не о чем спрашивать. Молодая красивая женщина осталась без мужа. Тут же ребенок, которого надо воспитывать вместе. Ты был бы не мужчиной, а духом небесным, если бы устоял.

Я пытался противиться, убеждал Айбуран. Ради памяти твоего отца и ради тебя.

А она? Айбуран оглянулся. Возможно, чтобы поймать взгляд императрицы. Возможно, чтобы оттянуть время.

Она поймала тебя, ответил Эсториан за него. Она мудра, холодна, расчетлива. И служит не свету, а тьме. Ты пал, Айбуран, но все-таки ты должен был рассказать мне обо всем. Айбуран промолчал. Лицо его словно окаменело. Эсториан выпрямился и замер, всем своим видом показывая, что не хочет продолжать разговор. Жрец поклонился и развернул своего тяжеловоза. Он поскакал, грузно покачиваясь в седле, но не в сторону императрицы, а туда, где белели плащи магов. В сущности его произошли изменения. Их вызвали вовсе не волнения, связанные с сердечными делами вдовствующей леди Мирейн, Видимо, городок, к которому он приближался, давал о себе знать. Он поскакал вперед, не заботясь о том, следует ли за ним охрана. Сидани поджидала его на вершине небольшого холма. Там же сидела Юлия, и три мохнатых маленьких существа гонялись друг за другом, проваливаясь по грудь в снег. Когда он подъехал, юл-кошечка оглянулась и вскарабкалась по ноге Сидани к ней на колени. Котенок, зарычав, прыгнул с явным намерением перегрызть крестец Умизана, но Эсториан перехватил его в воздухе и усадил на луку седла. Сидани молчала, и, когда они тронулись с места, Эсториан, для приличия немного помешкав, перевел жеребца в галоп. При'най стоял на месте слияния двух ключевых асанианских дорог: широкой южной магистрали и ответвляющегося от нее торгового пути в Керуварион. Но обе трассы сейчас казались вымершими, на них не было видно ни паломников в темных дорожных одеждах, ни торговцев, сопровождаемых караванами тяжело груженных сенелей, ни повозок селян, спешивших на городской рынок. Домики вдоль обочин были безмолвны, но не пусты. Эсториан чувствовал это.

Они боятся тебя, сказала Сидани. После продолжительного молчания ее голос звучал хрипло. Отзвук его угас в ледяном безмолвии, нарушаемом только позвякиванием кольчужных колец, скрипом сбруи и глухим стуком копыт. Изредка всхрапывали сенели. Люди молчали, сжимая рукояти мечей. Арьергард и авангард войска подтянулись друг к другу. Один из разведчиков подскакал к Эсториану.

Ворота открыты, доложил он, и они охраняются. Однако других людей нигде не видать.

Возможно, все они там, в городе, предположил Эсториан.

Возможно, сир, кашлянув, сказал воин, но мне это не нравится. На крепостных стенах никого нет, на башнях тоже. Они что-то задумали, не иначе.

Я войду и посмотрю, что, сказал Эсториан.

Но, сир...

Я войду. Он вошел. Но не сразу. Он выждал, пока эскорт спустится с холма, и только потом двинулся по направлению к городу. Наверное, летом При'най смотрится bekhjnkeomn, окруженный кольцом парков, фруктовых садов и виноградников. Сейчас сугробы под голыми ветками деревьев напоминали могильные холмы. Северные ворота были распахнуты. Под их сводами толпились вооруженные люди, сияла бронза доспехов и сталь кирас. Если въезд в город охраняется так хорошо, то, значит, в стенах его квартируется войско, судя по темно-желтым расцветкам формы, подчиняющееся лорду Ансаваара. Но Ансаваар мятежен. Следовательно, При'най занят военным отрядом, который Эсториан должен либо подчинить себе, либо уничтожить. Он не стал высылать впереди себя глашатаев, как делал, приближаясь к другим городкам. Вряд ли его появление здесь покажется кому-нибудь неожиданным. Зимний ветерок развевал знамя над его головой боевой штандарт Солнцерожденных, не вынимавшийся из чехла со времен Варуиана. Золотое солнце пылало на ярко-малиновом фоне, Роль знаменосца взял на себя один из оленейцев, но не Корусан. Мальчишка ни на йоту не удалялся от своего господина, все время молчал и не снимал руки с рукояти меча. Он казался больным или погруженным в мрачные размышления. Придется задать ему пару вопросов. Но позже, потом, не сейчас. Эсториан расправил складки ярко-малинового плаща, срочно доставленного ему из обоза, и легким галопом подскакал к шеренге солдат, перекрывающей въезд в город. Древки копий угрожающе качнулись навстречу ему. Умизан фыркнул и остановился. Стражи стояли недвижно, но глаза их были опущены: они несомненно знали, кому преграждают дорогу, никто из них не осмеливался поднять голову.

Император, сказал он, и его голос раскатился вдоль заснеженных стен, желает войти в При'най. Кто приказал вам препятствовать ему в этом? Гробовое молчание. За спиной слышался тихий шелест вытаскиваемых из ножен мечей, потом храп сенелей. Юлия, выскользнув из-под ног Умизана, встала бок о бок с ним, подергивая хвостом, словно высматривая добычу.

Каждый город, голос прилетел откуда-то сверху, со стены, каждый город Асаниана принадлежит императору, и все мы верные его слуги. Эсториан вскинул голову, но не сумел разглядеть говорящего.