Роман Никитин - Пусть люди вымрут!

К рассмотрению оставался третий из нападавших — хорошо одетый кровосос. Судя по всему, круд из местных. Колдовство русского застало его в неприятный момент, когда вампир пытался вытошнить кровь бескуда, которого в горячке боя сдуру попытался укусить. Сейчас парень валялся на полу, поджав ноги и широко раскрыв рот. Глаза остекленели, а на здоровенных клыках застыла вязкая, черная кровь бескуда. Кровь, которая не течет.

− Он жив? − спросила хозяйка у старого колдуна.

− Жива ли нежить? − ответит тот вопросом.

− Мусанбек, я не желаю пикироваться с твоими слугами!

Татарин кивнул старику, тот вежливо поклонился хозяйке, извиняясь за дерзость.

− Он жив, сударыня. Только заморожен до времени. К утру очнется.

− Хорошо.

Владлена поджала губы. Убить бы тварь, конечно. Но женщина видела, как парень дерется. Очень хорошо, как и положено упырю. Из него тоже может выйти толк. Пожалуй, нужно перетащить его на свою сторону.

− А этот, со стекляшками в глазах, не очнется? − сварливо поинтересовалась хозяйка.

− Нет, сударыня, − ответил старший колдун. − Уже не очнется. Никогда. Очень редкое, и очень сильное заклинание. На вурдалаков срабатывает как сонное, но людей разом на тот свет отправляет. И противодействий ему нет.

«Ну, на нет — и суда нет», − облегченно вдохнула Владлена.

− Мифой, Радисвет, этого кровососа — в пыточную. Днем я им займусь. Здоровяка со стекляшками в зенках — в ледник. Потом я в нем покопаюсь.

Слуги поклонились и ринулись в комнату. Один забросил на плечо невесомую арабеску, второй подхватил вампира. Римлянина оставили на второй заход.

− Здравствуй, Гиза.

Как и в прошлый раз, приветствие раздалось за спиной. Арабеска обернулась, но уже не резко и не делая попыток выхватить клинок. Она узнала этот голос. Когда-то его обладатель очень помог ей и Флавию.

− Здравствуй, Миландра, − поздоровалась девушка. − Еще не сменила имя?

Безволосая, хрупкая, темнокожая фигурка, лишенная признаков пола и возраста, улыбнулась.

− Ты привыкла звать меня именно так, зачем же менять порядки? Пусть для тебя я останусь Миландрой. Это имя ничуть не хуже любого другого.

− Миландра, я умерла?

− Да.

− Нет… погоди, то есть совсем?

− Да, совсем. Я не знаю как именно, но я не вижу больше связи твоей души с твоим телом. Да если бы и была — тебе в любом случае не выкарабкаться. Посмотри на себя. С такими ранами не живут.

Гиза опустила глаза и с трудом подавила вскрик.

Насквозь промокшая кровью одежда была кем-то заботливо срезана с раны, а сама рана… Гиза достаточно насмотрелась в своей жизни, чтобы понять: с такими дырками в груди действительно не живут. Клинок неуязвимого урода разрезал ребро и проник в легкое. Скорее всего, разрублены и бронхи, а то и трахея.

− А Флавий? Он тоже… погиб? − девушка молила всех богов, чтобы Миландра сказала «нет», но другая часть Гизы хотела увидеть любимого здесь и сейчас, и диавол с ней, со смертью. И пусть Миландра скажет «да» — говорила эта часть души арабской принцессы.

− Нет, его я не встречала. Твой друг пока жив.

− Что значит пока?

− То и значит. Все вы, смертные, живы лишь пока. Кто-то дольше, кто-то меньше. Для кого-то это «пока» длится десятилетиями, а кто-то достигает его, едва родившись на свет.

− То есть ты не знаешь, что с ним?

Миландра пожала плечами:

− Откуда? Я и что с тобой-то случилось — могу лишь догадываться. Ваш мир мне теперь не подконтролен.

Гиза понимающе кивнула. Теперь, когда черным демонам нет хода в мир людей, они действительно не могут что-либо знать о происходящем на Земле. А ход им, вот ведь как получилось, перекрыли именно Гиза с Флавием.

Девушка в неожиданно упавшем на все члены тела изнеможении села на камень и попыталась понять, что с ней происходит. Очень сильно, до одури хотелось жить именно сейчас, когда она нужна там… наверху? Да, пусть будет наверху. В обычном, человеческом мире. Гнусном, коварном, кровавом — но и прекрасным, манящим, дарующим жизнь. В обычном мире людей. Жить — во что бы то ни стало.

И в то же время жить уже не хотелось. Ей, тутошней. Непонятно почему снова увидевшей Миландру. Гизада Арбан-Адан аль Саджах умерла, зачем весь этот спектакль с умными разговорами?

− Почему ты снова со мной разговариваешь? − спросила Гиза, подняв взгляд на хозяйку подземного мира. Та по-прежнему стояла на краю плавающего в пустоте камня. На нем же сидела и арабеска.

− Я разговариваю со всеми душами погибших. Одновременно с миллионами — и с каждым в отдельности. Все вы дети Земли, а я — можно сказать, хранительница планеты. Почему бы мне с вами не пообщаться?

− Раньше ты не говорила загадками. Да и общалась… кхм, с более живой мной.

− Неважно. Информация не знает слова «смерть». А душа человека — это информация, заложенная в энергетическом потоке. Общаясь, я обмениваюсь информацией. Для меня это и есть жизнь.

Ишь ты, как завернула.

Гиза усмехнулась. Сюда бы Флавия с любовью к громким наименованиям и всяким научным терминам. Он бы оценил… Нет! О чем она думает?! Не надо сюда Флавия!

− Ты хочешь знать, что дальше. Ведь так? − Миландра подошла поближе к девушке и присела напротив. Положила угольно-черные ладони на такого же цвета колени.

− Да…, − еле слышно ответила арабеска.

− Ты хочешь быть вместе со своим другом, так?

− Да.

− Ты готова заплатить некоторыми неудобствами за возможность быть с ним?

− Да!

Каждое «да» было громче предыдущего. Последнее — почти крик.

Гиза рывком дернулась к Миландре, схватила ее за руки.

− Да, хочу! Что угодно, я хочу быть там, с ним! Сражаться, убивать, предавать и быть преданной, что угодно! Если мое тело умерло, я согласна на любое другое! Хоть бы и плешивой собачкой — я буду служить ему и гавкать, когда он скажет. Миландра, ты можешь, я знаю! Верни меня туда!

Хранительница земли высвободила руки и покачала головой.

− Не так. Это все ты можешь сделать и здесь. Просто дождавшись своего любимого.

− Миландра!!

− Что?!

Хранительница бросилась вперед и вонзила в арабеску взгляд своих бездонно-голубых глаз.

− Говори, чего ты хочешь! Хочешь ты, а не твое тело. Оно мертво. Оно не воскреснет! Его больше нет!!! Чего хочешь именно ты?

− Я хочу быть с ним! − выкрикнула Гиза.

− Нет!

Демоница размашисто отвесила арабеске оплеуху. Да такую увесистую, что голова девушки дернулась, а уголок рта украсила новая струйка крови.