Нэт Прикли - Посланник

После этой горькой отповеди настроение у правителя надолго испортилось, он не стал делать, как хотел, двухдневного отдыха и утром повел путников дальше.

Очередная речушка уже достигала шагов десяти в ширину и была больше чем по грудь глубиной. Проблема. Если переносить смертоносцев на руках, то придется держать их над головами – тяжело и неудобно, а сооружать из подручных средств плотик – долго.

Пока правитель ломал над задачей голову, выше по течению Симеон разглядел светлую паутинку, протянувшуюся меж двумя стоящими на разных берегах толстыми дубами, тронул Найла за плечо и показал в ту сторону.

– Ну и что? – не понял правитель.

– Так ведь смертоносцам вполне достаточно, – пояснил медик, попробовал воду ногой, поежился: – Холодная. Сам бы по паутине перебрался.

Над следующим ручьем серебристую нить начали высматривать сразу, как только подошли, и обнаружили их добрый десяток.

Днем Найл разрешил-таки сделать привал и пообедать – спешить все равно некуда. Подкрепившись пойманными тут же гусеницами, путники тронулись дальше и вскоре наткнулись на тропинку. Виляя между алыми от множества ягод кустами, узкая, хорошо утоптанная темно-серая дорожка вела в сторону горного склона. Лезть на скалы никто не собирался, поэтому путешественники двинулись по ней в обратном направлении.

Тропа держалась открытых мест, сворачивая с поляны на поляну и далеко огибая рощицы. Несколько текущих почти вплотную друг к другу ручейков она перемахнула по длинному узкому мостику из трех связанных вместе стволов, сбежала в низинку, попетляла между древних дубов и, наконец, вывела во двор ухоженной фермы.

Здесь стояли дом и два сарайчика, где кто-то сыто попискивал, а напротив, подвязанная к высокому плетню, росла виноградная лоза. Немного дальше, за домами, виднелись кроны персиковых деревьев. Хозяева отсутствовали. Видимо, трудились в поле.

Тропинка во дворе заканчивалась, и дальше вела достаточно широкая – как раз для повозки – дорога. Справа и слева сменялись возделанные поля, сады, виноградники и чистенькие, словно мушиный глаз, рощи. Выходящие к самой дороге дворы большей частью пустовали, но на полях иногда удавалось заметить вдалеке работающих людей.

Неожиданно из вытянувшейся вдоль дороги рощи выскочил и растерянно заметался уже немолодой, плечистый мужчина с каменным топором. Насторожившийся Найл прикоснулся к его сознанию, почувствовал, как дровосек мысленно сравнивает себя, крепкого, упитанного и красивого, с усталыми путниками…

Дровосек упал перед одним из смертоносцев на колени, с надеждой спросил:

– Повелители не голодны? Может, вы желаете нас покушать? У меня есть семья, все чистые, здоровые.

Пауки растерялись и поспешили пробежать мимо странного человека. Оставленный без ответа, дровосек чуть не заплакал от бессилия. Он был искренен.

Сумасшедший или нет, человек этот был безопасен. Найл оборвал контакт и поспешил в голову колонны.

Вскоре рядом с дорогой встретилась большая группа вскапывающих поле земледельцев. Они тоже побросали работу и с восторженным трепетом в душе выстроились вдоль обочины. Как чувствовал правитель, всем им хотелось приобщиться к высшим существам, но что все это значит, понять не удавалось.

И так раз за разом. В Провинции, завидев смертоносца, люди не испытывали леденящего ужаса, как было это в городе; не замирали, стекленея взглядом; не старались скрыться от возможного гнева восьмилапых властелинов. Нет, здесь они трепетали в восторженном ожидании, стремились подойти как можно ближе, ощутить на себе взгляд, продемонстрировать свою красоту, упитанность, объемность. Может, они искренне любили смертоносцев, но было в этом и нечто завораживающе-пугающее.

– Ты заметил, Найл? – Громкий вопрос Симеона заставил правителя вздрогнуть от неожиданности.

– Что?

– Ни рядом с домами, ни у людей нет ни единого железного предмета. Каменные мотыги, каменные топоры, каменные скребки.

– Ну и что? Я сам до четырнадцати лет рос в семье, где не знали металла.

– Как же они живут?

– Очень хорошо, – пожал плечами Найл. – Смею тебя уверить, свалить пальму каменным топором можно вдвое быстрее, чем железным.

– Если это так, – засомневался медик, – то почему наши предки заменили каменные орудия труда на металл?

Найл вздохнул. Затеянный Симеоном разговор навевал воспоминания о доме, о пещере с прикрытым шкурой бурой гусеницы каменным ложем; об отце, сидящем вечерами перед входом с костяной давилкой и кремнем в руках; о деде, рассказывающем о своем побеге на воздушном шаре; о кормящей сестренку матери…

– Понимаешь, Симеон, – негромко объяснил правитель, – каменный топор тоже ведь тупится, его кромка выщербляется. У металлического достаточно заточить самый край, а каменному приходится отслаивать пластину от самого обуха. Две-три заточки, и он уже ни на что не годен. А взять копье? Если ты промахнулся и попал не в многоножку, а в какой-нибудь булыжник, то металл выдержит, только затупится, а каменный наконечник может расколоться. Впрочем, это все ерунда. Наконечник из кремня всегда крепче и острее железного. Но вот если ты хочешь сделать длинный нож, то это все, безнадежно. Из металла ты можешь выковать вещь длинную и плоскую, круглую или завитую в спираль, а с камнем ты всегда ограничен размерами найденного кремня. Если бы из камня можно было изготовить доспехи или меч, то еще неизвестно, стали бы люди плавить бронзу и железо или нет.

– Очень уж ты гладко говоришь, – вздохнул Симеон. – Думаешь, когда все оставшееся железо кончится, люди смогут обойтись камнями?

– Во всем, может, и не обойдутся, а так, по хозяйству работать или на охоту сходить – вполне.

За разговорами настал вечер. Среди обжитых мест найти уголок для ночлега не удалось – не поля же вытаптывать. Пришлось поворачивать к морю и разбивать лагерь на пляже. Не было также ни дров, ни мест для охоты – ужинали вяленой рыбой и холодной водой.

Теперь устраивать длительный отдых стало и вовсе неуместно, и на следующий день колонна вернулась на дорогу.

– Теперь уже недалеко, – утешил Шабр, – тут я бывал. На корабле приплывал, специально для встречи с Борком. Он очень мудрый смертоносец.

– Может, он сумеет научить, как справиться с пришельцами? – устало спросил Найл.

– Может быть, и сумеет.

После нескольких километров пути дорога резко повернула к морю, описала широкую петлю, и перед глазами открылся прекрасный замок. Казалось, время не тронуло его величия: сохранился на своем месте каждый зубчик сложенных из неотесанных валунов стен, первозданной чистотой сверкали высокая башня в центре и острые пики флигелей по бокам. Вот только в окнах вместо стекол висела серая паутина да арка ворот зияла отсутствием положенных по статусу тяжелых створок. Возвышался замок на вершине подозрительно гладкого холма, покрытого коротенькой травой, которая издали сильно походила на бегучую. Заднюю стену замку заменял отвесный горный склон.