Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4

Олег Иванович застегнул штаны, пошел на кухню, открыл холодильник и налил себе стакан водки.

— Ты что, совсем охренел, убожество! Сам с собой, с утра! — завелась Ксения, перемывавшая грязные тарелки, но остановившийся взгляд Хвостова был настолько страшен, что и она замолчала.

— Ксюшенька, — руки у Олега дрожали. — Ты меня прости, если что не так.

— Да что случилось! Не томи душу, Олег, куда же мы без тебя? Две девки без царя в голове, ни кола, ни двора, не то, что у других, с банками, с валютой да коттеджами у Садового Кольца. — Ксения начала плакать. — За что, за что мне такое наказание!

— Ксюша, ты знаешь, — слезы навернулись у Хвостова, и он обнял супругу, пропахшую растительным маслом, где-то в уголке сознания отметив, что за последние лет пять Ксения заметно раздалась. — Я иногда вот думаю, когда Нинки еще не было, помнишь, мы в поход на байдарках ходили? Ты мне тогда клялась, что всегда любить будешь.

— Это ты к чему? — насторожилась Ксения.

— Хвост у меня растет, Ксюша.

— Чего?

— Хвост… Фамилия у меня подходящая. Хвостов. Только не сердись.

— Пошел ты куда подальше! — Духовная близость испарилась, будто ее и не было минуту назад. — Как выходные, так одно и то же — дружки-приятели, водочка. А теперь сам с собой с утречка начал. Иди, проспись, идиот.

— Не веришь? Не веришь. Все у нас плохо, Ксюша, а потому, что не веришь ты мне. И в рыбок наших аквариумных не верила, потому и дела у нас плохо пошли. И в хвост мой не веришь.

— Когда протрезвеешь, в наркологический диспансер тебя сведу. Допился до белой горячки, сволочь. Говорила мне мама…

— На, смотри! — Хвостов опустил штаны.

— Ой! Мамочка… Олег, что это? Я тебя спрашиваю, что это, откуда? Где ты эту заразу подцепил, сволочь?

— Как ты была дурой, так и осталась, — Хвостов неожиданно для себя залепил Ксюше пощечину. Никакого удовольствия Олег Иванович не испытал, напротив, от удара щека покраснела, супруга осела около кухонной плиты и начала отползать к балконной двери.

Хвостову стало ужасно стыдно.

— Ксюшенька, прости, — бормотал он. — Не знаю, что на меня нашло, просто между нами непонимание какое-то, враждебность. Я так жить не могу, давай вспомним, как хорошо нам было в институте, на практике. Ты помнишь, как пришел поезд с Астрахани, а я тебя ждал двое суток? Ты такая была красивая, в белом платье с синими цветами, и еще…

— Не прикасайся ко мне, выродок хвостатый, — Ксюшу трясло от отвращения. — Вельзевул! Мутант чертов, угораздило тебя в Чернобыль поехать накануне аварии. Командировка у него была, реактивы закончились! Как я хотела потом аборт сделать, дура, да поздно было!

— Ксюша, — Олег Иванович почувствовал, как свежевыросший хвост его выгибается дугой, как у рассерженного кота. — Да кто же мог знать про этот Чернобыль? Столько лет прошло!

— Да, нечего сказать. Повезло мне! — Ксения расходилась все сильнее. — Вот Юлька со мной училась, вышла за директора банка, его хлопнули, и бац! Богатая вдова, миллионы, шикарный дом на Солянке с евроремонтом, вилла в Санта-Барбаре, а из Турции вообще не вылезает. А у меня — хрен вам, то есть хвост у него вырос. Как я выкладывалась, как старалась! Когда другие бабы маски огуречные на лицо накладывали, да в соляриях гимнастикой занимались…

— Все, Ксения, ты меня со своими соляриями достала. Ухожу я… — Олег почувствовал холодную уверенность в собственной правоте. — Когда решишь, что я тебе и с хвостом подхожу, — скажешь.

Он рванул дверцу старенькой «шестерки» и через несколько минут уже ехал по кольцевой автодороге в сторону Теплого Стана.

В Теплом Стане жила Оля Кукушкина, рыжая, покрытая веснушками бывшая аспирантка, ныне бухгалтер «Аквариумов России». Ходили слухи, что у Оли была несчастная любовь, что она подавала надежды и почти что защитила выдающуюся диссертацию по элементарным частицам…

Да, что греха таить. Оля вот уже два года была любовницей Хвостова. Олега Ивановича мучали по этому поводу моральные диллеммы, одновременно испытывал он глубокое удовлетворение собственным нравственным падением, а, самое главное, Оля его понимала. Они курили вместе, слушали хорошую музыку, и никогда Оля даже словом не обмолвилась о том, что хочет за Хвостова замуж. Она никогда ничего не просила. «Олечка», — поднимаясь в лифте на девятый этаж, Хвостов растрогался. Привычно задребезжал звонок.

— Оля, Олечка, — прошептал Хвостов, когда открылась ее дверь. — Все кончено, я, кажется, буду разводиться.

— Олег, что случилось? Почему, так вот, вдруг?

— Оля… Я должен тебе открыться. Дело в том…

— Что? — насторожилась Кукушкина.

— Скажи, например, если бы у меня хвост вырос, мы бы все равно друг друга понимали?

— А-а-а… — протянула бывшая аспирантка. — Нет, Олег Иванович, вы все-таки не романтическая персона. Я понимаю, крылышки, как у ангелочка. Беленькие, с перьями, а у вас — хвост. Сатана там правит бал. Неостроумно.

— Олечка, — Хвостов почувствовал возбуждение. — Я понимаю, что не являюсь для вас лучшим выбором. Но тем не менее, если развод мой с Ксенией оформится…

— Хвостов, что за глупости, оставьте мои джинсы в покое.

— Никогда!

— Что это? — А-а-а-а… — Кукушкина вырвалась из объятий Хвостова и с безумным взглядом забилась в угол комнаты.

— Ну что, ну что, хвост, я же предупреждал, — смутился Олег.

За прошедшие несколько часов хвост заметно удлинился. Около тридцати сантиметров в длину, поросший жесткой, черной шерстью.

— Мамочка, — всхлипнула Оля. — Мама… Что это за отросток, Олег? Как ты мог? На кой ляд он тебе сдался?

— Олечка, да что с тобой, Оля? Ну, атавизм. В конце концов, нельзя же так… Ведь я все тот же Олег Хвостов, с хвостом или без хвоста… — Олег Иванович запутался в собственных рассуждениях. — Фамилия у меня такая, черт бы ее побрал. И потом, Олечка, поверь, вчера еще не было, а сегодня — есть.

— Уходи, Олег, я тебя прошу. Умоляю, только оденься и уходи. Это Бог наказал меня. — Оля зарыдала. — Господи, ну за что мне это? Все подружки замуж повыскакивали, кто в Америке, кто в Саудовской Аравии. Ленка кондо купила…

— Все вы, бабы, одинаковые. — Горечь одиночества, непонимания, обиды, овладела Хвостовым. — Эх, Кукушкина. Зря ты так.

— Убирайся! — заревела рыжая стерва. — Брысь, животное!

У Олега Ивановича потянуло сердце.

Перед «шестеркой» Олега Ивановича нахально застыл красный «фольксваген», перекрыв Хвостову всякую свободу передвижения. Беспомощностью этой воспользовались трое подростков, то ли обкуренных, то ли пьяных в доску. Не обращая внимания на Олега, они со смешками пытались просунуть согнутую проволоку между дверью и боковым стеклом.