Ольга Онойко - Доминирующая раса

«Куда катится мир?»

Ха!

Прелесть, что за старый хрен.

Хронический стресс, надо же. Инфантилизм. А то, что сорокалетний мужчина не может выговорить три обычнейших слова, — это не инфантилизм?

Или мне их говорить первой?

4

Волнения утихли. Война начала переходить в карательную — в пространствах Ареала чийенкее. Она могла затянуться надолго, потому что зачистить территории планет куда сложнее, чем космос. Но чийенки представляли много меньшую опасность, чем ррит когда-то. Можно было не сомневаться в победе.

Зато сами чийенкее не имели шансов на пощаду. Ибо не являлись производителями ценного продукта, как ррит. Они могли рассчитывать только на милосердие х’манков, вещь мифическую.

Или на постулируемую в Декларации «ценность всякой разумной расы».

То есть на место в зоопарке.

Когда люди захотели получить врага — они его получили. Очень быстро. Теперь доминирующая раса Галактики сможет какое-то время спокойно решать проблемы своей коллективной психики. Истреблять, подавлять, указывать на место; одним словом, доминировать.

И это будет прекрасно.

Безымянный рыбацкий поселок переименовали в Джеймсон.

Восстанавливали Академию.

Здесь было самое удобное место, даже удобнее, чем прежнее, в Аризоне. Отличный климат, все коммуникации, питомник под боком, а ближайший крупный населенный пункт — на другом берегу океана.

Для того, чтобы разобраться со всеми документами, пришлось снова подключить Криса. Мне на него молиться было впору: что бы я без него делала? Снова без всякой задней мысли оформилась бы как ассистент, и заработала бы кучу проблем… Пока что я числилась экстрим-оператором с семитерранского флота и была отправлена в отпуск по ранению. Положение давало мне огромные преимущества как в смысле прав (солдат Урала — это звучит гордо), так и в смысле финансов. Когда я впервые получила семитерранскую зарплату, то испугалась, не перепутали ли чего. Даже проверила.

Через две недели пришло подтверждение: я получила индикарту Урала.

Игорь, смеясь, подошел и с официальным видом пожал мне руку. У него тоже была двойная карта, Земли-2 и Седьмой Терры, но с правом приглашать новых семитерран из числа родственников и супругов. Так что Анжела уже готовилась сдавать экзамен по языку.

Подобную беспрецедентную ситуацию могли позволить себе только уральцы. Официальным языком Ареала был SE, и даже земная страна с тысячелетней историей не имела права обязывать своих граждан учить какой-то другой язык. А здесь всего лишь колония…

Но они могли себе это позволить. Даже до войны. А уж теперь — в особенности.

Потом мне пришло в голову не очень веселое соображение. Я ни с кем не стала им делиться, зачем огорчать людей? И все-таки… протекторат над Россией уральцам, может, и отдадут. Но их претензии на территории Сибирской республики и Дальневосточной Федерации — анахронизм. Там сейчас нет ни одного русского. Это уже давным-давно сателлиты Японии и Китая, и куда деть всех тех людей, которые там родились?

Джунгли подступали к самому пляжу; листва шелестела, волны шуршали галькой. Древесная тень пахла неземными цветами. Солнце уходило в теплые ладони заката. Чуть одаль, у коряги, на гальку до половины вылезла рыба и как завороженная смотрела куда-то в лес, приподнявшись на передних лапах.

Картина была похожа на предсмертный бред. Изумляюще точно, в подробностях, похожа на то, что мне чудилось в сброшенном отсеке «Искандера». Впору было зажмуриться и помотать головой.

— Лучше пойти поплавать, — смеясь, ответил Дитрих. — Или нет! Попробуй изловить вон ту рыбу. Сразу поймешь, что все настоящее…

Идея изловить рыбу руками меня просто захватила, и я уже рванулась на охоту, когда германец поймал меня за талию и развернул к себе.

— Подожди, — сказал он серьезно.

Набежавшая волна скрыла медитирующую рыбу. Та неуклюже повернулась, нырнула в воду и уплыла по своим делам. Подул ветер и стих. Бесстрастное желтое солнце все плыло и плыло на запад.

Я держалась за Дитриха, как за дерево. Повисая на могучих руках-ветвях. Он был живой, сильный и жаркий. Он был — вечер, океан, свет. Мировой ясень Иггдрасиль…

— Ну, спасибо, — иронично сказал мастер, почти касаясь губами моего уха. — Дерево, надо же. А раньше был Зигфрид.

— Откуда ты знаешь? — удивилась я. Никому такого не говорила, только думала, и то один раз…

— Телепат, знаешь ли.

— Но люди друг с другом не могут…

— Но я же тебя люблю.

Вот и все.

Потом мы сидели на пляже, глядя, как солнце опускается за горизонт, и пытались найти отличия с вечерней зарей у моря Древней Земли. Сошлись на том, что здесь солнце кажется чуть меньше. А может, мы позабыли, какое там солнце — возле драгоценного сердца Ареала.

И разговор у нас, сумасшедших людей, в конце концов, ушел весьма далеко от канонов мелодрамы. Впрочем, на то оно и кино, чтобы все в жизни было не так. В кино, между прочим, экстрим-операторы выглядят как женщины-вамп, поголовно имеющие черный пояс, и кидаются в драку по поводу и без повода.

Дитрих полусидел, опираясь о толстый ствол, а я лежала у него на груди.

Мы обсуждали стратегию.

— И почему Центр выдал мне задание на уничтожение Хейнрри, если оба они, и глава Центра, и Док Андерс, были людьми Джейкоба? — вслух думала я.

Дит долго размышлял, прежде чем предположить, что это могло быть фиктивным заданием.

— Ты смогла бы достать Андерса без его личной помощи?

— Нет. Меня спасла случайность.

Он пожал плечами и закусил губу в задумчивости.

— Им нужен был твой Аджи. Они просто вручили вас ему…

— А зачем разгромили Таинриэ?

— Информация попала к журналистам. Пришлось свернуть базу.

— Но туда отправился Эндрис…

Дитрих коротко засмеялся.

— Агитировать он отправился, зачем же еще. Меня или Игоря. Но в любом случае вызывает уважение. Я на его месте не положился бы на феромонные базы. Впрочем, несведущим везет.

Мастер разнял руки, сцепленные у меня под грудью, потер лоб и вдруг сказал:

— Они жертвовали тобой как наименее ценным элементом… — помолчал и добавил тише, — мразь… если б не война…

— Что? — удивилась я.

— Неважно, — он перевел дух и развернул меня к себе лицом. — Яна.

— Что?

— Янина.

— Ну что?! — смеялась я.

— Как тебя называет Малыш?

— А зачем тебе?

— Интересно.

— «Хорошая».

Дитрих прищурился.

— Он ревнует?

— Ужасно!