Питер Уоттс - Ложная слепота

В этом, собственно, суть всего проклятого эксперимента. Уберем вначале валуны с дороги. «Быть никем» Метцингера[196] — самая тяжелая книга из всех, что мне доводилось читать (здоровую часть ее я до сих пор не осилил), но в ней я столкнулся с наиболее крышесносными идеями из всех, что мне доводилось встречать в литературе и в жизни. Большинство авторов, когда дело доходит до природы сознания, становятся бесстыдными динамщиками. Линкер называет свой труд «Как работает разум»[197] и на первой же странице признается, что «мы не знаем, как работает разум». Кох (парень, придумавший термин «агенты-зомби») пишет «В поисках сознания: нейробиологический подход»,[198] в котором стыдливо обходит стороной вопрос, почему вообще нервная деятельность должна порождать какое бы то ни было субъективное самосознание.

Метцингер, возвышаясь над этими сопляками, берет быка за рога. Его гипотеза «мира-ноль» не только объясняет субъективное ощущение «себя», но также дает понять, почему вообще иллюзорный рассказчик от первого лица должен быть производным результатом определенных когнитивных систем. Понятия не имею, насколько он нрав, — не мой уровень, — но он, по крайней мере, задал тот вопрос, что заставляет нас пялиться в потолок в третьем часу ночи, когда последняя сигарета давно докурена. Со многими симптомами и болезнями, попавшими в «Ложную слепоту», я впервые столкнулся в книге Метцингера. Любые утверждения или заявления в этом разделе, для которых не указан источник, скорей всего, происходят оттуда же.

Если нет, то, быть может, они взялись тогда из «Иллюзии сознательной воли» Вегнера.[199] Менее претенциозная, более доступная книга Вегнера занимается не столько природой сознания, сколько природой свободной воли, которую Вегнер вкратце описывает как «способ рассудка оценить сделанное». Он выдает собственный набор синдромов и болезней, укрепляющих в читателе умопомрачительное чувство хрупкости наших внутренних механизмов. И, конечно, Оливер Сакс[200] посылал нам весточки с передовой сознания задолго до того, как сознание оказалось в числе победителей.

Возможно, легче было бы перечислить тех, кто не брался «объяснить» сознание. Теории перекрывают весь спектр от диффузных электрических полей до квантового кукольного спектакля; сознание «помещали» в переднюю часть островка Рейля,[201] в гипоталамус и в сотню динамических ядер между ними.[202][203][204][205][206][207][208][209][210][211][212] (По крайней мере, одна теория[213] предполагает, что в то время, как человекообразные обезьяны и взрослые люди наделены разумом, человеческие младенцы его лишены. Признаюсь, этот вывод мне в чем-то по душе; если дети и разумны до какой-то степени, то они определенно психопаты).

Но под безобидным, поверхностным вопросом «что такое сознание?» прячется более важный практически — «на что оно годится?». «Ложная слепота» подробно разбирает этот вопрос, и я не стану повторять уже высказанное. Достаточно будет напомнить, что, по крайней мере, в бытовых условиях сознание мало чем занято, кроме того, что принимает служебные записки от гораздо более сообразительного подсознательного слоя, визирует и приписывает всю честь себе. На самом деле подсознание обыкновенно работает так хорошо, что пользуется услугами самого настоящего привратника в передней части поясной извилины, занятого только тем, чтобы не позволить сознанию вмешиваться в рутинную работу мозга.[214][215][216] (Если бы остальная часть твоего мозга обладала сознанием, она, скорей всего, сочла бы тебя кем-то вроде роговолосого босса из «Дилберта»[217]).

Сознание не нужно даже для того, чтобы развить метарепрезентацию — внутреннюю модель чужого сознания.[218] Это может показаться абсолютно парадоксальным: как можно научиться осознавать, что окружающие особи являются самостоятельными деятелями, имеющими собственные интересы и цели, когда ты не осознаешь свои собственные? Но противоречия тут нет, и сознание не требуется. Вполне возможно отслеживать намерения окружающих без единого грана рефлексии.[219] Норретрандерс прямо объявил, что «сознание — обман».[220]

Искусство можно считать некоторым исключением. Эстетика, похоже, требует некоторого уровня самосознания — собственно, вполне возможно, что эволюция эстетики и спустила лавину разума. Когда тебя бросает в дрожь от прекрасной мелодии, это врубается механизм поощрения в лимбической системе — тот же механизм, что вознаграждает человека за секс с привлекательной партнершей и поглощение больших количеств сахарозы.[221] Иными словами, это взлом системы; твой мозг научился получать награду, не заслужив ее увеличением приспособленности.[222] Это приятно, это делает нашу жизнь ценной и полной. Но оно же обращает нас внутрь себя, отвлекает. Помните — те крысы шестидесятых, что научились, нажимая рычаг, стимулировать центры удовольствия? Они жали на рычаги с таким наркоманским рвением, что забывали питаться. Зверьки дохли от голода. Не сомневаюсь, умирали они счастливыми — но умирали. Не оставив потомства. Приспособленность падала до нуля.

Эстетика. Самосознание. Гибель.

И это приводит нас к последнему вопросу, таящемуся в бескислородных глубинах: вопросу о цене сознания. Самосознание, если сравнивать его с бессознательной обработкой информации, медлительно и расточительно.[223] Мысль об отдельном, стремительном сознании в стволе нашего мозга, которое берет на себя управление при аварии, основана помимо прочего на исследованиях Джо Леду из Нью-Йоркского университета.[224][225] Для сравнения вспомните молниеносные сложнейшие вычисления, которые производят саванты; это некогнитивная способность,[226] и есть свидетельства тому, что суперфункциональностью аутисты обязаны не подавляющей интеграции мыслительных процессов, а относительной нейрологической фрагментации. Даже если бы сознательные и бессознательные процессы были равно эффективны, осознание внутренних стимулов по самой своей природе отвлекает индивида от других, внешних угроз и благоприятных возможностей. Этой своей догадкой я страшно гордился. Можете представить, как я расстроился, обнаружив, что Вегнер высказывал подобную мысль еще в 1994 году.[227]