Кир Булычев - Старый год

Веснушчатый сбежал по лестнице и ринулся ко мне. В руке у него был хорошо заточенный нож. Финский нож из моего хулиганского детдомовского детства.

Но именно воспоминание о детстве и позволило мне перехватить его несильную руку и вывернуть ее так, что нож упал на причал. Я подхватил нож. И был рад – заимел оружие. Я не намеревался им пользоваться, но я мог его при случае показать.

Пока я поднимал нож, бандит снова кинулся на меня, я отшвырнул его дальше, и Егор, оказавшийся у него на пути, толкнул бандита в сторону; громко плеснула вода – бандит упал в воду.

Но сверху бежал еще один.

– Держись! – крикнул я Егору и, сунув нож за ремень, сильно толкнул лодку. Так сильно, что сам еле-еле успел упасть на нос – ноги наружу – и сшиб Егора, который упал внутрь. Лодка опасно закачалась, и Кюхельбекер принялся ругаться, вспомнив, видно, как скакал в кавалерийскую атаку в отряде Буденного.

Лодка пошла от берега. Кюхельбекер зачерпнул слишком глубоко, но уже со второго гребка он принялся работать быстро и уверенно.

Егор присел за моей спиной, рядом с девушкой.

На лестнице появились другие бандиты. Они были возбуждены, веселы, как будто их пригласили поиграть мальчишки из соседнего двора.

Вот и Веня. Он остановился сверху и машет руками.

– У вас что, огнестрельного оружия нет? – спросил я.

– Оно сюда почти не попадает, – откликнулся Кюхельбекер. – Не знаю почему.

В руках у Вени был пистолет. Он держал его двумя вытянутыми руками, как шериф из Сан-Франциско.

Пуля взбила фонтанчик воды.

– Лавируй, – крикнул я. – Из всякого правила бывают исключения.

Кюхельбекер гребанул правым веслом, лодка вильнула. Щепка отлетела от борта и ударила меня по щеке.

Нас подхватило течением, и с каждой секундой мы уходили все дальше.

Бандиты возились у двух других лодок.

– Вас сменить? – спросил я.

– Смени. – Кюхельбекер тяжело дышал.

– Я сам, – сказал Егор.

Он переполз, поменявшись местами, на место Кюхельбекера и принялся грести быстрее.

Мы почти достигли земли, когда первая из двух лодок отчалила от вражеского берега.

Мы не могли пристать прямо к берегу: над нами нависал обрыв – набережная была облицована гранитом. Мы стали двигаться дальше, к Метромосту, где склон спускался к воде.

Там уже бегали две фигурки – я знал, что это Пыркин и Партизан. У бытовки, которую я тоже знал по рассказам Егора, стояла женщина, а у самой воды носился Жулик.

– Жулик! – закричала Люся. – Сейчас я к тебе приеду!

В первой лодке, которая уже отвалила и догоняла нас, стоял на носу Веня. Он все так же держал пистолет. И вдруг я понял, что именно сейчас, вот в эту минуту, он убьет Люсю. И вся наша история кончится нелепой трагедией.

Я кинулся на Люсю, свалив ее на дно, и Егор закричал:

– Ой, черт! – И отпустил весло.

Я не стал объяснять ему, что пуля летела в Люсю и я предчувствовал это. Но я не мог остановить пулю в воздухе.

– Кюхля! – крикнул я. – Возьмите весла.

Егор прижал руку к плечу, кровь лилась между пальцами. Люся кинулась к нему, но пользы от нее было ни на грош.

Кюхля безжалостно толкнул Егора в спину, и тот упал на руки Люсе.

– Веня! – закричал я. – Перестань стрелять! Я тебя собственными руками задушу. Понимаешь?

Мой голос пробился сквозь крики, которые неслись с бандитских лодок.

И тут наша лодка ткнулась носом в берег – здесь набережная шла в полуметре над водой. Лодку развернуло. Пыркин и Партизан, ничего не спрашивая, помогли Кюхельбекеру вылезти на берег, вместе с ним вытащили Егора. Затем последовала Люся, которая пыталась поддержать Егора и всем мешала, а затем я выскочил на берег и сильно оттолкнул лодку от берега.

– Ты идти сможешь? – спросил я у Егора.

– Постараюсь, – сказал он.

– Дуся! – крикнул Пыркин. – Салфетки принеси!

– Какие салфетки? – удивилась женщина, которая не отходила от бытовки.

– Белые, чистые. Перевязать.

– У меня голова кружится, – сказал Егор, будто просил прощения.

– Сколько их? – спросил я Кюхельбекера.

– Семь человек. Вооружены.

– У тебя оружие есть? – спросил я Пыркина.

– Ни в коем случае, – сказал тот. – Если найдут, то голову отвинтят. Подтвердите, господин Кюхельбекер. Нам ведь не положено.

Обе лодки противников приближались к берегу. Бандиты кричали и суетились, будто главной их задачей было перекричать друг друга.

– Тогда вам надо в убежище, – сказал Пыркин. – Вы ж помните.

– Далеко до него? – Я вспомнил, что и в самом деле шесть лет назад они уже там прятались.

– Они же за это всех остальных людей здесь убьют. Вы уйдете с нами, – сказал Кюхельбекер.

– Тогда пошли, – сказал я. – Только уходим все. И все вооружаемся. К счастью, мы живем в каменном веке и технология ничего не решает.

– Как вооружаться? – послушно спросил Пыркин, изможденный человек с лицом алкоголика из интеллигентов, в черном пальто без рукава и в оранжевой измазанной рубахе.

– Там арматура есть! – закричал широкоплечий карлик Партизан. – Мы им покажем, я им за Марфуту припомню.

Я забыл, кто такая Марфута и почему надо припоминать. Но готовность сражаться меня порадовала.

Люся хотела перевязать плечо Егору, но тот ответил ей неубедительно, но достойно:

– Погоди, Люсь, у меня же левое плечо. А сражаюсь я правой.

– Тем более! – настаивала Люся. – Это очень близко к сердцу.

Партизан побежал наверх, к бытовке, – видно, за оружием.

Я думал, как нам лучше воевать. У Вени есть пистолет – правда, я не был уверен, что у него достаточно патронов. У бандитов ножи и сабли. Это более опасное оружие, чем наша арматура или дубинки. Мы как бы представляем различные эпохи в развитии человечества. Мы – троглодиты, они – вандалы.

Если мы будем отступать по горе, они нас догонят, и обороняться на открытом месте трудно. А дойти до театра, сражаясь, просто невозможно.

– Давайте в бытовку! – закричал я. – Все в бытовку.

Так я загнал нашу армию в маленькую крепость, кое-как обшитую железными листами. Но в бытовке окна расположены высоко и в них не пролезешь, а дверь стандартная, ее может защищать один человек.

Егор шагал в гору широко, но его пошатывало. Люся придерживала его, но Егор отстранял ее руку.

Я вытащил из-за пояса нож и понял, что он для меня не оружие.

– Сможете им действовать? – спросил я Кюхельбекера.

– Славное «перо», – сказал министр. – Давай. А ты что, боишься?

Он употребил бранное слово. На его вопрос я ответил положительно:

– Мне проще саблей... или палкой.

– Понимаю, – сказал революционный комкор. – Этому учиться надо. А вот мясники сразу берут «перо» – такие из них разведчики получались, ты не представляешь.