Петроний Аматуни - Гаяна (Иллюстрации Л. Гольдберга)

Да, Эда — застывшая планета, закованная в лед, явно покинутая теми, кто создавал ее цивилизацию. В полдень, напоминавший зимний вечер на Гаяне, Бур и биолог Эр вышли из ракеты. Ясное тусклое небо рассеивало лучи угасавшей Зоры. Все вокруг было покрыто инеем и жестким, хрупким снегом либо тяжелым, мутным льдом…

… Астронавигатор Нэт, замещавший Бура на звездолете, нервничал: связь, несмотря на превосходную аппаратуру, то и дело нарушалась.

Не скоро удалось ему принять сравнительно подробное известие с Эды. Оно было удивительно, и Нэт не сразу поверил в его реальность.

— На нас постоянно действует двукратная перегрузка, а Причины ее не понять. Мы нашли остатки высокой цивилизации, — рассказал Бур. — Планета покинута аборигенами, улетевшими на новое местожительство. Кое-кто остался, но их уже нет в живых… История планеты наглядно показана в микрофильмах, просмотренных нами… Сравнивая счет времени с нашим, мы пришли к выводу… Вся их культура… развивалась на протяжении… нескольких наших веков. Это сверхгении! Здесь все маленькое, мы попали в мир лилипутов…

Связь снова оборвалась и на этот раз более трех месяцев не возобновлялась. Нэт уже готовился перейти на спиральную орбиту, чтобы сократить расстояние до Эды, когда от Бура пришло новое сообщение, на этот раз тревожное. Около часа между звездолетом и группой Бура велась телевизионная связь.

Ло с удивлением всматривался в незнакомые лица начальника экспедиции и его спутников. На Эду улетели четверо молодых космонавтов — с экрана же телевизионной установки смотрели растерянные седые старики.

— Улетайте домой! — приказал Бур. — Более непонятного и загадочного не было в природе… Здесь, на Эде, время имеет свои, автономные законы! Мы живем так стремительно, что уже нашли в себе все признаки биологического старения… Фактически нам теперь сотни лет каждому! Металл, пластические массы — короче, все вещество нашей ракеты, ее оборудование и аппаратура связи стареют с еще большей скоростью… Усталость вещества, поздно обнаруженная нами, не позволит конструкциям выдержать силовые напряжения старта. Я приказываю тебе, Нэт, уходить с орбиты и взять курс на Гаяну. Слишком все здесь непонятно: неразумно продолжать исследования Мы передадим вам наши материалы, если успеем, — и отправляйтесь!..

— Что это, Нао? — почти крикнул Ло.

— Пока никто не знает, почему так произошло, — ответила машина, — но все это действительно было: время на планете, в окрестностях Зоры, свое, ускоренное, в сравнении с временем на нашей Гаяне.

Потом Ло снова и снова возвращался к только что описанным кадрам, привыкая к ним, запоминая каждое слово.

Но нашелся еще эпизод, увиденный им в дневнике уже. на теперешнем курсе «Ара», на пути звездолета домой, оказавший на воображение мальчика даже более сильное действие.

Это случилось как-то во время дежурства нового руководителя экспедиции, астронавигатора Нэта.

Сперва рядом со звездолетом в космическом пространстве появилось светящееся объемное изображение человекоподобного существа, большеголового, пучеглазого. Оно летело за бортом и указывало рукой в направлении ядра Галактики… И не ясно было: то ли оно приглашало изменить направление полета, то ли хотело сказать этим жестом, что само явилось оттуда. Затем оно свободно проникло сквозь обшивку звездолета в кабину Нэта, но теперь стало темным, точно дым от лесного костра. Оно повторило жесты и исчезло.

Нэт разбудил товарищей и рассказал им о своем видении. Нэт назвал его «Зовущим к Ядру». Он не очень обижался, когда товарищи отказывались верить.

— Это тоже правда, Нао? — спросил Ло.

— Не знаю, — ответила машина. — Я показала тебе телепатическую запись рассказа самого Нэта: как это все виделось ему.

— А ты? Ты сама ничего… не видела?

— Нет. Возможно, это было нечто новое, не регистрируемое моими приборами.

«Зовущий к Ядру» стал для мальчика олицетворением легенды, сказки. Он полюбил его и часто сочинял истории, как бы продолжающие то, о чем рассказал астронавигатор Нэт.

Но столкновение с метеоритом, приведшее Ло к одиночеству, он ни разу повторно не смотрел…

6

— Я хочу выйти в космос, — однажды сказал Ло.

Он не спросил теперь, можно ли ему покинуть звездолет, а уверенно продиктовал свою волю машине, и «Нао» признала его право.

С ее помощью Ло, уже рослый одиннадцатилетний мальчик, облачился в скафандр и через особый отсек вышел наружу…

Он стоял на открытой веранде, опустив руки на перила. Звездолет неподвижно висел в Пространстве, и только далекие звезды едва заметно изменяли свое положение.

Ло не испытывал головокружения при виде Пространства, зеленовато-черного, усеянного разноцветными огоньками: все было уже знакомым.

Ло неторопливо оглядывался, определяя свое отношение к окружающему, но мысли путались и в ушах почему-то стала звучать странная мелодия.

«Нао», наблюдавшая за ним, излучила в его мозг мелодию, словно продолжающую его собственную и уж во всяком случае соответствующую его настроению.

— Что это, Нао? — вслух спросил Ло.

— «Космическая симфония», написанная твоей матерью, — ответила машина.

С этой минуты Ло на всю жизнь полюбил музыку. Многое имело для. него преходящую ценность, порой он остывал даже к космосу. Но музыка… Ей он оставался верен всегда!

7

А время шло. Правда, не так быстро, как на наших страницах. Шло, не пропуская ни мельчайшей доли секунды, будто нанизывая на ось полета корабля день за днем и год за годом. Приближался момент встречи Ло с незнакомой ему родной планетой.

Ло знал, изучал ее по телепатону, но не мог предоставить, что такое реальная природа его планеты, ее облик. Иногда ему казалось, что все на Гаяне проницаемо и он сможет, как то большеголовое существо, свободно проходить сквозь стены.

На Гаяне хорошо помнили, как более двухсот лет назад была отправлена экспедиция к окраине Галактики.

И все же каждодневные события настолько заслонили многое из прошлого, что первые позывные, посланные «Нао» и принятые Космическим центром планеты, еще не произвели фурора сами по себе: Гаяна привыкла к таким вещам.

Зато известие, что единственный обитатель «Ара»- двенадцатилетний мальчик Ло, родившийся в звездолете и воспитанный машиной, взволновало всех без исключения.

В истории гаянской литературы нет произведения, эквивалентного нашему «Робинзону Крузо», тем необычнее прозвучало все это, тем резче врезалось оно в мозг каждого — ребенка и взрослого.