Вячеслав Поляков - Мама, не плачь, я живой

— Моё мнение: для неё будет лучше быть воспитанницей в твоей семье.

— Вот и договорились.

— Когда ты уходишь, Никита-бей? — тяжело вздохнул Зафар.

— А вот как китайцев примем, так и буду собираться. Кстати, с ними прибудет мой представитель. Он не будет вмешиваться в твои дела, всё решать будешь ты. А он — совершеннолетний мусульманин и, если кто-то из прибывших сюда людей начнёт неправильно себя вести, мотивируя это тем, что ты несовершеннолетний, тогда мой законный представитель будет проводить в жизнь ваши решения. Принимать или не принимать его в клан — решай сам. На всякий пожарный я оставлю у вас двух дэвов, он сможет призывать их в случае необходимости. Вот, вроде бы, и всё. Вопросы есть?

— Всё понятно, Никита-бей.

— Тогда до завтра, Зафар.

Никита вернулся домой когда уже смеркалось. В комнатах было прибрано, ужин стоял на столе. Присмиревший Тимур сидел рядом со столом и укоризненно смотрел на Никиту. Никита умылся, сел за стол ужинать. В астрал не выходил. Тарелки сами порхали по столу: пустые убирались, полные придвигались поближе. Долго Никита выдержать не смог, через пять минут выглянул в астрал: Айша, опустив голову, сидела на коленях напротив:

— Простите меня, мой господин, я была не права, — еле слышно прошелестела она.

— Айша, не забывай кто есть Тимур. Если он здесь, значит так было нужно. Ты помнишь, кто нам его принёс?

— Салюки.

— Она вообще приходит и уходит когда захочет. Боюсь, когда Тимур вырастет, он тоже будет гулять сам по себе. Я был бы рад ошибиться. И второе: ты — Хранительница. Тебе не к лицу устраивать скандалы.

— Я поняла, мой господин, — опустила голову ещё ниже Айша.

— Вот и хорошо. Завтра прилетай сюда, приведём Гюзель в свой дом. Девочка будет нашей воспитанницей до совершеннолетия, а потом она сама решит где и как жить.

Утром Никита оделся в парадные шёлковые одежды и халат, дождался появления Айши, свистнул Тимура и верхом на Торосе медленным шагом поехал к дому соседей Гюзель. Она как раз возвращалась из пустыни с кормления Дэва и его команды. Они встретились у ворот.

— Здравствуй, Гюзель.

— Здравствуй, Никита-бей. Здравствуйте Айша-ханум.

— Гюзель, мы приглашаем тебя жить в нашу семью. Мы хотим, чтобы ты стала нашей воспитанницей. Ты согласна?

— Да, Никита-бей, — тихо ответила девочка.

Тимур вдруг подбежал к Гюзель и призывно тявкнул. Гюзель наклонилась к нему погладить, а он облизал ей лицо и руки. Гюзель залилась счастливым смехом.

— Гюзель, иди скажи о нашем решении добрым людям, приютившим тебя и собери свои вещи. Если хочешь, Айша поможет тебе. Все вещи Гюзель убрались в один хурджун. Его повесили позади седла. Затем девочка сбегала к соседям и сообщила о своём переезде. Они вышли провожать Гюзель всей семьёй: женщина лет двадцати пяти и её дочь лет восьми. Девчонки обнимались на прощанье, а женщина всплакнула. Никита попросил женщину присматривать за домом до совершеннолетия Гюзель и через неё передал соседке десять больших серебряных монет. Она обрадовалась. Раньше её семья не могла накопить столько денег и за год.

Никита проводил своё пополнившееся семейство домой, а сам отъехал в пустыню. Надо было выгулять коня и переговорить с Дэвом. Торос скакал переменным аллюром в охотку, иногда переходил даже на карьер. Никита не мешал, пусть жеребец разомнётся. Дэва нашли километрах в пяти от кишлака, он гонял дэвов-новобранцев. У тех не всё получалось сразу, иногда их неудачи сопровождались страшноватыми эффектами среди барханов, поэтому и отошли подальше от посёлка. Никита посмотрел на занятия, подивился слаженности действий своих астральных двойников. Дэв объявил салагам перекур и подлетел к Никите:

— Здорово, старшой.

— Привет, Дэв. Муштруешь?

— Тренируемся помаленьку.

— Как они?

— Нормально. Единственное отличие от меня в силовой мощи. Я ж на неделю старше. Ты нам какое-нибудь оружие не сделаешь? Под наши размеры.

— А сам, что не можешь?

— Пробовал, не получается. Только то, что может само тело сделать: огнём там плюнуть, или акустикой подавить, скалу бросить, бревном помахать, ножкой притопнуть. А что-нибудь не своё природное, а, например, пистолет или пушку не могу. Сколько ни старался — не получается… Эх, мотоциклы бы нам. Помнишь какие в Великую Отечественную у немцев были? "Цундап" с коляской и пулемётом. Тогда бы мы всех в бараний рог скрутили. Все монстры были бы нам нипочём. Подумай, старшой.

— Размечтался… Представляешь размеры этого мотоцикла? С пятиэтажный дом, не меньше. Ладно, я чего приехал-то? Скоро караван с китайцами придёт и тогда собираться домой будем. Я думаю пару твоих новобранцев здесь оставить для защиты оазиса. На всякий пожарный. Реши сам, кого оставишь.

— Они же здесь со скуки взбесятся.

— Ничего, мы им задание дадим. Если солдат занят, ему беситься некогда.

— А какое задание?

— Помнишь ту большую кирпичную водосборную цистерну около первого колодца? Я просканировал: от неё начиналась сеть кяризов, это подземные каналы такие для доставки воды самотёком. И сеть этих каналов под всем кишлаком располагается, почти в каждом доме колодец был, воду все черпали из этих кяризов. Когда-то давно эти каналы осыпались, ход из цистерны в каналы заложили кирпичом и забыли постепенно. Вот пусть твои орлы этот древний водопровод и восстанавливают. Скучать некогда будет.

— Ну, если так… А насчёт мотоцикла ты подумай, старшой.

— Может, тебе ковёр-самолёт лучше?

— Зачем нам ковёр-самолёт? Мы любой ковёр-самолёт обгоняем. А мотоцикл — он с пулемётом… МГ-42, я пацаном мечтал такой иметь… А если ещё глушители снять…

— Помечтай. И за меня тоже. Ладно, поехал я. До завтра.

Обратно Никита ехал не торопясь. Он тщетно пытался поймать за хвост какую-то мысль, которая беспокоила его со вчерашнего дня. Старался, но никак не мог ухватить, она всё время ускользала. Мысль была очень важная, Никита знал это, но все усилия пропадали даром. В конце концов Никита отложил эту проблему на потом. Такое у него бывало, потом эта мысль сама всплывёт в памяти.

Но, после обеда пришла колонна с китайскими наёмными рабочими, закружили текущие дела и все посторонние мысли пропали сами собой. Две сотни китайских крестьян со своим скарбом были доставлены на двадцати подержанных, но ещё крепеньких грузовиках. Все крестьяне прибыли с жёнами, некоторые с детьми. При найме крестьянам было сказано, что здесь не ограничивается рождаемость, и к вербовщикам сразу выстроились очереди. Да и зарплату обещали по меркам китайской деревни довольно большую. Потому и набрать удалось молодых и крепких работников. Их доставили самолётами в восточный Пакистан, а там, купив два десятка подержанных тентованных грузовичков, перевезли в оазис. Шоферили сами крестьяне, при наборе вербовщики брали в первую очередь тех кто умеет хоть как-то водить машины. Водительских удостоверений не спрашивали, шоферов набирали в один конец. А светофоров и дорожной полиции в пустыне не бывает. Грузовички решено было подарить жителям оазиса, гнать их обратно было дороже. Пока Зафар занимался хозяйственными делами, Никита пригласил в дом прибывшего с караваном своего представителя. Им оказался высокий молодой араб по имени Ибрагим. Парень, несмотря на молодость, Никите сразу понравился: спокойный, немногословный, образованный, с хорошими манерами. Никита предложил ему жить в своей резиденции, оставив за собой только свою спальную комнату на случай внезапных приездов по срочным делам. Вечером они вдвоём посетили с визитом Зафара. Никита познакомил молодых людей и пожелал им жить и работать в согласии и дружбе. Визит плавно перетёк в прощальные посиделки, поэтому Никита вернулся домой уже затемно. Айша и Гюзель к тому времени закончили все сборы и ждали Никиту ужинать. После ужина сразу легли спать, потому что Никита хотел выехать пораньше, когда не очень жарко. На утренней заре Никита и Гюзель выехали со двора и встали: всё население кишлака собралось на площади. Подданные провожали своего вождя. Женщины стояли по окружности площади, мужчины на конях и при оружии выстроились в центре: вся гвардия Мансура, Ибрагим и Зафар. Никита подъехал, поздоровался, отдал честь своим соратникам. Прощание не заняло много времени, уже через пятнадцать минут два всадника удалялись в пустыню. Проводившие их за околицу воины клана Эль-Зафар смотрели им вслед до тех пор, пока барханы не поглотили далёкие фигурки двух одиноких всадников.