Андрей Дай - Столица для поводыря

Жаль, конечно, что и о пользе новых винтовок нельзя было в отчете написать. Не мое это дело. Не дело гражданского губернского правления. Во дворцах эффективность губернатора не по уровню промышленности или сельского хозяйства определяют, а по сумме, отчисляемой в казну. И именно «Определение повинностей, натуральных и денежных» – главный пункт отчета!

Восемнадцать процентов роста бюджета не хотите? В прошлом году мы чуть меньше полутора миллионов в Госбанк отправили, а теперь – больше двух! Я уже говорил – только с аукциона более двухсот тысяч. Плюс, конечно, сказались два урожайных года. Крестьяне получили неожиданную прибыль и смогли хотя бы частично расплатиться с недоимками. Существенную сумму добавили купцы и промышленники. Особенно винокуры и производители сахара. Оба этих товара облагались государственным акцизом.

«Состояние недоимок» – еще один показатель работы губернского начальника. Но и тут, как я уже говорил, Господь за меня. Не удивлюсь, если выяснится, что по величине недоимок Томская губерния окажется одной из лучших в стране.

«Состояние богоугодных заведений и особенные в течение года подвиги благотворения». Этот аспект я как-то из внимания вовсе выпустил. Фризель что-то нарыл по закромам, какие-то даже цифры привел. Фамилии и места. Достроенную и освященную церковь в Колывани, которую друган гилевский от котлована до золоченых куполов чуть ли не за свой счет выстроил, упомянул.

Ну и я глазами скупые строки пробежал. Неинтересно это мне. Если поначалу, до знакомства с епископом Виталием, еще, бывало, посещали мысли организовать народ на достройку собора на Соборной площади, то потом – как отрезало. Решил, что если бы новый храм томичам действительно нужен был, давно бы уже и деньги собрали, и артель нашли. А на нет и суда нет.

«Состояние учебных заведений, казенных и частных, и вообще средства обучения в губернии». Это матушке-императрице послание. Павлуша и тут нашел чем похвастаться. Обе гимназии – и мужская, и женская – в полтора раза больше учеников осенью набрали. В основном купеческих детей, но какая разница-то? Об открытых при моих лабораториях курсах для механиков паровых машин…

А потом черновик с этими… гм… победными реляциями мне на глаза попался. Я пару минут подумал и сел писать свое дополнение. О том, как за один только год стараниями туземных ретроградов вынуждены были закрыться четыре частных школы. И о том, как из Омска приходили грозные предписания о запрещении допускать ссыльных поляков к обучению детей. И как на самом деле выполняется указ о создании при церквях в Томской епархии воскресных школ, а особенно о качестве учителей в этих, едрешкин корень, заведениях. И о том, что, по данным однодневной переписи населения, в губернской столице только один из семи человек может считаться условно грамотным.

Хорошо получилось. Душевно. Цветущая и пахнущая тьма и дикость! С микроскопическими островками света.

«Замечательные чрезвычайные происшествия в течение года». Этот раздел оказался самым сложным для заполнения. Я думал, Фризель думал. Стоцкого с Гусевым и Менделеевым подключили… И если бы не китайские купцы, пришлось бы, видно, что-то придумывать. Что-нибудь экзотическое и завиральное. Вроде медведя на улицах Томска.

«Разные сведения и замечания» – это, как и прежде, один из двух моих личных разделов. Некое обобщение результатов деятельности всего губернского чиновничьего аппарата за год. Но я решил все-таки несколько отойти от традиции и написать здесь нечто совершенно другое.

В ноябре, к Введенским праздникам, прямым личным распоряжением начальника Третьего отделения штаб-офицер корпуса жандармов в Томской губернии полковник Кретковский был уволен с должности и направлен в распоряжение нового военного начальника Туркестана. Этим же документом объявлялось о создании Томского губернского жандармского управления и назначался его руководитель – подполковник Александр Дмитриевич Яхонтов. Исправляющим должность до приезда Яхонтова оставался майор Константин Петрович Катанский. А уже в конце месяца Миша доложил, что с последним этапом в город прибыл давно поджидаемый эмиссар революционеров Серно-Соловьевич.

С Катанским у меня как-то отношения не сложились. Мне показалось, что он просто тупой солдафон, только и способный «не пущщать». Классический вахтер, едрешкин корень. Так что я и пытаться договориться с ним не стал. С суровым штабс-капитаном Афанасьевым все и провернули.

Эмиссара с вещами забрали из тюремного замка и поместили в камеру временного содержания полицейского управления. Там ссыльного осмотрел врач и объявил, что у заключенного скорее всего тиф, на основании чего революционеру будто бы требуется карантин. Все личные вещи у Серно-Соловьевича забрали. И тут же обнаружили документы, о которых предупреждал поляк-информатор.

Бумаги Афанасьев благоразумно оставил у меня, а Катанскому передал рапорт с настоятельными рекомендациями немедленно известить о новых данных руководство. Однако дальше майора сведения никуда не ушли. И.о. объявил все доказательства вздором и выдумками карьериста. Такая вот у нас ныне жандармерия…

Делать копии со сверхважных бумаг мы никому доверить не могли. Пришлось нам с Мишей этим заниматься. Каждую бумажку да в трех экземплярах… Адовы муки. Мне кажется, я их наизусть выучил! Особенно послание английского посланника, сэра Эндрю Бьюкенена, в котором тот рекомендует восставшим полякам пробиваться через полыхающий Синьцзян, где «довольно наших людей, способных позаботиться о борцах за свободу». Становилось ясно, чьи уши торчат из дунганского восстания в Китае.

Было еще письмо русских революционеров, извещающих польских братьев, что покушение на царя планируется на март – апрель следующего года и что «тогда уже станет преступно медлить с выступлением».

Вот все эти бумаги к отчету теперь и приложил. В надежде, что мои «замечания» примут к сведению.

Мезенцеву я не стал писать. Чувствовал себя обиженным. Мог бы дражайший Николай Владимирович и известить о таких глобальных переменах в томской жандармерии. Но нет, промолчал. Вот и я промолчу.

«Общие виды и предположения». Пробежал глазами какой-то верноподданейший бред, мною же написанный неделю назад. Я отложил пухлую папку с отчетом и взял в руки другой документ.

«Сим извещаем Вас, Ваше превосходительство, что с шестнадцатого декабря 1865 года рескриптом Его Императорского Величества Вы отстраняетесь от должности Томского гражданского губернатора и командования Томским губернским 51-м батальоном. Вам надлежит завершить дела и в срок до первого февраля 1866 года прибыть в Санкт-Петербург, где и ожидать дальнейшего назначения». Подписано начальником Первого отделения Его Императорского Величества канцелярии. Кто бы сомневался!