Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль
— Хорошо. Нам нужны пища и вода.
— Конечно. В резервуаре будет двухмесячный запас воды. Если захотите организовать плавательный бассейн, тогда запас будет на меньшее время. И замороженные туши. Сейчас вы едите концентрат тиранитов?
Байрон кивнул, и Ризетт сделал гримасу.
— У него вкус прессованных опилок. Что еще?
— Запас одежды для леди, — сказал Байрон.
Ризетт сморщил лоб.
— Да, конечно. Ну, это будет ее забота.
— Нет, сэр. Вы снабжаете нас всем необходимым. Можете доставить и одежду, соответствующую современной моде.
Ризетт коротко рассмеялся и покачал головой.
— Ранчер, ей это не понравится. Ее не удовлетворит одежда, которую она не сама выберет. Это точно. У меня есть опыт с подобными созданиями.
Байрон сказал:
— Видимо, вы правы, Ризетт. Но будет так.
— Ладно. Но я вас предупредил. На вашу ответственность. Что еще?
— Разные мелочи. Запас моющих средств и еще косметика, духи — то, что нужно женщинам. Это все позже. Начните подготовку трейлера.
Теперь молча вышел Джилберт. Байрон посмотрел ему вслед. Челюсти его сжались.
— Хинриады! Ведь они Хинриады! Джилберт и она — тоже.
Он продолжал:
— Конечно, понадобится одежда для мистера Хинриада и для меня. Но это не так уж важно.
— Верно. Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим радио? Мне лучше остаться у вас на корабле, пока все не будет закончено.
Байрон подождал, пока были отданы первые приказы. Потом Ризетт повернулся и сказал:
— Никак не могу привыкнуть к тому, что вы ходите, говорите. Вы так на него похожи. Ранчер часто говорил о вас. Вы ведь учились на Земле?
— Да. Неделю назад я получил бы диплом, если бы не это происшествие.
Ризетт неуверенно взглянул на него.
— Вы говорите о посылке вас на Родию? Не сердитесь на нас. Мне это не нравилось. Строго между нами, и нашим парням это совсем не понравилось. Автарх, конечно, не посоветовался с нами. Откровенно говоря, это был риск с его стороны. Некоторые из нас — я не упоминаю имена — даже решили задержать лайнер, на котором вы были, и освободить вас. Естественно, это было бы риском. Но мы сделали бы это, если бы не Автарх.
— Я рад, что вы доверяете мне.
— Автарх все держит здесь.
Палец Ризетта коснулся лба.
— Никто точно не знает, почему он принимает те или иные решения. Но его решения кажутся правильными. Во всяком случае, пока ему удавалось перехитрить тиранитов. А другим не удавалось.
— Как моему отцу, например.
— Я не имел в виду его, но в известном смысле вы правы. Ранчер особый человек. Он мыслил прямо и никогда не позволял кривых ходов, всех считал хорошими. За это мы полюбили его. Он был одинаков со всеми. Хотя я и полковник, но вышел из народа. Мой отец был рабочим. Но для Ранчера это не имело значения. И то, что я полковник, тоже. Встречая ученика инженера, он останавливался и перебрасывался с ним словами, и весь день ученик чувствовал себя главным инженером.
Таким он был. Он не был мягок, мог быть и строгим, но лишь в той мере, в какой это было нужно. Вы получали то, что заслужили. Но он не допускал капризов. Таков был Ранчер. Автарх совсем другой. Разум у него острый. Но и только… Приблизиться к нему невозможно. Например, у него совсем нет чувства юмора. Я не мог бы говорить с ним так, как говорю теперь с вами. Сейчас я просто говорю, отдыхаю, улавливаю свободные ассоциации. С ним же нужно говорить точно, не тратя лишних слов. И использовать формальные выражения, иначе получишь выговор. Да, Автарх есть Автарх, этим все сказано.
— Я готов согласиться с вами в том, что касается ума Автарха, — сказал Байрон. — А знаете ли вы, что он догадался о моем присутствии на борту заранее?
— Догадался? Мы этого не знали. Именно это я имел в виду. Он собирался на борт тиранитского крейсера. Для нас это казалось самоубийством. Но мы считали, что он знает, что делает, и он действительно знал. Он мог бы сказать нам, что вы, вероятно, на борту, мог бы сообщить нам эту замечательную новость о том, что сын Ранчера спасся. Но не сделал. Это очень похоже на него.
Артемизия тем временем сидела на нижней койке в каюте. Ей приходилось сгибаться, чтобы рама верхней полки не упиралась в спину, но для нее сейчас это не имело значения. Почти автоматически она провела ладонью по платью. Она чувствовала себя грязной и очень уставшей. Устала вытирать лицо и руки влажными носовыми платками, устала целую неделю носить одно и то же платье, устала от волос, казавшихся липкими и влажными.
Кто-то шел к ней. Она резко вскочила на ноги, готовая отвернуться. Она не хочет его видеть.
Но это был Джилберт. Она снова села.
— Здравствуйте, дядя Джил.
Джилберт сел напротив нее. На мгновение лицо его казалось беспокойным, затем оно снова сморщилось в улыбке.
— Я тоже считаю, что неделя на этом корабле не очень забавна. Надеюсь, что ты подбодришь меня.
— Дядя Джил, перестань применять ко мне свою психологию. Если ты думаешь, что можешь обмануть меня, пробудить чувство ответственности за тебя, то ты ошибаешься. Я готова тебя ударить.
— Если от этого тебе будет легче…
— Я еще раз предупреждаю тебя.
— Ясно. Ты поссорилась с Байроном. Почему?
— Не вижу необходимости обсуждать это с кем-либо. Оставь меня…
После паузы добавила:
— Он считает, что отец сделал то, что приказывал ему Автарх. Я ненавижу его за это!
— Отца?
— Нет. Этого глупого лицемерного дурака!
— По-видимому, Байрона. Хорошо. Ты его ненавидишь и не можешь провести грани между ненавистью и тем, что моему разуму холостяка кажется любовью.
— Дядя Джил, мог он это сделать?
— Байрон? Что именно?
— Нет же! Отец. Мог ли отец — сделать это? Мог он сообщить о Ранчере?
Джилберт посмотрел на нее задумчиво и печально.
— Не знаю… но ведь он выдал тиранитам Байрона.
— Потому что знал, что это ловушка, — яростно сказала она. — Это действительно была ловушка. Ее подготовил этот ужасный Автарх. Он сам это сказал. Тираниты знали, кто такой Байрон, и сознательно послали его к отцу. Отец сделал единственно возможное в его положении. Это очевидно всякому.
— Допустим… Но он в то же время пытался склонить тебя к совсем незабавному замужеству. Если Хинрик дошел до этого…
Она прервала его:
— И здесь у него не было выхода!
— Моя дорогая, если ты собираешься оправдывать каждое раболепное действие отца в угоду тиранитам тем, что он не мог иначе, то как можно исключить его прямое отношения к гибели Ранчера?
— Я уверена, что он этого не сделал. Ты не знаешь моего отца так, как знаю его я. Он ненавидит тиранитов. И я это знаю. Он ни за что не стал бы помогать им. Я согласна, что он боится их и не осмеливается противостоять им открыто, но если этого можно избежать, он сам никогда не станет им помогать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});