Филип Дик - В ожидании прошлого

«Это же бензоколонка, — понял он вдруг. — Оставшаяся еще с тех времен, когда были распространены автомобили с двигателями внутреннего сгорания».

Он был просто ошеломлен.

— Антиквариат! — воскликнула Молли. — Пережиток прошлого! Как здесь все странно. Может, нам стоит остановиться и осмотреть ее. Ведь это же исторический памятник, наподобие древнего форта или ветряной мельницы. Пожалуйста, Нат!.. Да останови ты это проклятое такси.

Нат стукнул кулаком по кнопкам на панели управления, и такси-автомат, мучительно застонав — то ли из-за силы трения в тормозах, то ли от недовольства собственными системами, — остановилось перед бензозаправочной станцией.

Джим Планк осторожно приоткрыл дверцу и вышел. При нем была камера японского производства, он включил ее и стал глядеть в видеоискатель на унылые, подернутые туманом картины. От мелкого дождика лицо его заблестело, капли воды стекали со стекол очков, он снял их и засунул в карман куртки.

— Я сниму кое-что, — крикнул он.

— Там кто-то есть, — тихо сказала Молли, обращаясь к Нату. — Лучше не двигаться и помолчать. Он за нами наблюдает.

Выбравшись из такси, Нат пересек дорогу из красных камней и направился к бензоколонке. Внутри домика был виден какой-то человек. Он встал и направился к двери. Дверь распахнулась. Перед Натом стоял сгорбленный тип с огромной деформированной челюстью. Он замахал руками и что-то сказал.

— Что он говорит? — испуганно спросил Джим.

Человек, с виду явно пожилой, продолжал нечленораздельно бормотать: «…прв… пч… прв… пч…» Так, во всяком случае, показалось Нату. Человек вроде бы пытался сказать им что-то, но ему никак не удавалось. Тем не менее, он не оставлял своих попыток. И Нат вдруг обнаружил, что издаваемые этим типом звуки напоминают какие-то знакомые слова. Он напрягся, пытаясь разобрать, даже приложил к ушам ладони, а старик с огромной челюстью все говорил и жестикулировал, говорил и жестикулировал…

— Он спрашивает, — сказала Молли, — привезли ли мы почту.

— Тут, по-видимому, принято, чтобы проезжающие по этой дороге машины привозили почту, — сказал Джим и повернулся к аборигену: — Извините, мы не знали об этом. У нас нет для вас почты.

Кивнув, старик успокоился. Он явно понял Джима.

— Мы ищем Ричарда Конгросяна, — сказал Нат. — Мы едем верной дорогой?

Старик искоса посмотрел на него, лицо его сделалось хитрым.

— Овощи есть?

— Овощи? — удивился Нат.

— Я могу есть овощи хорошие. — Старик подмигнул ему и протянул руку, как бы ожидая чего-то.

— Извините, — смущенно сказал Нат и повернулся к Джиму и Молли. — Овощи, — повторил он. — Вы поняли, что он сказал? Именно это он сказал, верно?

— Я не могу есть мясо, — сказал довольно разборчиво старик. — Ждите.

Он порылся в карманах замызганного пальто и достал кусок плотной бумаги, грязный и затертый, протянул Нату. На бумаге было что-то напечатано, хотя разобрать текст было трудно. Нат вынес бумагу на свет, прищурился, пытаясь разобрать буквы.

«Покормите меня, и я скажу вам все, что вы хотите услышать. Благодарю от имени ассоциации «горбатиков».

— Я горбатик, — сказал старик, неожиданно отобрал у Ната бумагу и вернул ее в карман пиджака.

— Давайте-ка мотать отсюда, — тихо сказала Молли. «Раса, порожденная воздействием радиации, — вспомнил Нат.

Горбатики Северной Калифорнии. Здесь же находится их анклав».

Ему вдруг захотелось узнать, сколько их здесь? Десять? Тысяча? Вот в каком месте решил поселиться Ричард Конгросян!

А впрочем, Конгросян, возможно, и прав. Ведь это тоже люди, несмотря на их уродство. Они получают почту и, вероятно, выполняют какие-то несложные работы. А может, просто живут на пособие, выделяемое окружной администрацией, если не в состоянии работать. Они никого не беспокоят и совершенно безвредны. Нат теперь даже застыдился своей реакции, первоначального инстинктивного отвращения.

— Хотите монету? — спросил он у старика и протянул ему платиновый пятибаксовик.

Горбатик принял монету, кивнул:

— Спэсиба.

— Конгросян живет по этой дороге? — еще раз спросил Нат.

Горбатик махнул рукой вперед.

— Вот и отлично! — сказал Джим Планк. — Поехали дальше. Мы на правильном пути. — Он повернулся к Нату и Молли и повторил настойчиво: — По-е-ха-ли даль-ше.

Они снова расселись в кабине такси. Нат запустил двигатель, и они проползли мимо бензоколонки и старого горбатика, который наблюдал за тем, как они уезжают, с абсолютно безразличным видом. Словно выключенный симулякр.

— Ничего себе! — сказала Молли, переводя дыхание. — Что это было?

— Будет еще и покруче, — отозвался Нат.

— Святый боже! Конгросян, наверное, совсем рехнулся, поселившись здесь. Я бы ни за что не стала жить в этом болоте. И уже жалею, что отправилась с вами. Давайте-ка лучше запишем его в студии, а? По-моему, самое время поворачивать назад.

Такси продолжало ползти дальше, нырнуло под завесь густо перевитых лиан, а затем внезапно выехало к руинам какого-то городка.

Ровные ряды гниющих деревянных домов с едва различимыми номерами на стенах и выбитыми окнами. Однако город вовсе не был заброшен. Тут и там, на потрескавшихся тротуарах, заросших сорной травой, Нат видел людей или, вернее, горбатиков. Они медленно и неуклюже, то и дело спотыкаясь, брели по каким-то своим делам, если таковые у них имелись. Одному Богу известно, чем здесь можно было заниматься. Нет ни видеофонов, ни почты…

«Может, Конгросяну нравится эта тишина, — подумал Нат. — Ведь здесь нет никаких звуков, кроме шуршания дождевых струй. Может быть, нужно только привыкнуть к этому, и…»

Но он тут же понял, что никогда бы не смог сжиться с этими чертовыми местами. Слишком уж заметны тут признаки упадка. Эти люди могут быть горбатиками, если хотят или если суждено, но им бы стоило заниматься ремонтом своих поселений. Иначе тут будет все ужаснее и ужаснее…

И, подобно Молли, он пожалел о том, что ввязался в это дело.

— Я бы очень долго думал, — сказал он громко, — прежде чем заживо похоронить себя в такой дыре. Но стоит ощутить в себе решимость на подобную жизнь, как легко принимаешь и самый трудный ее аспект.

— И чем же заключается самый трудный аспект такой жизни? — спросил Джим.

— В господстве прошлого, — ответил Нат. — В таких местах оно господствует над умами людей целиком и полностью. Их общее прошлое — война, непосредственно предшествовавшая этой эпохе, и вызванные ею экологические изменения, коснувшиеся всей жизни. Это своего рода музей, но музей живой. Музей, демонстрирующий, что человечество развивается по спирали…