Александр Розов - Неандертальский томагавк в астроархеологии

— Ура Ивану Ефремову! — крикнула Тахэ.

— Не все так просто, — ответила Рами, — в вашей любимой «Туманности Андромеды» есть странная штука: культ ответственности в сексуальных отношениях.

— А ты считаешь, — спросила Олла, — что к сексу можно относиться безответственно?

Рами улыбнулась и подмигнула афро-европейской метиске.

— Я считаю, что ответственно надо относиться даже к настройке робота-кофеварки. Но, понимаешь, ответственность хороша в меру, иначе она превращается в обыкновенную глупость, или трусость, в безответственную позицию типа: «может, я к этому не готов, лучше я вообще ничего не буду делать». Если так относиться к любым человеческим отношениям, то у тебя и друзей не должно быть. А вдруг ты их обидишь? Вот, в эпоху индастриала был резон особой ответственности в сексе. Тогда существовала проблема нежелательной беременности, и проблема как прокормить ребенка, но у вас этого нет.

— Но, — заметил Нил, — у нас есть дисциплина желаний. Сексуальные желания это ведь инстинкт, правда? А человек не должен быть рабом своих инстинктов.

— Ты сам придумал вот это, про раба? — поинтересовался Хольм.

— Нет, — признался условный спартанец.

— Тогда подумай на досуге: должен ли человек быть рабом чужого мнения? Знаешь, у инстинктов есть кое-какая заслуга перед человечеством. Благодаря инстинктам, люди выдержали борьбу за существование, длившуюся более миллиона лет, создали первое организованное сообщество и первые орудия, и расселились по планете. А у субъекта, который придумал эту фразу про раба, нет перед человечеством никаких заслуг. Мне кажется, это наводит на некоторые размышления.

— Я обязательно подумаю, — пообещал Нил, — но я хочу понять: ты считаешь, что надо потакать своим инстинктам?

— Объясняю, — сказал шкипер, — в основе любых человеческих мотивов лежит какой-то инстинкт. Когда ты, под диктовку старших, подавляешь инстинктивное стремление к удовольствию, это у тебя работает инстинкт подчинения доминантным особям в стае. Между прочим, у высокоразвитых шимпанзе, доминирующая особь, слишком сильно увлекшаяся диктовкой, может получить по морде от двух-трех особей рангом пониже, которые объединяются, чтобы восстановить меру. Опять же, инстинкт. Такие дела.

— Хотите узнать об этом больше, — добавила Рами, — читайте книгу «Лезвие бритвы».

— А кто автор? — спросил Рен.

— Кто-кто… — бортинженер улыбнулась, — Иван Ефремов.

32

Земля

Остров Мадагаскар

И особенности полетов над океаном

Сигни всегда считала себя наблюдательным человеком и, кажется, видела всех, кто сейчас болтался по площадке центрального зала маленького аэропорта Тамасино. Но, именно этого персонажа она, почему-то не заметила, хотя заранее знала его внешность (полисмен Флют, парень среднего роста, обычного телосложения, этнический голландец-африканер лет на вид примерно 30, лицо круглое, волосы темные, глаза серые, нос курносый, особых примет нет). Он возник откуда-то сбоку и жизнерадостно объявил.

— Привет, Сигни, меня зовут Флют, я много болтаю и постоянно хвастаюсь. Если тебе надоест, просто скажи: «заткнись, Флют», и я заткнусь на некоторое время и, кстати, ни капли не обижусь.

— Привет, Флют. Ты специально подкрался?

— Да. Знаешь, Сигни, я классно умею подкрадываться. Наверное, я лучший спец во всей полиции Мадагаскара в области подкрадывания. В области пилотирования, кстати, тоже. Реально, я считаю, что равных мне пилотов на этой планете человек пять.

— А пилоты лучше тебя есть? — слегка ехидно спросила она.

— Да. Была одна девчонка, американка, Эмили Эрхарт, и два парня, Чарли Линдберг, тоже американец, и Эрих Хартман, германец. Но их уже нет. Умерли в позапрошлом веке.

— Чертовски жаль, — Сигни вздохнула, — Береги себя, Флют, ты последний великий пилот в истории.

— Ага, спасибо, — он открыто улыбнулся и кивнул, — Раз ты так говоришь, я буду стараться. Кстати, может, пойдем в красно-синий сектор? В смысле, где специальный авиа-отряд морской полиции. Мы летим оттуда. Ты, как общественный контролер, считаешься … Ну, короче, как народный трибун в древнем Риме. Вот поэтому тебе дали самого лучшего из живущих пилотов. В смысле, меня. Кстати, это мое последнее боевое задание в морской полиции Мадагаскара. Я буду на Борнео сдавать экзамены на космос. Сдам, разумеется. Понимаешь, я, скорее всего, лучший астронавт, просто этот мой талант еще не раскрыт.

Вопрос о том, является ли Флют лучшим пилотом в новейшей истории, выглядел очень спорным, но стандартный полицейский «Аэро-Тайгер» он поднял в воздух изящно, как отметила про себя Сигни… Скоро в дюжине километров под ними, уже уползало назад однотонное сине-серое полотно океана. До Борнео было около 7000 километров, или примерно три часа полетного времени. Флют болтал почти непрерывно — о яхтинге и настольном теннисе, о полетах и пилотах, о рыбалке и вообще, о чем угодно. Он (как подумала Сигни) один мог бы заменить весь коллектив развлекательной TV-студии…

Сигни, конечно тоже поболтала — а как же? Например, история, как команда Великого Кольца, с центр-форвардом Туллом из Дабао, растерзал на матче по фаболо команду Юрского Периода, а затем и команду Марсианских Треножников. В общем, с «лучшим пилотом» получался отличный веселый флейм, и ничто не предвещало проблем, но…

…Примерно в середине второго часа полета «Аэро-Тайгер» внезапно вздрогнул, и на пульте погасли все индикаторы, включая экран бортового компьютера. А затем небо и океан завертелись вокруг них, как на экстремальном аттракционе.

— Первый раз такое вижу, — сосредоточенно произнес Флют, тыкая клавиши на пульте (совершенно безрезультатно, как оказалось).

— Блин! — выдохнула Сигни, — Мы падаем!

— Сейчас перестанем, — ответил он, и резким ударом разбил крышку на какой-то стойке чуть справа от себя, где оказался штурвал старомодного фасона, — тут аварийное ручное управление. Ему-то электричество не нужно.

— А двигатель? — прошептала она.

— Двигателю, — ответил он, — электричество нужно. А электричества нет, поэтому он не работает. Считай, мы пересели из хорошего самолета в очень плохой планер.

— Насколько плохой? — опять шепотом спросила она.

— Настолько, Сигни, что будь за штурвалом менее гениальный пилот, чем я, никаких шансов спастись не существовало бы.

— Блин! Ты еще можешь шутить?

— Я не шучу, — чуть обиженно пробурчал он, — я серьезно.

…Когда высота упала до двух тысяч, Сигни спросила:

— Ты хочешь сесть на воду?