Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 6

Бандиты, яростно сопя, взвалили тела троих товарищей на плечи и поспешно удалились.

Рейч наклонился, поднял с тротуара палку Селдона.

— Идти можешь, па?

— Не очень, — признался Селдон. — Ногу подвернул.

— Тогда забирайся ко мне в машину. А что это ты пешком?

— А что такого? Со мной никогда ничего подобного не случалось.

— Считай, дождался — случилось. Забирайся в машину, я отвезу тебя в Стрилинг.

Рейч неторопливо набрал код на пульте управления автомобиля и сказал:

— Как жаль, что с нами не было Дорс. Мама бы с ними голыми руками управилась, и через пять минут все восемь мужиков были бы на том свете.

Слезы слепили Селдону глаза.

— Я знаю, Рейч, я знаю. Думаешь, я не тоскую по ней каждый день?

— Прости, — негромко проговорил Рейч.

— Но как ты узнал, что я попал в беду, сынок?

— Ванда сказала. Сказала, что злые люди собрались напасть на тебя, и сказала, где они притаились. Я сразу выехал сюда.

— Ты даже не засомневался — верно ли то, что она сказала?

— Вовсе нет. Теперь мы так хорошо ее знаем, что у нас нет никаких сомнений: она каким-то образом умеет контактировать с твоим сознанием и со всем, что тебя окружает.

— Что, она сказала тебе, сколько человек на меня напало?

— Нет. Сказала просто «несколько».

— И ты помчался сюда совсем один, Рейч?

— Команду собирать времени не было, па. Ну и потом, меня и одного хватило, как видишь.

— Это точно. Спасибо тебе, сынок.

14

Селдон лежал на кровати. Под больную ногу была заботливо подложена подушечка. Рейч невесело смотрел на отца.

— Папа, — решительно начал он, — больше ты по Трентору один разгуливать не будешь.

Селдон нахмурился.

— Что, из-за одного-единственного случая?

— Ничего себе, случай! Ты больше не в силах сам защищаться. Тебе, как-никак, семьдесят, и правая нога тебя, как видишь, подводит. И потом, у тебя есть враги!

— Враги!

— Представь себе. И ты это сам отлично понимаешь. Эти крысы подзаборные не за кем-нибудь охотились. Им не все равно было, на кого нападать. Они искали и нашли именно тебя. Или ты забыл, что они крикнули «психоистория!»? А еще обозвали тебя калекой. Как думаешь, почему?

— Не знаю.

— Зато я знаю. Это потому, что ты живешь в своем мирке, папа, и не знаешь, что происходит на Тренторе. Думаешь, тренторианцы слепые и не видят, как планета, набирая скорость, несется в пропасть? Думаешь, они не знают, что твоя психоистория это давно предсказала? Тебе не кажется, что люди склонны свалить на гонца вину за дурные вести? Если все будет плохо — а все будет плохо, очень многие подумают, что во всем виноват ты.

— Не могу поверить.

— А как ты думаешь, почему в Галактической Библиотеке есть противники твоего пребывания там? Не хотят попасться под горячую руку, когда толпа на тебя набросится. Ну так вот… тебе надо быть осторожнее. Ни в коем случае нельзя ходить одному. Либо со мной, либо с телохранителями. Только так, папа.

Селдон выглядел таким несчастным, что Рейчу стало его жалко.

— Но это не надолго, па, — сказал он. — Я нашел новую работу.

Селдон поднял взгляд.

— Новую работу? Какую?

— Преподавательскую. В университете.

— В каком университете?

— В Сантаннийском.

У Селдона задрожали губы.

— Сантанния! Это же в девяти тысячах парсеков от Трентора! Провинциальный мир на другом краю Галактики!

— Вот именно. Потому я и хочу улететь туда. Я на Тренторе всю жизнь прожил, па, и мне тут надоело. Нет ни одной планеты во всей Империи, где дела сейчас шли бы хуже, чем на Тренторе. Логово бандюг, а защитить простого человека некому. Экономика хромает на обе ноги, техника разрушается. А Сантанния живет примерно так же, как и жила — тихий, пасторальный мир. Я хочу улететь туда и начать там новую жизнь с Манеллой, Вандой и Беллис. Мы все вместе отбываем туда через два месяца.

— Все?!

— Все. И ты тоже, папа. Мы не оставим тебя на Тренторе. Ты полетишь с нами на Сантаннию.

Селдон покачал головой.

— Это невозможно, Рейч. Ты знаешь.

— Почему невозможно?

— Ты знаешь почему. Проект. Моя психоистория. Неужели ты думаешь, что я смогу оставить дело моей жизни? Предать его?

— Почему нет? Оно же тебя предало.

— Ты с ума сошел!

— Вовсе нет. Ты сам посуди, к чему все это тебя привело. Денег у тебя нет, и добыть их негде. На Тренторе не осталось никого, кто хотел бы тебе помочь.

— Но уже почти сорок лет…

— Да, да, это понятно. Сорок лет прошло, и ты проиграл, папа. Это не преступление — проиграть. Ты так старался, столько сил положил, столького достиг, но добрался в итоге до разваливающейся экономики и гибнущей Империи. Именно это ты давно предсказывал, и именно это теперь встало на пути твоей работы. Так что…

— Нет. Не встанет. Так или иначе я буду продолжать работу.

— Я тебе вот что скажу, па. Если уж ты действительно такой упрямый, возьми с собой свою психоисторию. Начни все заново в Сантаннии. Может быть, там найдутся и деньги, и энтузиасты, чтобы помочь тебе.

— А что будет с теми людьми, которые столько лет верой и правдой служили мне?

— О Боже, папа! Да они уходят от тебя один за другим, из-за того что тебе нечем им платить! Если ты останешься здесь, то скоро останешься один-одинешенек. Ой, папа, я тебя умоляю! Ты думаешь, мне по сердцу вот так с тобой говорить? Просто никто, кроме меня, тебе этого не скажет, никто не отважится поранить твое сердце. Так давай же не будем лгать друг другу. Раз ты уже ходишь по улицам, а на тебя нападают единственно потому, что ты — Гэри Селдон, разве не пора сказать друг другу правду.

— Бог с ней, с правдой. Я не хочу улетать с Трентора.

Рейч покачал головой.

— Я не сомневался, что ты будешь упрямиться, папа. Но у тебя целых два месяца на размышление. Подумай, ладно?

15

Гэри Селдон давно не улыбался. Он, как обычно, руководил Проектом: упорно, старательно содействуя продвижению работы над психоисторией, строя планы относительно создания Академий, изучая Главный Радиант.

Но не улыбался. Он заставлял себя работать, не испытывая при этом никакой радости от достигнутых успехов. Наоборот, он все время ощущал неудачи, абсолютно во всем.

Селдон сидел в своем стрилингском кабинете за рабочим столом, когда вошла Ванда. Селдон взглянул на нее, и сердце его радостно заколотилось. Отношение к Ванде у него всегда было особенное. Селдон уже не мог припомнить, когда и он сам, и все остальные перестали воспринимать ее заявления с удивлением и восторгом — теперь всем казалось, что так было всегда. Она спасла его жизнь, будучи совсем малышкой, с помощью пресловутых «фиников». Даже в раннем детстве она отличалась тем, что все знала.