Валентин Шатилов - Сын убийцы миров

А уже шагов через десять, больно подвернув лодыжку, я остановилась в полном отчаянии. Ну что за странная коридорная система – куда бы ни шел – никуда не приходишь!

Тащиться вперед (как и назад) среди этих зарослей никакого желания не было. И тогда явилась спасительная мысль: а не пойти ли мне вбок? Опыт бокохождения у меня имелся – ведь именно таким способом я попала в этот лаз. Так может быть это универсальный метод передвижения в здешних краях не вдоль коридоров, а поперек их?

Я толкнулась в сплетение лиан-корневищ. Ага, сейчас! Только меня тут и ждали! Пробиться сквозь их плотную завесу не представлялось возможным.

Вот это попалась так попалась! Ни вперед, ни назад, ни вбок…

Но я не унывала. Развернулась, и толкнула корешковую завесу на другой стороне узкого лаза. Она тоже была довольно плотной, но мне показалось, что если поднажать…

Я поднажала, с натугой пытаясь раздвинуть сеть этих мохнатых извитых канатов. Почти бесполезно.

И все-таки – почти! Значит надо пробовать еще!

Я попробовала.

Туго. Тяжело. Неподъемно. Если бы не одна интересная закономерность: отодвинуть корешок – толстый и тяжелый как высоковольтный кабель – было делом непростым. Даже почти невозможным. Даже сдвинуть на миллиметр – и то это была непростая задача. Но после отодвигания он возвращался на место далеко не сразу. Сначала его многопудовый жгут продвигался на миллиметр в противоположную сторону, потом качался назад. Потом опять туда, куда я его пыталась сдвинуть. И только через десять-пятнадцать подобных раскачиваний наконец успокаивался.

Его движение напоминало колебание маятника. Хотя по тем физическим законам, что мне приходилось учить в школе, такого маятникового качания быть не должно! Жесткий, вовсе не упругий, зафиксированный и вверху (где он вылезал из потолка) и внизу (где он отправлялся прямо в плиты пола), корень-стержень просто не мог вести себя подобно легкомысленному маятнику!

Но вел же…

А почему я должна указывать кому-то как себя вести? Хочет унылое подземное корневище немного почувствовать себя веселым маятником – пускай! Возражать не стану! Более того: мой долг помочь ему, раз уж я здесь оказалась.

И я принялась помогать. Подталкивать его раскачивания. Уже не изо всех сил, а лишь так, чуть-чуть, не давая колебательному движению затухать, и даже понемногу усиливая его. Раскачивая все сильнее, удлиняя по мере моих слабых сил амплитуду его колебания.

И это оказалось самым верным решением! Раскачивать становилось все легче и легче, а когда стержень корня уже ходил с амплитудой в добрых полметра, я набралась храбрости, и юркнула в образовавшуюся щель. Каждую секунду ожидая встретить препятствие в виде непреодолимой стенки, и получить за это раскачавшимся корневищем прямо по затылку…

Но все получилось замечательно! Проскочив дыру в плотной шторе из корней, я не встретила на дальнейшем пути никакой стенки. Стенка-то была – я ее отлично видела. Такая солидная, довольно ровная, кажется даже оштукатуренная, или, по крайней мере, обмазанная желто-коричневой глиной, как в деревенских сараях. Но только на ощупь я ничего не почувствовала. И радостно вывалилась в соседний коридор.

А может и не в соседний. Может, я вывалилась за полтора километра от коридорчика с корнями – какая разница? Потому что радоваться-то особенно было нечему.

Я угодила прямо в реку – бурную, довольно мелководную, но быструю и яростную.

Я ухнула в нее по пояс, течение немедленно сбило с ног, поволокло, крутя и переворачивая, сшибая мною какие-то мелкие препятствия… Не сладко бы пришлось, будь я не в скафандре! Впрочем, мне и так пришлось довольно кисло…

Пока я устанавливала где находится верх, а где низ, пока пыталась подладиться к водоворотам, которые то и дело норовили все снова поставить с ног на голову, пока пыталась прибиться хоть к какой-то отмели…

Хорошо, что я не страдаю головокружениями, а то меня так и несло бы по этой дикой речушке, пока не вынесло в Окиян-Море. Или не вынесло – ведь вполне может статься, что этот речной коридор, подобно двум предыдущим не имеет ни конца не начала! Тогда мои скитания вообще оказались бы вечными…

Но я справилась с водным потоком. Выдюжила, выплыла. Уцепилась за небольшой мокрый валун. Пообнимала его, отдыхая. С тревогой прислушалась к ударам волн по спине, которыми бурный поток награждал меня за непослушание. Поняла, что еще десяток таких ударов, и меня вновь закрутит и понесет вдаль.

Потому сделала еще одно невероятное усилие и переползла направо, на узкую галечную отмель. Где уже отдохнула более основательно.

А, отдохнув, огляделась. И не увидела ничего нового. Коридор как коридор: прямой как стрела, бесконечный в обе стороны. Но с ревущей водой, опасными ямами и водоворотами.

Нет, ходить-бродить по этому коридору тоже не хотелось. Из него хотелось выбраться поскорее. Даже если придется сделать это тем же способом, каким я сюда попала – через стенку.

Проблема была одна – недостижимость стенки. Отмель моя находилась ровнехонько посередине потока, а лезть снова в разбушевавшуюся водную стихию – бр-р-р! Увольте!

Ничего не оставалось, как присесть тут же и грустно задуматься, изображая безутешную Аленушку с картины Васнецова.

Кстати о картинах. Вернее, зеркалах. Вернее, об экранах, которые мне демонстрировали все что угодно – и по моему желанию. Они, конечно, остались в главном коридоре-проспекте, рядом с металлическим кактусом. Но вдруг наша с кактусом взаимная симпатия сработает и на расстоянии?

Я напряглась и попросила его, любимый, дорогой, миленький кактус, продемонстрировать Серафима. Что он там поделывает после моего неожиданного бегства?

Как я попросила – этого и сама не знаю. Знаю только, что могла – и попросила. И просьба была выполнена, экран тут же появился передо мной.

А на нем – безутешный Серафим в полный рост. Он все шарил, как слепой по булыжникам стены, пытаясь нащупать место, в котором я так лихо исчезла. Он даже стучал по камням кулаком, ругаясь после этого от боли и дуя на ушибленный кулак.

– Ха! – сказала я громко (а почему бы и нет? – все равно никто не услышит). – Чурбан ты неотесанный, а не Серафим! Что позволено княгине, не позволено какому-то сотнику Правой руки! Классические пословицы надо знать, баран!

А, действительно, что позволено княгине? Подсматривать за всеми? Сомнительная честь!

Некоторое время поразмышляв над этическими нормами и их применимостью к здешним чудесам, я обратилась к кактусу с новой просьбой. (А он все время был где-то рядышком – невидимый, но ощутимый, почти осязаемый, он дежурил, ожидая от меня сигнала к действию) Я попросила убрать изображение Серафима и показать что творится в зале с бабочками. Как там мужчины – вдоволь наигрались?