Олег Измеров - Дети Империи.

– Как в «Мертвом сезоне» – «Никогда не снимайте эти часы».

– Ага. Я эту картину точно так же видела, как ты – «Трое в одной лодке».

– «Трое в лодке» я видел. Только с Мироновым, Ширвиндтом, и…

– …И почему нельзя было их снимать? – Она повернулась к нему и мягко положила ладонь правой руки на его затылок, взъерошив волосы.

– Там в часах был передатчик. Это фильм про разведчиков.

– Понятно. «Блоха».

– «Жучок».

– Опять ты с этими терминами Ю-Эс-Эс… Нет, это что-то ненормальное. Ты уходишь от меня в ночь…

– Под утро.

– Какая разница? Уходишь навсегда, к другой, я должна чувствовать себя брошенной любовницей… а я вот счастлива оттого, что ты нашел семью. Свободна и счастлива, как птица в сверкающей вышине майского неба. Но так же не бывает?

– Ну почему? Может, ты просто слишком долго жила тем, что старалась заглушить прошлое работой, а сейчас вдруг поняла, что все ушло, и что ты можешь просто жить, и скоро весна… так, наверное?

– Не знаю… это не только состояние души, это какая-то физическая легкость и невесомость… что-то непонятное.

– Наверное, просто эндорфинов прибавилось.

– Чего-чего прибавилось? Я не знаю этого слова. Это что, наркотики?

– Ну, их только в семидесятых откроют. Это такие вещества, которые вырабатывает сам организм, подкорковые ядра мозга.

– Ну-ну, рассказывай… – Зина придвинулась к нему, приподнявшись на локте левой руки, ее тело слегка, дразняще коснулось Виктора, и от точек касания по нему словно растекся электрический заряд.

– Они борются со стрессами, нормализуют давление и частоту дыхания, работу почек, пищеварительной системы… ускоряют заживление тканей, повышают сопротивления нагноениям…

– Рассказывай… рассказывай…

– Разные эндорфины вырабатываются при возбуждении разных рецепторов… ну, я не врач, я точно не помню, что-то там с синапсами… возможны синтетические аналоги для обезболивания, реабилитации людей после экстремальных ситуаций, лечения наркомании… в общем, это все, что я слышал. Да, были открыты при изучении китайской медицины, когда обнаружили, что лекарства, которые блокируют действия обезболивающих наркотиков, снижают эффект иглоукалывания… не знаю, правда, насколько это объясняет…

– Ты… ты… – Зина порывисто прижалась к нему, обняв обеими руками и шептала: – Миленький мой… Хороший… Радость моя… Ты не представляешь, что ты сказал… это целое направление… – ученый и женщина сочетались в ней самым невероятным образом.

– Тогда еще одну инъекцию эндорфинов… если не боишься…

– Нет, не боюсь… мне нравится, когда ты делаешь такие инъекции… даже очень…

-…Ну как, готовы к переходу?

Было двадцать первое февраля, раннее утро и площадь перед станцией Орджоникидзеград покрывали свежие мазки чистого, белого сухого снега; снег мелкой иглистой мукой вился в лучах фонарей, летел вдоль земли, подхваченный ветром, замирал застругами на сугробах, белым дымом сползал с крыш и колол щеки вместе с несильным февральским морозцем…

Еще вчера Виктору выдали его китайскую куртку, не обнаружив в ней ни бацилл, ни контактных ядов, вернули мобильник, паспорт и российские деньги, взамен забрав и оприходовав остаток местной валюты, документы, оружие, боеприпасы, и остальные местные вещи – кроме часов для Зины. Сегодня он ждал увидеть на этой площади толпу ученых, машины, аппаратуру, прожекторы и еще бог знает какой антураж научно-фантастических фильмов, но площадь была пустынна, как белая скатерть, и вокруг никого не было видно, кроме майора Ковальчука.

– Видите колышек? По моему сигналу начинаете идти, так, чтобы на счет «Пять» быть не далее одного метра.

– Понятно. И как это все действует?

– Понятия не имею. Ученые сказали, что есть точка перехода, она возникает случайно в пространстве и времени, но можно предсказать необходимую. Как настроение перед переходом?

– Нормальное… как-то не верится.

– Мне тоже, но посмотрим. А вы эффектно уходите – Нелинова с нашей помощью уже половину АМН подняла с постелей по поводу ваших эндорфинов. Еще не открыли, но уже наметили направления поиска возможных влияющих факторов – от акупунктуры до джаза, поставили вопрос о всесоюзной системе эндорфинной гигиены и планирования здорового общественного счастья…

– Что?

– Ну, эти ваши эндорфины, помимо всего прочего, отвечают за ощущения радости и счастья. Вы же сами рассказывали. Так что можно регулировать ощущения счастья в обществе, так, чтобы не было упадочнических настроений, но не чересчур, конечно, а то так и смысл творчества и любви потеряется.

«М-да, дал в руки технологию. Как у Стругацких: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный». Вместо счастливого будущего – разумно счастливое настоящее. И, самое главное, управляемое. Кому-то можно дать вечный кайф, кого-то сделать несчастным или вообще зачморить. И в чьих руках это завтра будет? И вообще, успеет ли даже такое счастье к людям, или через час над Брянском повиснет атомный гриб?»

– Время! Приготовьесь!

– Готов.

– Начинаю отсчет! Пять…

Виктор сделал первый шаг.

– Четыре… три…

Колышек приближался. Снег под ногами как-то предательски скрипел. Только бы льда не было – не хватало растянуться.

– Два…

Вот уже недалеко. Надо чуть шаг пошире.

– Один…

Рядом. И?

– Но…

Из-под ботинка брызнула вода и снеговая каша.

– Ч-черт, лужу как-то не заметил…

Впереди и слева от Виктора стоял серый квадрат силикатной пятиэтажки с продмагом на первом этаже. Каким милым он ему показался в этот момент!

Роковой вокзал стоял сзади на своем месте – перекрашенный и без звезды на шпиле. Виктор на всякий случай вошел в кассовый зал через другую дверь. Внутри все было, как и в его времени.

Приключение закончилось.Началась его обычная жизнь. И в этой жизни надо было взять билеты.Касса с евроокнами и пластмассовым подоконником казалась даже какой-то не совсем знакомой. Виктор спокойно дождался ее открытия, и, как старому знакому, обрадовался монитору системы «Экспресс». Кассирша была не выспавшаяся и немного путалась, пока набирала и распечатывала разноцветные бумажки, но Виктор был готов простить ей все.Он чуть не поскользнулся на обледенелом пешеходном мосту, вспомнив, что и в нашем времени надо быть осторожным. Каждый шаг по Бежице теперь напоминал ему о возвращении.Вот длинное здание Тимашковых с рекламой и стоянка частных авто со шлагбаумом.Вот серый прямоугольник общаги, населенный ИЧП, на месте старой церкви.Паутина троллейбусных проводов вместо трамвайных рельс.Строящееся здание напротивв почты и бетонные глыбы универмага.Силикатная застройка Куйбышева – она как-то ниже стоявших здесь сталинок.Зеленая хрущевка, одна из первых в Бежице.«Китайские стены» по 22 Съезда КПСС.За Институтом и магазином бытовой техники Виктор повернул на Орловскую.Он шел в сторону Десны.Он шел домой.Уже совсем недалеко от дома, когда он шагал мимо детской площадки, той, что напротив аптеки, его окликнул молодой высокий человек в такой же, как и у него, китайской куртке.

– Виктор Сергеевич, можно вас на минуту?