Роджер Желязны - Блеф

– Да? Кто там?

– Это Миша, Кахина. Пожалуйста, я должна с тобой поговорить…

Ответом было долгое молчание. Миша уже подумала, что Сара больше не ответит, и вдруг в динамике домофона послышался сухой щелчок.

– Можешь зайти, – сказал голос. – Второй этаж, прямо.

Запищал сигнал дверного замка. На мгновение Миша задумалась, не зная, что делать, но потом толкнула дверь. Вошла в фойе с кондиционером, поднялась по лестнице. Дверь впереди была приоткрыта, и в щели между дверью и косяком она увидела глаз, внимательно следящий за ней. Она подошла, глаз исчез, а потом Миша услышала шорох цепочки. Дверь открылась шире, ровно настолько, чтобы она смогла войти.

– Заходи, – сказала Сара.

Сара стала более худой, чем тогда, когда Миша ее видела, почти тощей. Ее лицо было нездорового цвета, осунувшееся. Под глазами были темные мешки, волосы выглядели так, будто их мыли от случая к случаю, они безжизненными прядями лежали на ее плечах. Закрыв дверь за Мишей, Сара откинулась и привалилась к двери.

– Ты выглядишь по-другому, Кахина, – сказала Сара. – Без чадры, без покрывал, без телохранителей. Но я помню твой голос и твои глаза.

– Обе мы изменились, – тихо сказала Миша и увидела проблеск боли в темных глазах Сары.

– Видимо, да. Жизнь сука, а? – сказала Сара, с усилием оттолкнувшись от двери и потерев глаза.

– Ты написала обо мне после… после того, что случилось в пустыне. Я это читала. Ты меня поняла. У тебя добрая душа, Сара.

– Последнее время я пишу мало, – ответила Сара, выходя в середину гостиной. Горела лишь одна лампа, и Сара погрузилась в полумрак.

– Слушай, что ты не присядешь? Я что-нибудь попить принесу. Что ты хочешь?

– Воды.

Сара пожала плечами. Пошла на кухню и вернулась через десять минут с двумя высокими бокалами. Один дала Мише. Миша почувствовала запах алкоголя из другого. Сара села на диван напротив нее и сделала большой глоток.

– Я никогда в жизни так не боялась, как в тот день, в пустыне, – сказала она. – Думала, твой брат…

Она задумалась и посмотрела на Мишу поверх бокала.

– Я думала, что он полнейший безумец. Понимала, что все мы сейчас умрем. А потом…

Она снова сделала большой глоток.

– Потом я перерезала ему горло, – закончила за нее Миша. Эти слова ранили сейчас, и всякий раз. Они не глядели друг на друга. Миша поставила бокал на столик рядом с диваном. Звон льда о стекло показался ей оглушительным.

– Должно быть, было очень трудно на такое решиться.

– Куда труднее, чем ты думаешь, – ответила Миша. – Нур был и остается пророком Аллаха. Он мой брат. Он человек, последователем которого был мой муж. Я люблю его, во имя Аллаха, во имя моей семьи и во имя моего мужа. Ты не знаешь, что значит быть женщиной в нашем обществе. Не знаешь этой культуры. Не можешь оценить столетий традиции. Я сделала невозможное. Я бы скорее себе руку отрезала, чем позволила бы ей сделать такое.

– Но ты это сделала.

– Я думаю иначе, – тихо сказала Миша. – Но не думаю, что ты в это поверишь.

Она смотрела на Сару против света и видела, по большей части, лишь подсвеченный лампой ореол волос. Смутно различала лишь блеск глаз и жидкости на ее губах, когда Сара снова поднесла к ним бокал.

– Снова видения Кахины? – подшутила Сара, но Миша услышала, что ее голос дрожит.

– Я пришла к тебе в Дамаске лишь потому, что Аллах послал мне видение.

– Я помню.

– Тогда ты помнишь и то, что в том видении Аллах сказал мне, что ты и сенатор – любовники. Помнишь, что я увидела нож, увидела, как Саид пытается отобрать его у меня. Помнишь, что я увидела, как Хартманн ухватился за твое недоверие и преобразовал его, как он смог узнать мои чувства и обратить их против меня.

– Ты сказала тогда очень много, – запротестовала Сара. Сжалась в комок, обхватив колени руками. – Это лишь символы и странные образы. Они могли означать все, что угодно.

– Карлик тоже был в этих видениях, – настойчиво сказала Миша. – Ты должна помнить, я тебе говорила. Карлик – Гимли, он был в Берлине. И там Хартманн сделал то же самое.

Дыхание Сары стало хриплым.

– Берлин… – тихо сказала она. – Это все совпадения. Грег добрый и сострадательный человек. Я знаю это лучше тебя, лучше любого. Я видела его. Я была с ним.

– Это совпадение? Мы обе знаем, кто он такой. Туз, скрывающий это.

– Говорю тебе, это невозможно. Есть анализ крови. И даже если бы это было правдой , разве это что-то изменило бы? Все равно он борется за права и честь всех людей в отличие от Барнетта, твоего брата или террористов из ДСО. Ты лишь выдвигаешь беспочвенные обвинения против Грега.

– Видения Аллаха…

– Это не видения Аллаха, – зло перебила ее Сара. – Это просто проклятая Дикая Карта. Проблески предвидения. Есть еще полдюжины тузов с такими же способностями. Ты видишь проблески картин возможного будущего, вот и все. Бесполезные обрывки, не имеющие отношения ни к какому богу.

Голос Сары стал громче, и Миша увидела, как дрожит ее рука, когда она снова поднесла бокал к губам.

– Как ты думаешь, что он сделал, Сара? – спросила она. – Почему ты раньше его ненавидела?

Миша думала, что Сара станет все отрицать, но она не стала.

– Я была неправа. Я думала… я думала, что он убил мою сестру. Были совпадения, да, но я ошибалась , Миша.

– Однако я вижу, что ты испугана, потому что, возможно, ты была права, потому что сказанное мной может быть правдой. Мои сны сказали мне – они сказали, что после Берлина ты начала сомневаться. Они сказали мне, что ты испугалась, потому что вспомнила еще одно, что я тебе сказала в Дамаске, – то, что он сделал со мной, он сделает и с тобой. Неужели ты не заметила, как твои чувства к нему изменяются, когда он рядом, неужели это тебя не удивляет?

–  Будь ты проклята!  – заорала Сара. Откинула бокал в сторону. Он покатился к стене, и она встала. – Ты не имеешь права!

– Я имею доказательство, – тихо ответила Миша в ответ на бешенство Сары. Спокойно посмотрела снизу вверх ей прямо в глаза.

– Сны, – бросила Сара.

– Больше, чем сны. В мечети, когда случилась та перестрелка, сенатор был ранен. У меня его пиджак. Я отдала кровь на анализ. В ней инфекция. Вирус Дикой Карты.

Сара потрясла головой.

– Нет. Ты просто хотела, чтобы анализ дал такой результат.

– Или Хартманн сдал подложный анализ. Для него это очень просто, не так ли? – настойчиво сказала Миша. Дикая боль в глазах Сары ранила ее, но она терпела. Сара была ключом ко всему. Видения ясно сказали, что это так. – А это означает, что ты, возможно, была права насчет твоей сестры. Это может объяснить то, что произошло со мной. Может объяснить то, что произошло в Берлине. Может объяснить все, все те вопросы, которые ты перед собой ставила.