Александр Тюрин - Меч космонавта (tmp)

Ее сразу провозгласили царицей бала, а потом государыней всея большой и малой Темении. Три ночи пиршеств, мазурок и вальсов, бряцания оружием и провозглашений великого похода во исполнение великих чаяний. Но едва вельможи узнали, что Космика не даст ни сил, ни средств, то сразу стушевались. У того старость, у сего подагра, у третьего дети малые по всей стране. Пожилой храмовник по имени Северин Касьянович присоветовал "царице" поскорее расстаться с благородной публикой, отставить идею о великом походе, дабы не повторить судьбу князя Ишимского, а напротив действовать малыми и незаметными силами, состоящими из лихих "отмороженных" воинов, живущих оружием. Заиметь надобно в каждом селении надежных людей, намастачиться в скрытой переброске, сосредоточениях и рассредоточениях сил, создавать лесные укрепрайоны, состоящие из землянок, схронов, подземных ходов, вороньих гнезд, ловушек и капканов - для "посторонних лиц". Найти господ состоятельных, мало зависимых от властей, типа мясников и пивоваров, кои смогут подкармливать повстанцев. Ну и наконец обрести великого светлого мага, который сломает хищный лед.

Потом настала менее блестящая, но все же интересная жизнь: лесные тропы, казаки-разбойники, налеты и засады, ночевки на деревьях и в землянках, ядовитые гады, дикие звери и полудикие люди, кои привыкли после сытного обеда чистить зубы кинжалом. Но сегодня осталась "царица" Марина-Катерина совсем одна, да еще в виде кусочка сыра, а крыса жутко большая и страшная. Фома стал нечеловеком, Марк-27 никогда и не был настоящим человеком, Соня же - дочь всей империи.

- Эй, замерзла поди, - раздался молодой приятный голос.

Сперва помыслилось, что некто, демон или человек, застал ее врасплох, закутанной, запеленутой. Из-под башлыка и накидки сейчас видела она толико полоску земли подле своих ног. Вторая мысль была об оружии, но ежели рукоять меча нашарилась сразу, то с пистолем оказалось хуже. Ладно, решила Катерина, попробуем атаковать одним мечом - внезапно, как показывал ей храмовник Северин. Разлетелись накидки и через мгновение клинок был приставлен к горлу неожиданного собеседника, аж кровь потекла из небольшого надреза. Марина-Катерина отметила с удовлетворением, что на сей раз она не сплоховала. Впрочем, и незнакомец, судя по всему, не питал никаких враждебных намерений. Молодой, стройный како тополь, одного с ней роста - немаленький для теменца; глядя на его одежду и амуницию - вольный охотник или казак.

- Царица, - узнал ее неизвестный человек, - меня зовут Скрин. Я - свой.

Ей показалось, что она видела его в каком-то из зеленых отрядов.

- Как здесь очутился? - чиркнула она резким "царским" голосом.

- Троха Кабан послал меня на разведку к Сидиромово, проведать нет ли там холодильщиков и "черных". Когда до деревни совсем немножко оставалось, заприметил странный шар, он на ветке висел и был как… осиное гнездо, что ли. Подошел поближе и тут меня скрутило, а шар вдруг раздулся, в нем открылась дыра, здоровая как дупло у дуба, ну, меня туда и втянуло. А вослед такая тошнота, едва не блеванул, и голову закружило, и я прямо как растекся. Егда очухался, почал пробираться в Сидиромово, но там вместо мужиков какие-то ходячие мертвецы. Побродил изрядно, в Тимохино вообще никого не сыскал, но неподалеку видел кости побитых насмерть людей - се наши были, зеленщики, - и вот тебя встретил, царица, слава Богу.

"Царице" хотелось верить словам Скрина, лицо его выдавало бывалого, но довольно прямодушного человека. Известен был ей и Троха Кабан, главарь одного из зеленых отрядов, каковой кантовался в лесах неподалеку от Сидиромово. Впрочем "царица" покидала еще вопросы насчет Трохи и его отряда. Скрин же ответствовал правильно в тех случаях, когда должен был знать, и не сказал того, чего не имел права ведать.

Окромя того, новый человек проворно устроил настоящий костер, добыл острогой несколько карасиков из озера и сварганил неплохую ушицу. Обед обернулся дружественной пирушкой. Скрин, кстати, не разу не перешагнул границ дозволенного даже в рассказках о своей повольничьей жизни и выказывал только преданность. Когда веселая трапеза была в разгаре, покачнулась вдруг земля и крупная зыбь покрыла озеро.

Что-то тряхнуло мир, созданный Фомой, непонятное творилось в его недрах или на его границах, где-то высвобождалась доселе связанная сила и, проходя вдоль перепада потенциалов, сотрясала организованные структуры. Еще толчок и водяной вал, дотянувшись до "царицы" и воина-зеленщика, облепил сапоги тиной.

- Тикаем, царица, - Скрин потянул Катерину-Марину за рукав и она решила, что довериться опытному лесовику будет правильным.

Близость холма была опасной, потому что с него катились валуны, один крупнее другого и вообще казалось, что в глубине его просыпается с кряхтением и потягушками некое могутное чудище. Однако и лес не выглядел менее устрашающим, деревья в три обхвата прыгали как чертики на пружинках, а те, что в два охвата, бессильно валились. Потому, едва увернувшись от нескольких упавших стволов, беглецы выскочили из чащи на опушку. Оставалась последняя более-менее приемлемая дорога по узкому лугу, но и там земля превратилась в подвижную гущу, напоминающую кашу на огне. Ноги вязли, застревали и даже проваливались. Однако крепкая рука воина всегда выручала "царицу", да и кроме того он умело подбирал направление.

Потом заметно стало, что не токмо "царица" с вольным зеленщиком несутся сломя голову, но и земля движется под ногам. Будто ее кто-то скручивал как свиток ино сдирал словно кожу с черепа. Тут настоящая жуть обуяла Марину-Катерину и склизко протекла в каждую жилку, заставив зашататься. Даже две мысли не могли сцепиться вместе, отчего "царица" безропотно дала Скрину потащить себя в какой-то мшистый овраг. Тот становился все глубже и глубже, словно рана от сабельного удара, инда породы почвы становились все более красными. Марина-Катерина не прочь была остановиться, но воин своей сильной волей и мощной десницей увлекал за собой. В какое-то непрекрасное мгновение слои земли сдвинулись и закрыли бегущих сверху. Скрин не останавливался, он бежал и бежал по подземельям, озаренным багровым сиянием, словно был уверен в скором выходе - и не только на свет, но также из корчащегося золотого мира. А "царице" все более казалось, что она живьем попала в нутро какого-то левиафана. Впечатление усиливали и густые слизневидные капли, кои падали и стекали со стен тоннелей, и провисали на манер нитей, и как будто способны были ползать. Наконец бег закончился тупиком в некой каверне, то ли пещере, то ли полом органе громадного тела.

- Я не верю, что отсюда есть выход, чертов Фома, - произнесла "царица" дрожащим голосом.