Андрей Столяров - Мы, народ… (сборник)

И все-таки государственную машину не остановить. Она подобна жерновам господа бога, которые крутятся медленно, но перемалывают все до конца. Так происходит и на процессе РАФ. Вращаются судебные шестеренки, цепляются зубчики, поворачиваются штифты, надвигается неумолимый финал. Обвиняемым удается несколько затормозить это действие: так, слушание дела по существу начинается только через восемь месяцев после начала суда. Им удается сделать публичным компрометирующий администрацию Штаммхайма скандал, связанный с незаконным прослушиванием бесед обвиняемых и адвокатов. Им даже удается свалить судью Принцинга, доказав, что тот передает следственные материалы в прессу с целью дискредитировать РАФ. Однако это ничего не меняет. Колесики по-прежнему крутятся, валы вращаются, машина перемалывает один протестный аргумент за другим. Сменивший Принцинга в кресле председательствующего судья Фот с тем же механическим упорством движет процесс в заранее намеченный пункт.

Положение «штаммхаймской группы» становится почти безнадежным. Уже четыре года пребывают они в мучительной изоляции, четыре года надежды на скорое освобождение рушатся одна за другой. Все труднее становится им преодолевать отчаяние. Все сильнее сгущается мрак, готовый их окончательно поглотить. Тем более что по темпераменту своему лидеры «Красной Армии» вообще не способны долго пребывать в бездеятельности, им требуется воздух сражений, им нужен горячий оперативный простор. Стены Штаммхайма почти физически давят на них, и энергия, не находящая выхода, прорывается в неприятных бытовых инцидентах. Баадер то и дело устраивает драки с охранниками, за что к нему применяют штрафные санкции, лишая свиданий и книг. Устраивает грандиозную драку и Ян-Карл Распе, заражая этим безумством всех остальных, – однажды целых тридцать охранников штурмуют коридор, где содержатся члены РАФ, чтобы навести там порядок. Фанатизм Гудрун Энсслин достигает такого накала, что она уже не в состоянии разговаривать – только кричать. Самое безобидное замечание отвергается ею с пеной у рта. Все чаще вспыхивают конфликты внутри группы. Все выше температура эмоций, разгорающихся из-за пустяков. Все больше опасных трещин появляется в обычных человеческих отношениях.

Хуже всего обстоит дело с Ульрикой Майнхоф. «Мертвые коридоры», куда она попадает одной из первых (даже еще не в Штаммхайме, а в тюрьме Оссендорф), явно сказываются на психике. Она то начинает пугать собеседников совершенно бессвязной речью, то у нее вдруг ни с того ни сего прорывается беспричинный и бессмысленный смех, то она целую неделю как проклятая молчит – перестает причесываться, умываться, отказывается от встреч, не реагирует ни на что. Есть подозрения, что ей дают сильно действующие психотропные вещества. Это попытка тюремной администрации дискредитировать самую известную фигуру революционного сопротивления. Бывают, правда, и периоды просветления, и во время одного их таких она, выступая на суде, говорит, что у человека «в одиночном заключении есть только два пути: предательство или смерть. Нас хотят сломить, вынудить стать предателями. Этого у них не получится никогда».

9 мая 1976 года появляется официальное сообщение, что Ульрика Майнхоф совершила самоубийство. Она якобы сделала веревку из разорванного полотенца и, встав на стул, привязала ее к решетке окна. «Никаких признаков постороннего вмешательства», – гласит протокол. Правда, официальному сообщению никто не верит. Сомнение в нем выражает даже нобелевский лауреат Генрих Белль, за что подвергается яростным нападкам в правой прессе. 10 мая на решетке одной из камер тюрьмы Штаммхайм появляется сплетенный из полотенец большой белый крест. На похороны Ульрики Майнхоф в Мариендорфе приходят тысячи человек. Студенты несут траурную ленту с эмблемой РАФ (черный автомат на фоне красной звезды), лозунг, выписанный крупными буквами, гласит: «Товарищ Ульрика, революция отомстит за тебя». Заключенные члены РАФ требуют независимого расследования, но судья Принцинг, который еще председательствует на процессе, просто вычеркивает имя Майнхоф из документов суда. Ничто не может остановить бюрократическую машину. На сто девяносто второй день слушаний выносится приговор: подсудимые члены РАФ признаны виновными в совместном совершении четырех убийств, в двадцати семи убийствах, являвшихся результатами нападений, в грабежах и поджогах, в организации преступной террористической группы, подрывавшей общественную безопасность страны. Все они приговорены к пожизненному заключению. Седьмой этаж тюрьмы Штаммхайм срочно реконструируют, и после очередной голодовки находящимся там членам РАФ разрешают ограниченное общение между собой. Никто не может сказать, надолго ли это. На волю попадает записка: «Мы знаем, что существует четкий план нашего убийства. Сдаться мы не можем. Поторопитесь. Больше сказать нам нечего».

Всем понятно, что это еще не финал.

Итак, осенью 1977 года Западная Германия находится в шизофреническом состоянии. Ее бросает то в холод, то в жар, она то впадает в ступор, то бьется в истерических судорогах. Ее терзают кошмары, как бы выползающие из снов: кровожадные монстры щерятся ей прямо в лицо. Правда, когда она открывает глаза, оказывается, что это не сон, а явь.

Сокрушительные удары следуют один за другим. Сначала происходит убийство генерального прокурора ФРГ Зигфрида Бубака: он был приговорен с того момента, как РАФ сочло его виновным в смерти Ульрики Майнхоф, затем, всего через три месяца, убит Юрген Понто, президент крупнейшего «Дрезднер-банка»: террористы всадили в него пять пуль, а еще через месяц, средь бела дня, похищен Ганс-Мартин Шляйер, президент Союза промышленников ФРГ. Не помогли ни охрана, ни чрезвычайные меры предосторожности, ни многочисленные полицейские патрули.

Никто не знает, что делать. Никто не понимает, как «Красная Армия», вроде бы уже разгромленная, лишенная главных своих вождей, нашла в себе силы для нового мощного наступления. Неужели ее ресурсы неистощимы? Неужели титаническое напряжение последних лет было напрасным? Неужели вся полиция Федеративной Германии, все ее службы, все ее колоссальные государственные рычаги не могут остановить ничтожную группу людей?

В известном смысле так оно и есть. Позже, когда грохот ожесточенной битвы утихнет, выяснится, что в это время начинает борьбу так называемое «второе поколение РАФ». Очень многое в истории зависит от личности. В феврале 1977 года выходит на свободу Бригитта Монхаупт, которая ранее была в «Красной Армии» на вторых ролях. Однако последние месяцы заключения она провела в Штаммхайме, где интенсивно общалась с Баадером, Энсслин и Распе. Неизвестно, о чем они там говорили, но на воле Бригитте Монхаупт удается сплотить вокруг себя группу очень серьезных бойцов – они немедленно приступают к активным действиям. Причем это уже не возвышенные романтики, как в первом поколении РАФ, а жестокие профессионалы, не боящиеся смертей. Революция невозможна без жертв, считают они, в лайковых перчатках вооруженную борьбу не ведут. Бригитта Монхаупт становится, пожалуй, самым опасным террористом Германии. В следующий раз она попадет в руки полиции только в 1982 году и будет приговорена уже к пятикратному пожизненному заключению. Плюс пятнадцать лет – за организацию девяти убийств.