Альфред Ван Вогт - Бесконечная битва. Планеты на продажу. Человек с тысячью имен. Рассказы

Модьун продолжил с насмешкой:

— Четыре года! Когда я хочу погубить чью-то репутацию, я руководствуюсь здравым смыслом. Позже я свяжусь с вами.

— Не говорите сразу же «нет», — умоляюще попросил Дода. — Не забывайте, именно вы сказали: кто-то должен время от времени выходить за барьер и смотреть, что происходит там, в мире снаружи.

— Я просто пошутил, — резко ответил Модьун.

— И все же вы сказали это. Все же… это было вашей мыслью.

И он был прав.

«Так всегда бывает, — угрюмо подумал Модьун, — что кто-то слушает даже случайные мысли и интерпретирует их по собственному усмотрению и сообразно своим целям…»

Не подлежало сомнению, что Дода выбрал его для эксперимента; свидетельство тому — эти его замечания. Во всяком случае… эти факты… их нельзя было просто отбросить в сторону.

Внезапно Модьун с задумчивостью сказал:

— Безусловно, тщательное изучение архивов и ранних обучающих устройств, от которых сейчас отказались, подтвердит большую часть этих сведений. Такое исследование необходимо для любого, кто отважится выйти наружу.

Дода благоразумно молчал.

— Часть этих сведений может быть интересной, — продолжил Модьун.

Он позвал своих слуг-насекомых, которые унесли его.

Через три дня Модьун лениво плавал в собственном, залитом солнцем бассейне. Именно сюда он обычно приходил поглощать энергию солнечных лучей — они ему помогали перерабатывать воздух, которым он дышал, и воду, которую он впитывал порами тела, в питательные вещества, поддерживающие в его теле идеальное здоровье на всю вечность.

Вернее, почти на всю вечность. Он был из третьего поколения существ, выведенного в пробирке за барьером. Каждый из двух предыдущих поколений прожил почти пятнадцать сотен лет.

Он плавал в бассейне и с восхищением любовался своим отражением в зеркале, погруженном в воду. Какая благородная и красивая голова, замечательное конусообразное тело! Крошечные ручки и ножки были частично спрятаны за почти неразличимым снаряжением.

И все же он почти видел намеки на изменения — он стал на несколько миллиметров длиннее. Такому восприимчивому и чувствительному мозгу, как у него, даже такие небольшие изменения были отчетливо видны.

Дода сказал, что могут возникнуть слабые боли, но с ними можно будет справиться, когда ученый-помощник насекомое Экет будет должным образом проинструктирован, как ввести ему в тело через трубки лекарства, понижающие чувствительность.

«Конечно, это, — извиняясь, подчеркнул Дода, — будет до тех пор, пока ты не достигнешь стадии, когда сможешь есть твердую пищу».

Модьун пожал плечами в ответ на такую заботу экспериментатора. Он уже принял решение, когда узнал, что женщина по имени Судлил согласилась вырасти и соединиться с любым мужчиной, который пойдет на тот же самый шаг… Это сообщение вызвало легкий интерес у мужчин: Судлил была очень женственной, и ее с радостью приняли бы в любом бассейне. Однако Дода поторопился нанести удар потенциальным соперникам, объявив, — с согласия Модьуна, — что выбор уже сделан.

Судлил призналась, что она рада иметь партнером его, Модьуна. Она станет таких же размеров, как и он, через месяц.

Прошло несколько лет — и вот он здесь.

Его принес сюда сам Экет и посадил на зеленой лужайке чуть вдали от шоссе, невидимом за насыпью, заросшей кустарником.

Со стороны шоссе доносились взвизгивания шин по дорожному покрытию. Эти звуки неожиданно взволновали Модьуна. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы задавить сильное желание подпрыгивать от возбуждения… Совершенно неожиданная реакция тела. Но, глядя на возвращающегося в горы Экета, он сознательно сдерживал дергающиеся мускулы. Скоро ученый-насекомое исчез за выступом утеса.

Модьун поднялся на пологий склон, все еще сдерживая себя и удивляясь тому, что происходило у него внутри под кожей. Добравшись до вершины, он начал пробираться сквозь заросли кустарника. Неожиданно он вышел на обочину дороги.

Давным-давно он приказал одному из своих носильщиков-насекомых принести его к этой дороге и в течение некоторого времени следил за движением транспорта.

Неисчислимое количество машин проносилось на безумной скорости мимо него, и почти в каждой находились пассажиры: нескончаемый поток животных всех видов. И от одного этого многообразия живых существ в нем росло удивление: он забыл, сколь много на свете разных животных. Теперь все уже за тысячи лет оцивилизованные и живущие в созданных человеком механических городах.

— Но куда все они направляются? — наконец спросил Модьун у своего проводника-насекомого, огромного богомола, первоначально видоизмененного для путешествий по неровной гористой местности. Богомол ответил вопросом на вопрос с типичной для насекомых практичностью:

— Сэр, почему бы нам не остановить сотню или больше этих машин и не поинтересоваться у пассажиров, куда они едут?

В тот раз Модьун отклонил это предложение. Оно показалось ему напрасной тратой времени. Но теперь же — когда он стоял и смотрел на казавшиеся теми самыми мчащиеся машины — жалел, что тогда он быстро отказался от этой авантюры и не решился порасспрашивать пассажиров.

Сейчас никакой скуки он не испытывал. Его полностью выросшее тело охватило возбуждение. Куда бы он ни посмотрел, все волновало его. Ему хотелось раскачиваться, кружить на месте, гримасничать и размахивать руками.

Там так много движения. Нескончаемый поток машин… Он видел их, слышал их рокот. И внезапно понял, что его двигательные центры оказались незащищенными.

В результате он почти потерял над собой контроль. Невыносимо… Модьун попробовал сдержаться. Сразу же трепет и подергивание мышц прекратились.

Успокоенный, он отказался от свободного автомобиля, который подъехал к нему. Через несколько секунд он поднял руку, когда показалась машина с четырьмя животными в салоне и двумя свободными местами.

Когда она остановилась, Модьуну пришлось пробежаться вперед и залезть в кабину. Тяжело дыша, он плюхнулся на сиденье. Модьун немного удивился тем усилиям, что ему пришлось на это затратить, и сделал себе пометку в уме, как реагирует его тело: усиленное сердцебиение, внезапное расширение легких, шумное дыхание. Внутренние химические изменения, последовавшие вслед за этим, оказались столь многочисленными, что он отказался от попыток проанализировать все их.

Интересно. Ново. Модьун подумал: «Препараты, которые давал мне Дода в последнее время, подавляли мою активность. И, безусловно, мирная обстановка, как в райском саду, вызывала только приятнее ощущения».