Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Пэшет услышал вопли своих солдат. Кто-то молился, большинство сыпали проклятьями, но все они смотрели в небо. Пэшет, преодолевая боль, поднял голову.

На холме, сложенном из расколотых гранитных плит и валунов, стояла неподвижная Фелея. Ее точное подобие парило высоко в небе на спине устрашающей крылатой твари ярко-красного цвета. Пэшет некоторое время наблюдал, как тварь напрасно пыталась пробить невидимую стену, которая не давала ей перелететь на другую сторону ущелья.

Пэшета толкнули, и он обратил внимание на то, что его солдаты, объятые ужасом, столпились вокруг него. Их невежество разозлило его, и он чуть было в ярости не набросился на них. Его солдаты как будто ждали, что он начнет их успокаивать!

Однако эта мысль так глубоко проникла в него, что Пэшет поборол гнев и оставил в сторону все эмоции. Конечно же, они обратились к нему в трудный час - он был их командиром. Оставаясь глухим к любым ощущениям, Пэшет принялся отдавать приказы.

32

После яркого солнца, отраженного и усиленного снежной белизной снаружи, Байдевин на ощупь пробирался по темному каменному тоннелю. Когда подоспел Медвин, ему стало гораздо проще, так как посох волшебника продолжал светиться в темноте, и это позволило гному избежать многих трудных участков. Остальные же, не обладая волшебным даром, не видели ничего дальше собственного носа, и в темноте время от времени раздавались звонкие удары стали о камень и сдавленные проклятья. Шарканье башмаков по песку и гравию, устилающему путь, действовало на нервы Байдевину, и его воображение то и дело рисовало ему полчища чудовищ, подстерегающих их во мраке тоннеля, или всевозможные несчастья, которые поджидают Нориссу в конце пути.

- Там свет! - внезапно прошептал Норвик.

Байдевин в панике обернулся к Медвину и его светящемуся посоху, но заметил, что Норвик, несколько опередивший остальных, указывает вперед, не глядя на волшебника позади. Сам же Байдевин, стараясь держаться поближе к Медвину и свету, который испускал волшебный посох, не рассмотрел слабое сияние в конце коридора.

Осторожно они пошли по узкому коридору. Коридор слегка изогнулся и внезапно вывел их в длинную, просторную пещеру.

Без факелов, вообще без какого-либо огня, рассеянный свет, сияние которого они заметили, лился прямо с потолка пещеры. В самой ее середине стояли Норисса и Кей с Иллой. За ними, глубже в тело горы, пещера была темна. Дальняя ее стена состояла словно из дыма и тумана. Байдевин обратил внимание на то, что в то время, как в коридоре гулял промозглый сквозняк, в пещере, куда он вошел, оказалось удивительно тепло.

- Норисса! - Байдевин подбежал к тому месту, где Норисса стояла перед кучкой камней. Его страх улегся только после того, как она улыбнулась и, назвав его по имени, повернулась, чтобы приветствовать остальных.

- Байдевин! Медвин! Идите сюда, посмотрите, что оставила мне моя мать!

Невысокий гранитный столб стоял внутри треугольного пространства, образованного двумя черными каменными плитами, соприкасающимися концами. На вершине столбика стояла чаша из полупрозрачного черно-синего стекла, наполненная водой. В воде плавал небольшой белый камень, похожий на градину, который светился своим собственным светом и освещал несколько рун, написанных на краях чаши. Байдевин разобрал знаки времени, огня и смерти. Остальные надписи напоминали собой бессмысленную головоломку; лишь только Байдевин попытался расшифровать надпись, руны словно задвигались и еще сильнее переплелись между собой. Может быть, Медвин и сумел бы в них разобраться, но Байдевин так этого и не узнал, потому что волшебник с удивлением глядел на свой посох.

Посох всегда светился довольно ярко, но теперь он часто и ослепительно вспыхивал, и в такт этим вспышкам ярче замерцал белый камень в чаше. Норисса смотрела на этот камень, как зачарованная, Боср и остальные нерешительно переступали с ноги на ногу. Никто из них не обращал внимания на Медвина.

Между тем старый маг печально переводил взгляд с одного огня на другой.

- Все сильней и сильней я удивляюсь могуществу, которым обладала моя госпожа! - он отступил от алтаря, и свечение посоха и белого камня померкло.

Кей вздохнул и посмотрел на Нориссу:

- Это очень красивый алтарь, но какому богу он служит, госпожа?

- Богу, который не принадлежит к этому миру, - ответила она.

Взгляд Байдевина задержался на сотканной из дыма стене. Она все это время оставалась на месте, не растекаясь по комнате, не изменив ни формы, ни размеров. По поверхности ее пробегали легкие волны возмущений, но они быстро гасли. Байдевин зашел за алтарь.

Его первое ощущение было таким, словно на него повеяло ледяным холодом, обжигающим холодом, который высасывал из тела все силы. Затем пришла боль. Норисса, выкрикивая слова предупреждения, схватила его за руку и потащила назад. Выплеснувшийся из алтаря неожиданно горячий воздух обжег его кожу.

Норисса, строго глядя на своих спутников, обратилась к ним с такими словами:

- Никто из вас не должен прикасаться к алтарю или заходить за него. Все, что нам потребуется, находится там, - и она показала на проходы в стенах пещеры по левую и по правую руку от себя.

Только после того, как каждый из членов их отряда кивком подтвердил, что понял ее слова, Норисса расслабилась.

- Мы все голодны и нуждаемся в отдыхе, - улыбнулась она. - Так давайте же воспользуемся тем, что для нас приготовлено, - она повернулась и, слегка пригнувшись, перешла из пещеры в комнату, находящуюся за спиной справа.

Байдевин почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо, и остановился. Норвик наклонился к нему и тихо прошептал:

- Скажи Босру, что я вернулся ко входу. Мне кажется, что кто-то должен покараулить вход в пещеру.

Байдевин кивнул и поторопился догнать остальных. Ему показалось, что в соседней комнате, куда он попал, было не так тепло, как в главной пещере, но эта комната была залита таким же мягким светом. И она была забита продуктами.

Вдоль каменных стен были сложены большие пакеты заготовленного мяса. Мешки с зерном и мукой чередовались с большими головами сыра, сложенными у дальней стены. С потолка свисали целые гирлянды сушеных фруктов. Тонкая струйка воды выбивалась из-под выпуклости в стене неподалеку от входа и исчезала в трещине в полу. Еще одна дверь вела в соседнюю комнату.

Боср пощупал зерно, попробовал сушеные фрукты.

- Зерно чистое, и фрукты не подгнили, - удивленно объявил он.

Его длинный нож взрезал головку сыра. Терпкий аромат белого сыра распространился в воздухе, и Байдевин почувствовал, как рот его наполняется слюной.

Боср протянул Нориссе толстый ломоть сыра, Норисса разломила его пополам и отдала детям.