Юрий Петухов - Погружение во мрак

Дил расхохотался, сверкая вставным бриллиантом.

– Обижаешь, Крузя, – выдавил он сквозь смех, – на этот камушек тысяча таких как ты и я могуг пить тысячу лет, обижаешь!

Арман промолчал, тупо глядя на обгрызанные ногти.

Еще через минуту он процедил:

– Афродита живет в Дублине, улица 12-12, Большой тупик.

– Вот видишь, все вспомнил, – обрадовался Дил. – Эх, поднес бы я тебе стакашек, Крузя, но ведь нельзя, сам понимаешь нельзя!

– Ну и не надо, – оборвал его Арман.

В Дублине они сели прямо на развалины исполинского суперунивермага Сола Вырока, вот уже третье столетие господствовавшего по всему Сообществу. Империя его торговых гигантов не знала ни границ, ни пределов, поговаривали, что Вырок связан с Восьмым Небом, но говорить могли что угодно, доказательств не было. Император-торгаш никогда не восстанавливал свои суперунивермаги, состоявшие из шести ярусов: двух нижних сверхсупермаркетов для городской голытьбы и четырех верхних этажей, закрытых и обслуживающих народец покруче, от просто состоятельных людей до настоящих богатеев – обычно на два верхних яруса не пускали никого, даже полицию, даже представителей правосудия, там жили, продавали и покупали по своим законам. Когда суперунивермаг разваливался, его бросали. Новый строили в новом месте, если вообще город мог себе пэзволить покупать что-то в Империи Сола Вырока.

Дублин обнищал и померк еще полтора века назад. Но развалины оказались самым удобным местом. Бот мягко опустился на пластиконовую беломраморную плиту, подняв тучи пыли.

– Надо было лететь до этого паршивого тупика! – недовольно проговорил Дил. – У меня нет времени шляться пешком!

– Там не стоит ничего оставлять, – пояснил Арман.

– Бот закодирован, имеет кучу охранных систем!

– Во-первых, не все системы допускается включать на Земле, ты, наверное, забыл, – не менее раздраженно начал Арман-Крузя, – а во-вторых, его все равно уведут!

– Черт с тобой, пошли!

Дил проверил оружие в карманах и под мышками, и они направились на улицу 12-12 в Большой тупик. Идти было далековато, но не это смущало Дила Бронкса – он не любил всей земной мерзости, убожества, которые ему казались гноем, выдавленным из чьего-то упитанного, холеного, но все же больного тела. Само тело таилось за семью заборами и семью печатями, там, куда нищету и убожество не допускают, но гной из него тек повсюду, по этим улицам, заваленным никогда не убирающимся мусором, по площадям-помойкам, по развалюхам-хижинам, по переулкам, тупикам, закоулкам... повсюду! Недаром Дил бежал от этой грязи в Космос, недаром он вылизывал и холил красавицу-станцию, свой Дубль-Биг. А сейчас, благодаря Ивану, его вновь швырнуло в помойку, в мерзость и гнусь.

Он шел, высоко задирая ноги, перешагивая через омерзительных нищих, больных, покрытых лишаями и коростой, дегенератов, тихо хохочущих или не менее тихо плачущих над какими-то своими мелкими горестями, через пьяных... нет, пьяны были они все: и больные, и дегенераты, и нищие. Дилу чудилось, что они сейчас полезут, поползут к его сверкающему боту, изгадят его, измажут своими грязными, шелудивыми руками... Нет, бот не подпустит их на пять метров, там защитное поле. Но все равно, противно, гадко.

– Крыс жарят, – прошептал Арман, втягивая дымок трепещущими ноздрями. – А ты знаешь, Дил, я бы сейчас и от крысы не отказался, ведь мы сидели столько лет на одной синтетике, это же надо – столько просидеть на искусственном дерьме!

– Ну, слава Богу! – улыбнулся Дил. – Ты, кажется, и впрямь приходишь в себя.

Он пнул ногой безногого калеку, явно прокаженного, который ухватил было его за штанину, замычал что-то.

Пнул и плюнул в сторону, скорчив брезгливую гримасу.

– Не обижай их, – посоветовал Арман. – Жизнь сложная штуковина, может, и мы через годик-другой будем ползать среди этих несчастных.

– Ну уж нет! – возмутился Дил. – Лучше в петлю!

– Петля не всегда под рукой оказывается.

– В воду!

– И вода не везде сейчас: в Темзе болото, в Сене болото, даже в Рейне и Дунае, Дил, ядовитое болото, ты знаешь это лучше меня, я давно тут не был.

– И все равно мы Не будем ползать среди них, – сказал Дил. – Скорее всего, нас вообще не будет через годик-другой.

– Не будет?

– Земля кому-то мешает, Крузя, – Дилу не хотелось сейчас пересказывать все, что он слышал от Ивана, не время, но намекнуть можно. – Придет кто-то Извне, и будет судить всех нас. Вот только приговор этого суда уже известен.

– Слишком мрачно, – не поверил Крузя.

– Далеко еще? – решил сменить тему Дил.

– Да вот, пришли уже!

На прибитой к обшарпанной стене дома картонке было коряво выведено на староанглийском «Балтой тупик».

Дил поднял голову вверх – стены домов сходились почти вплотную в черном сумрачном небе. Тут и впрямь негде припарковать бот, Крузя как в воду глядел.

– Она на седьмом или на восьмом, – вспоминал Арман. – Пошли, там разберемся.

Лестницы были загажены донельзя, судя по всему, канализация в этом квартале давно не работала, а самим жильцам было лень ходить по нужде куда-то далеко и они ее справляли прямо за дверями своих квартир.

На седьмом Дил долго стучал во все двери. Никто ему не открыл – и тогда он, одну за другой, вышиб все четыре. В двух халупах никого не было, мусор, грязь, мыши. В двух других по кучам тряпья ползали дебильные, уродливые дети с огромными лбами, слюнявыми губами и бессмысленными глазенками.

– Пошли выше!

На восьмом и девятом они тоже ничего не нашли.

Зато на десятом дверь была отперта. А за ней два какихто жирных мужлана тискали смазливую кудрявую бабенку лет пятидесяти. Бабенка хихикала и закатывала глаза, высоко задирала голые ноги. Квартира была обставлена и не совсем бедна, по углам стояли цветастые коробки с разнообразной дешевой едой и дешевым пойлом, коробки были разукрашены донельзя, как и все дешевое и некачественное. Мужланы на вошедших внимания не обратили, а сама бабенка махнула рукой.

– Афродита! – с ходу крикнул Крузя.

Мужланы обернулись, но не привстали с широченной кровати, на которой и происходило дело.

– Чего надо? – сипло спросила бабенка.

– Нам нужен Хук Образина! – мягко ответил Дил.

Один из мужланов встал, поддернул черные широкие штаны и двинулся к вошедшим вихляющей походкой.

– Образина должен мне три монеты, – гнусаво протянул он, глядя изподлобья взглядом приценивающегося к жертве жулика.

– Не болтай! – взвизгнула бабенка. – Я просто вышвырнула его вон. Этот подонок пропил все мое белье! За одну неделю! Это же с ума сойти!

– И все-таки он должен мне три монеты! – настаивал на своем жуликоватый мужлан.

– Покажи, где он – и получишь три монеты, – сказал Дил Бронкс. Он отдал бы и четыре, лишь бы побыстрее уйти отсюда.