Наталья Караванова - Якорь

— Хорошо. В сущности, это ваше право и обязанность, не так ли? Моя задача — не допустить, чтобы продолжали гибнуть люди. Жертв и так слишком много. Ваш ученый, мой инженер, член экипажа и пассажир с «Корунда». К тому же, исследовательское судно, насколько я понимаю, лишилось обоих катеров и посадочного челнока. Капитан «Корунда» поступил очень опрометчиво, отпустив женщину, в одиночку, на неисследованную планету. Я не расцениваю шанс на ее возвращение, как серьезный. В настоящий момент мы ждем прибытия еще двух судов из Солнечной, с людьми и оборудованием для планетарных исследований. Есть информация, что планета, возможно, является источником знаний о чужой расе. Это, как вы понимаете, прорыв…

— Я понимаю так, что ваше ведомство берет исследовательские и поисково-спасательные функции на себя?

— Совершенно точно.

— Ну, так я буду вынужден вас разочаровать. Со мной пакет документов, завизированных обоими министрами, о совместных исследованиях предполагаемых артефактов с планеты. Так что арест с «Корунда» вам придется-таки снять, а что до ваших претензий к капитану Димычу, я обещаю разобраться самым тщательным образом.

Кейн вздохнул:

— Надеюсь, вы понимаете, что я проверю эти документы.

— Разумеется.

— И, простите, можно полюбопытствовать… как вы собираетесь исследовать планету, если у вас нет ни одного судна атмосферного класса?

— У меня лично есть «Эхо». Очень… удобное судно. И один из «Фотонов» «Корунда» цел и невредим. Кроме того, Бюро тоже подстраховалось. Руководством принято решение о создании в этой системе временной технической базы. Спутник будет смонтирован у второй планеты. Во избежание неприятностей. И монтаж начнется в течение недели… Вот, так обстоят дела на данный момент.

— Я проверю.

— Простите, полковник. Но я бы хотел уже сегодня оказаться на борту «Корунда». Потому буду вынужден вас покинуть.

— Я провожу.

Кейн помрачнел. Он предвидел неприятности. И так вся ситуация оказалась неустойчивой. Конечно, было бы неплохо получить приоритет в исследованиях… но как правильно заметил Вак, правила диктуют совсем другие люди и совершенно в других кабинетах. Как бы инициатива не вышла полковнику боком…

Черт же принес Калымова. Но, видно, Бюро прочно вцепилось в чужака. И размах впечатляет: смонтировать техническую базу, нагнать техники, людей… похоже, здесь уже головная организация включилась в работу. Одна флорианская ветка, пожалуй, не потянула бы.

Небо стремительно чернело. Сколько же я проспала?

Помню, как посадила катер на берегу большого озера. Садилась на том автопилоте, который не имеет ни малейшего отношения к автоматике судна. Даже удивительно, что все прошло в штатном режиме и без эксцессов. А потом…

Потом я, наверное, на минутку закрыла глаза. И открыла только сейчас. На борту тишина и покой. Не ходи к гадалке, мои кандидаты в спасенные провели время так же плодотворно и насыщенно, как и я. И если слух мне не изменяет, продолжают проводить. Интересно, кто это у нас храпит так по-богатырски?

Хронометр бесстрастно сообщил, что прошло два часа тридцать две минуты. Это с того момента, как я отключила основной двигатель. Ну, судя по тому, что я не выспалась, так оно и есть. Может, поспать еще? Нет. Мы торопимся. Мало ли, что там, на орбите происходит. Димыч у нас товарищ, конечно, надежный, но как бы сам сюда не сунулся… Еще раз обшаривать планету в поисках теперь уже капитана в мои планы никак не входит. Да и шанс снова выйти к темной реке у меня, боюсь, невелик. А если и выйду. Стоит вспомнить последнее такое путешествие, как сразу кидает в дрожь.

Ну, запустим пока предстартовые программы. Надо бы еще и ИскИн бортовой попробовать пробудить. Вдруг да получится?

Нет. Так вот с ходу он возвращаться не желает. Ну и фиг с ним. Потом пусть Чени посмотрит. Он умный, его этому специально учили.

Ну вот. Можно идти, будить остальных. Хотя… проснутся, есть запросят. А еды-то пока нет.

Значит, сначала загрузим кухонный синтезатор. Закажем что-нибудь вкусненькое и оригинальное. Хотя, здешний аппарат ни на какие кулинарные шедевры не способен… но уж пирожки-то с яблоками он в состоянии изобразить. И сок. Или кофе? Нет, кофе потом. Ненавижу кофе. И котлеты, для тех, кто проголодался всерьез. Балурский рис… это почти изыск. Пожалуй, так. Пусть сделает и держит подогретыми.

Локальное время с местным не совпадает, на орбите сейчас раннее утро. Связь с Димычем удастся наладить только с орбиты. Оптимально бы вылететь хотя бы через час. Но как же хочется спать! Ладно. Пока «Фотон» себя протестирует, лететь все одно нельзя. Хоть часик, да посплю. В ячейке, в кубрике. Пилотское кресло тоже удобное, но я в нем последние дни уже просто живу. Спина ссохлась по форме спинки.

Я соорудила на подносе аккуратную горку из пирожков, окружила ее, как крепость сторожевыми башнями, стаканчиками с соком. Памятуя, что в кубрике такое излишество, как нормальный стол, отсутствует напрочь, прихватила несколько одноразовых тарелок.

В кубрике, действительно, все еще спали. Похрапывал Стэн, занявший верхнюю ячейку слева. Игорь и Алекс устроились внизу. Я огляделась, куда бы пристроить поднос. Единственный нормальный вариант — в пустующей верхней ячейке, той, что над доктором.

Он спит на животе, утолкав куда-то вбок несчастную подушку, устроив голову на сгибе локтя. Странная, неудобная поза. Я присела рядом, легонько дотронулась до плеча. Клянусь, я едва коснулась!

Игорь дернулся, словно его ударили, резко оттолкнулся, сел. Если бы не узнал спросонок, наверное, врезал бы мне, как врагу.

— Ты чего?

Зажмурился, потер ладонями виски. Потом лицо. Сказал:

— Ничего, Саш. Пройдет.

Потом улыбнулся, добавил:

— Не бери в голову. Несколько дней, и я буду в норме.

Ты, доктор, тебе, конечно, виднее…

— А что, уже пора подниматься?

— Да нет, можешь дальше спать. Но есть альтернатива.

— Какая?

— Немножко перекусить…

— О!

— Тогда вставай.

— Лень!

Лень ему! Ну, погоди же!

Я открыла рот, чтобы продолжить спор. Не хочешь, дескать, по-доброму, буду кормить с рук, как больного. Пусть-ка остальные посмеются…

Но хлынула под ноги черная ледяная вода, взвихрился рой ополоумевших снежинок. Здесь и сейчас, прямо через тесный кубрик, куда-то к горизонту, по плоской равнине. Все та же река, тот же поздний вечер и снегопад. Тот же холод.

Выпал из руки надломленный пирожок, мелькнул чей-то встревоженный взгляд — и ничего не осталось, только я на берегу, да голос, тихий, надрывный, зовущий откуда-то издалека. Кто? Где?