Эрик Рассел - Единственное решение

Шевельнув плечами, он поправил рюкзак и зашагал дальше, чувствуя, что она провожает его взглядом. У следующей калитки он остановился: в саду, полном цветов, стоял очень живописный, вытянутый в длину дом со множеством пристроек. Возле калитки играл мальчик. Человек остановился. Мальчик взглянул на него и спросил:

— Вы путешествуете, сэр?

— Сэр? — как эхо повторил человек. — Сэр? — лицо его чуть дрогнуло в улыбке. — Да, сынок, путешествую. Я ищу Мередитов.

— Я и есть Мередит, Сэм Мередит, — лицо мальчугана вдруг вспыхнуло от радости: — Вы хотите погостить у нас?

— Да, если можно.

— Ура! — мальчишка со всех ног побежал по дорожке в глубь сада, крича на ходу: — Мама, папа, Марва, Сью, у нас гость!

К калитке подошел высокий рыжеволосый мужчина с трубкой во рту. Он смотрел на гостя спокойно и чуть насмешливо.

Человек вынул изо рта трубку и сказал:

— Я Джек Мередит. Входите, пожалуйста. — Отступив в сторону и пропустив гостя, он крикнул: — Мэри, Мэри, приготовь гостю поесть с дороги.

— Сейчас, — откликнулся откуда-то звонкий, веселый голос.

— Идемте, — пригласил Мередит гостя и повел его на веранду. Подвинув ему кресло, сказал: — Отдохните, пока готовится обед. Мэри в пять минут не уложится. Она довольна только тогда, когда ножки у стола готовы обломиться под тяжестью снеди. Горе тому, кто оставит хотя бы кусочек.

— Спасибо, — сказал гость, вытягивая усталые ноги, и, глубоко вздохнув, оглядел окружавшую его мирную картину. Мередит сел рядом и разжег трубку.

— Вы видели почтовый корабль?

— Да, вчера утром. Мне повезло — он пролетел прямо над моей головой.

— Вам действительно повезло. Ведь он появляется один раз в четыре года. Я сам видел его лишь дважды. Он проплыл прямо над нашим домом. Внушительное зрелище.

— Да, внушительное, — подтвердил гость с неожиданным волнением. — Мне показалось, что он в пять миль длиной. Грандиозное сооружение. Его масса, должно быть, во много раз больше, чем все чужеземные корабли из соседней долины, вместе взятые.

— Да, во много, — согласился Мередит.

— Я часто спрашивал себя, — начал гость, чуть подавшись вперед и не отрывая взгляда от лица хозяина, — как чужеземцы объясняли такую малую численность населения. Скорее всего — мором или войной, не допуская мысли об эмиграции в таких широких масштабах и обо всем, что из этого вытекает.

— Сомневаюсь, чтобы это очень их волновало, поскольку они сожгли за собой мосты и поселились среди нас. — Мередит кончиком трубки указал на соседний дом. — Один из них живет в соседнем коттедже. Его зовут Джусик. Славный парень. Женился на местной девушке. Они очень счастливы.

— Не сомневаюсь.

Оба помолчали, затем Мередит проговорил отрешенно, точно думая вслух:

— Они привезли с собой мощнейшее оружие, не зная, что у нас тоже есть оружие, которое поистине несокрушимо. — Мередит неопределенно взмахнул рукой, как бы охватывая этим взмахом весь мир. — Нам понадобились тысячелетия, чтобы понять, что единственным непобедимым оружием является идея. Идею никто не может взорвать, сжечь, раздавить. Идею может победить только другая идея, более высокая, более разумная. — Он опять сунул трубку в рот.

— Да, — продолжал Мередит, — они прилетели слишком поздно. Опоздали на десять тысяч лет. — Искоса взглянув на собеседника, он заключил: — Наша история — это долгий, долгий день. Она была такой неспокойной, что перемены происходили ежеминутно. Ежеминутно — новый выпуск последних известий. А теперь вот финал — конец долгой ночи.

— Философствуем? — добродушно спросил гость.

Мередит улыбнулся.

— Я часто сижу здесь, наслаждаясь покоем. Сижу и думаю. И каждый раз неизбежно прихожу к одному выводу.

— К какому же?

— А вот к какому. Если бы я лично владел всеми видимыми звездами и бесчисленным количеством обращающихся вокруг них планет, я все равно был бы ограничен в одном, — наклонившись, Мередит выбил трубку о каблук. — Я не мог бы, как и все остальные люди, съесть больше того, что вмещает желудок.

Мередит встал, высокий, широкоплечий.

— Сюда идет моя дочь Марва. Вы не возражаете, если она покажет вам ваше жилье?

Гость окинул комнату оценивающим взглядом. Удобная постель, изящная мебель.

— Вам нравится здесь? — спросила Марва.

— Да, конечно. — Его серые глаза внимательно рассматривали девушку: она была высокая, стройная, рыжеволосая, с зелеными глазами и изящной, вполне оформившейся фигурой. Потерев рукой массивный подбородок, он спросил:

— Вы не находите, что я похож на Круина?

— На Круина? — Ее тонкие, изогнутые брови поползли вверх от удивления.

— На командора Круина, начальника чужеземной космической экспедиции.

— А, на него. — Глаза ее засмеялись, на щеках обозначились ямочки. — Какие глупости! Вы ни капельки на него не похожи. Он был старый, злой, с глубокими морщинами на лице. А вы молодой и гораздо красивее Круина.

— Вы очень добры, — тихо проговорил он и вдруг, волнуясь, растерянно зашагал по комнате, провожаемый спокойным, открытым взглядом ее ярко-зеленых глаз. Потом подошел к рюкзаку, развязал его.

— Есть обычай, чтобы гость дарил что-нибудь хозяевам, — в голове его зазвучали горделивые нотки. — Вот и я принес вам подарок. Я его сделал сам. Мне потребовалось несколько лет, чтобы научиться… несколько лет… Вот этими неумелыми руками. Я мастерил его долго, почти три года.

Марва взглянула на подарок и побежала из комнаты в сад. На площадке, облокотившись на перила, она закричала:

— Мама, папа, наш гость принес нам подарок! Часы, чудесные часы с птичкой. Она будет куковать и показывать, который час.

Внизу послышались быстрые шаги и затем голос Мэри:

— А мне можно посмотреть? Пожалуйста, я очень хочу посмотреть подарок.

Запыхавшаяся, с блестящими глазами, она чуть не бегом поднималась по лестнице.

Он ждал их в комнате с подарком, сделанным собственными руками. Плечи его распрямились, он весь приосанился, точно принимал парад. Часы, чуть вздрагивая, тикали в его руках. Птичка начала куковать. Раз, два…

Мыслитель

(Пер. М. Литвиновой)

Высокий крутой холм, вершина которого поросла лесом, возвышался над равниной в лучах палящего солнца, отбрасывая густую тень на полоску земли, за которой начинались джунгли.

На почти отвесном его склоне, как раз посередине, прилепился огромный серый утес, напоминавший фигуру великана, погруженного в размышления. Этот утес, неровный, щербатый, изъеденный водой и ветром, так разительно походил на гигантскую статую человека, занятого решением мировых загадок, что еще со времен исчезнувших чиапасеков назывался «Мыслитель» и внушал суеверный страх.