Джон Уиндем - День триффидов. Мутант-59

Дородный и властный, он, видимо, больше привык повелевать, чем просить. Вдвоем они спустили блондинку со ступенек на рельсы, остальные не замедлили последовать за ними. Только начальник станции все еще нерешительно мялся в дверях вагона, а поезд за его спиной яростно пылал.

— Да спускайтесь же, ради бога! — поторопил его Холден.

Начальник обернулся.

— Право, не знаю. Там такая уйма народу…

Он показал на огненную преисподнюю.

— Мы им ничем не поможем, — нетерпеливо сказал Холден. Спускайтесь!

Начальник все колебался.

— Есть еще один путь наверх, — сказал он наконец.

— Какой? — отозвался Холден.

— Под эскалатором.

— Ничего не выйдет, — возразил Холден. — Ступеньки эскалатора тоже деревянные. Там сейчас такое же пекло. — Он протянул руку и поддержал начальника станции, пока тот неуклюже слезал со ступенек. — У нас остался единственный шанс — по путям до следующей станции. Далеко это, Билл?

— Нет, не очень, — ответил начальник. — Метров восемьсот…

Порывы горячего ветра налетали на них сквозь дверь, пока Холден с трудом не затворил ее. Остальные беспокойно переминались с ноги на ногу.

— А следующий поезд, — обеспокоился Слейтер, — нас не?..

Он замолк, не окончив фразу.

— Поезда не будет, — сухо сказал Холден, — сеть обесточена.

— Допустим, — не унимался Слейтер, — но путь идет под уклон. Что если этот поезд покатится следом за нами?

— Он на тормозах. Его-то бояться нечего…

И они двинулись по тоннелю обратно. Воздух, прежде прохладный, быстро нагревался, нагоняя и обтекая их. По тоннелю эхом перекатывался треск и рев огня у них за спиной. Хвостовой вагон тоже занялся, разбрасывая искры, и длинные языки пламени тянулись за ними вдогонку, резко вычерчивая их тени на ребрах тюбингов. Наконец они одолели поворот и вышли к пересечению, где недавно рассматривали поврежденные кабели. И блондинка Вэнди, и начальник станции задыхались. Остановившись, Холден осмотрелся вокруг.

— Подождите немного, — сказал он. — А я разведаю, что впереди.

— Я с вами, — вызвался Слейтер.

Холден покачал головой.

— Пожалуйста, оставайтесь здесь.

С этими словами он направился вдоль главной линии.

Остальные присели на кучу запыленных шпал. Огня они теперь не видели, однако воздух в тоннеле все более накалялся. Начальник станции, который дышал все тяжелее, зашелся в кашле.

Дородный мужчина вдруг решил обратиться ко всем сразу:

— Моя фамилия Первис. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?

В нем была какая-то нетерпеливая надменность, производившая не слишком приятное впечатление. Слейтер пожал плечами.

— Сами знаем не больше вашего… — Резко обернувшись, он подхватил фонарь из рук начальника станции, который начал оседать, видимо теряя сознание. — Эй, — позвал Слейтер Джеррарда, — посмотрите-ка, что с ним!

Джеррард склонился над начальником, съезжавшим все ниже по стене тоннеля: лицо у того побагровело, он судорожно ловил ртом воздух, полузакрыв глаза. Джеррард распустил ему галстук и приложил ухо к его груди.

Слейтер решил все же отправиться следом за Холденом.

— Послушайте, не вздумайте забрать его, — сказал Первис, имея в виду фонарь. — Он же у нас единственный…

С минуту Слейтер задумчиво смотрел на фонарь, потом пожал плечами:

— Наверное, вы правы…

Он передал фонарь Первису, повернулся и на ощупь побрел по тоннелю в ту сторону, куда ушел Холден.

8

Район, примыкающий к вокзалу Кингз-кросс, представляет собой, надо думать, один из самых сложных транспортных узлов в мире.

На поверхности раскинулся большой и причудливый комплекс дорог с никогда не прекращающимся движением. Грузовики со стоном заворачивают вверх по Йорк-вэй, направляясь к Грейт-Норт-роуд; густые потоки фургонов и лимузинов текут на запад по Юстон-роуд к центру города, и там, где эти потоки встречаются, создается почти немыслимый хаос. Всего здесь, в непосредственной близости к вокзалу, сходятся шесть крупных улиц, и к этому еще следует добавить транспорт, движущийся к расположенному чуть дальше на запад вокзалу Сент-Панкрас.

Шум, грохот, зловоние выхлопных газов — таков удел этих улиц с раннего утра до поздней ночи. Пешеходы, которые рискнули попасть в это царство гула, лязга и скрежета тормозов, с трудом увертываются от напирающих на них чудовищ и стараются как можно скорее нырнуть в дезинфицированную атмосферу подземки или лезут наверх, навстречу свисткам и толчее железнодорожных платформ. Либо вниз, либо вверх — других путей спасения отсюда попросту нет.

Под запруженными тротуарами и содрогающимися мостовыми расположен еще один запутанный узел: тоннели, переходы, эскалаторы, пути — станция метро Кингз-кросс. Те, кто проносится по ярко освещенной паутине ее тоннелей, никогда не задумываются, что их окружает еще и хитросплетение городских артерий — водопроводных, газовых и сводчатых канализационных труб, а также кабелей и коллекторов, пронизывающих все вокруг. Одних только труб, стань они видимы, хватило бы, чтобы вызвать у пассажиров острый приступ клаустрофобии, а если еще представить себе давление, оказываемое на них толщей земли…

В сутках есть, быть может, всего два часа, когда на земле и под землей воцаряется относительный покой. От половины второго ночи до половины четвертого утра движение, наконец, сокращается, и опустевшие туманные улицы мрачно блестят в резком свете натриевых ламп. А внизу, по гулким окоченевшим тоннелям движется тем временем небольшая армия уборщиков, обходчиков и техников-ремонтников, которая методически очищает сверкающие рельсы от масляных натеков и осматривает переплетение линий связи и силовых кабелей, подвешенных прямо к ребрам чугунных колец.

Те, кто передвигается по земле, и те, кто идет или едет под землей, никогда не видят друг друга, хотя кое-где их разделяет всего лишь метровое пространство, только оно и препятствует невообразимому смешению.

В районе Кингз-кросс пересекается пять уровней рельсовых путей. Прежде всего это проложенные по поверхности линии Британских железных дорог, затем, сразу под поверхностью, выстроенная еще в прошлом веке компанией “Метрополитен” линия Иннер-серкл — внутренняя кольцевая. Чуть ниже кольцевой недавно пробита так называемая Сэмсоновская линия — от станции Виктория к кварталам Хорнси и Аплингтон, затем, еще ниже, лежат тоннели линии Пикадилли и, наконец, самая глубокая из всех — Северная линия.