Владимир Перемолотов - Долететь и вернуться

Куш был велик. Он вздрогнул, представив себе бескрайнюю страну, раскинувшуюся от Замской трясины, до пустынь Юго-Запада. Города, деревни, храмы Братьев по Вере… Империя лежала перед ним словно прекрасная женщина. Желанная и покорная. Власть! Это была власть над людьми, над пространством, над временем.

Это короткое слово волной прокатилось по жилам, заставляя спину распрямляться, а челюсть воинственно выпятиться. Машинально он посмотрел на разрушенную башню. Огрызок стоял на месте и еще дымился. Трульд был прав! Теперь это было возможно! Но он осторожничал и не спешил согласиться.

— Зачем мне горло нашего обожаемого Императора? Я вообще не люблю никого держать за горло.

В этих словах была явная двусмысленность. Их можно было повернуть и так и эдак.

Трульд понял, что от него ждут большей откровенности, и ответил прямо, как и подобало рыцарю и тайному заговорщику:

— Действительно. А зачем нам тогда и сам Император? Разве наши предки не менее родовиты? Твои единороги прошли путь больший, чем его вепрь…

Это было так неожиданно, что Хэст пришел в себя. Он оглянулся. Трульд, напряженно наклонившись вперед, смотрел на него, ожидая окончательного ответа. Но Хэст не стал спешить.

Кровь прилила к его лицу. Со стеснившимся дыханием он подошел к окну, отодвинул створку. Взгляд его сразу уперся в башню. Костры, горевшие у подножия, освещали разодранную трещиной стену. Он ощутил трепет от понимания, рядом с какой силой он находился все это время. Но они были его силой лишь до тех пор, пока их пути совпадали. Он тряхнул головой. Недоверчиво посмотрел на стол, пересчитал кувшины из-под вина. Уже спокойно усмехнулся. Семь кувшинов каспедийского и горячие слова нового родственника заставили его забыть реальность. Возвращаясь к ней, он сказал:

— Осталось только уговорить колдунов помочь нам.

Может быть, ты уже знаешь, как заставить их делать то, что тебе нужно?

— Не тебе, а нам, — поправил его Трульд. Огорчение, прозвучавшее в голосе Хэста, лучше всяких заверений показало ему, что слова брайхкамера попали на добрую почву. — Нам нужно заставить колдунов делать то, что нужно нам!

— Заставить? — Маввей усмехнулся. — Ты можешь представить, что сотворит с замком господин благородный Штурман, если ему не понравится твое предложение?

Он посмотрел на Трульда. Тот сидел далеко от окна и от стены. Но даже оттуда было видно, как побледнели его щеки. Хэст вспомнил ряд бочек, сметенных взглядом колдуна, и улыбнулся. Да! Трульду нынче здорово досталось…

— Вряд ли он сделает это, если будет знать, что его неповиновение отзовется на его родственниках.

Трульд говорил твердым голосом, но Хэст видел, что он убеждает сам себя.

— Раз они так любят друг друга, может быть, угрожая смертью одному из них, мы заставим служить нам других? Жизнь достаточно привлекательная приманка даже для колдуна. А если мы добавим к жизни золото, то приманка станет еще более привлекательной…

Хэст в замешательстве потер щеку. Не говоря ни «да», ни «нет», он сообщил Трульду:

— Золото на них не очень-то действует… Я уже проверял. К тому же они дворяне.

Тот, словно разглядев согласие в этих словах, улыбнулся:

— Любой из нас, включая Императора, предпочтет богатую жизнь позорной смерти. Не думаю, что колдуны пекутся из другого теста.

Хэст промолчал.

— Ты не сердись, — сказал тогда новый родственник. — Я там кое-что приказал предпринять…

Тишину за окном разрезал певучий звук. Трульд встрепенулся:

— Это Винтимилли. Я вызвал его к Башне Трех Любовников. Он хочет видеть тебя.

…Хэст опустил факел так, чтобы пламя освещало его лицо. Винтимилли был недоверчив. Он прожил такую долгую жизнь только потому, что был недоверчив, и многое из того, что другим людям (впоследствии непременно покойникам) казалось очевидным, он не принимал на веру. Хэст по праву гордился своим вассалом. Всадники, числом около двух десятков, стояли внизу, под башней. Все, как один, были закованы в латы альригийской работы с золотистой насечкой по бокам. Факелы в руках оруженосцев отбрасывали тусклые блики на помятое боевое железо, и насечки красиво искрились, создавая ощущение прохлады. Ночной ветер раскачивал перья на шлемах командиров, окружавших Винтимилли. Лица их были сосредоточенны, словно они понимали важность того, что сейчас должно произойти. Винтимилли, выделявшийся из группы своей белоснежной бородой, привстал на стременах. Конь под ним попятился, и Хэст понял, что всадник непроизвольно сжал его бока ногами, и обученный боевой конь, как и полагалось, попятился. Хэст ждал, что Винтимилли, как это полагается, спешится, встанет на колено и обнажит голову, но тот не сдвинулся с места.

«Старый подагрик», — подумал Хэст, но, спохватившись, не пустил на лицо выражение недовольства. Вместо этого он крикнул:

— Благородный Винтимилли! Я не сомневался, что ты и твои люди выполнили свой долг!

Конь под Винтимилли чуть вздрогнул.

— Я благодарю тебя. Но теперь все закончилось. Мне больше не нужна защита. Трульд стал моим родственником. Завтра после восхода солнца я жду тебя в замке.

Он сказал все, что хотел. Теперь он хотел услышать ответ. Он пришел очень, очень быстро.

— Это морок! — закричал Винтимилли. — Колдовское наваждение! Колдун Трульда вызвал его, чтобы заморочить наши головы.

Воины заволновались. Хороший солдат не боится врага, но колдовские штучки, против которых бессилен меч, могли испугать любого. Их руки задвигались, совершая охранительные движения.

— Они держат нашего доброго хозяина взаперти, а сами подсунули нам порождение здешнего колдуна!

От удивления его брови встали домиком. Хэст был уверен, что Винтимилли узнал его.

— Ты сумасшедший! Я — это я!

— Если ты, презренный морок, скажешь, сколько зубцов на Терновой башне моего замка, то я, пожалуй, стану разговаривать с тобой дальше.

Хэст начал понимать, что старый воин явно над ним издевался. Он привстал в стременах и картинно приложил руку к уху.

— Ну, отвечай проклятый морок! Или ты думаешь, что мой благородный господин ни разу не был в замке своего верного вассала?

Хэст озадаченно молчал. Конечно, он был в замке Винтимилли, но чтобы считать зубцы на башне… Это было здорово придумано. Надо было отдать должное этому старому подлецу. Для тех, кто собрался там внизу, их курятник был исхожен и исчислен, и у них не было никакого сомнения, что все кругом знали об этом.

Винтимилли вскинул руку. Горнист прижал к губам горн. Серебряный звук взлетел в воздух. Отряд расторопно повернулся и поскакал назад, к шатрам. Чуть поотстав от группы, Винтимилли бросил Хэсту: