Дмитрий Колосов - Воин

Толпа приветствовала поэта одобрительными криками. Тот покраснел от удовольствия и принял напыщенный вид. Девушки поднесли к подножию алтаря корзины с фруктами и цветы. На этом празднество было закончено, но зрители, не понимая этого, оставались на своих местах. Тем временем жрецы стали разоблачать Пифона, а Зерон получил возможность накинуть на плечи хламис[104]. Едва из-под покровов кожаного кокона появились два распаренных человека, аплодисменты зрителей переросли в овацию. Их приветствовали словно победителей трудного состязания. Поэт слегка оскорбился. Затем толпа начала расходиться. Вскоре у алтаря остались несколько жрецов и два десятка зевак, готовых глазеть на что угодно.

К стоявшему чуть в стороне Зерону подошел старший жрец Криболай. Его улыбка была необычайно приветлива.

— Ты отлично справился со своей ролью.

— Спасибо, — поблагодарил Зерон.

— Сегодня вечером не забудь прибрать целлу храма. Я не потерплю, если пол будет грязен, как накануне.

— Но я…

Криболай не дал юноше докончить оправдание.

— Знаю, что ты скажешь. Мол, был занят приготовлениями к празднику. Молодец. Но это не повод освобождать себя от основных обязанностей. Веди себя впредь примерно и заслужишь награду. А сейчас иди и омой свое тело.

Негромко ругаясь, Зерон спустился к ручью, что протекал посередине Кастальского ущелья. Вода была чиста и очень холодна. Сбросив плащ на камень, юноша окунулся в ручей с головой и в тот же миг вылетел на поверхность, хватая воздух схваченными спазмой легкими. Второй раз получить подобное удовольствие Зерон не пожелал. Начало сводить ноги, и он поспешно вылез на берег. Грубая шерсть хламиса как нельзя лучше подходила для того, чтобы растереть ею тело. Внезапно юноша поймал на себе чей-то взгляд и быстро обернулся. Никого. Но кусты шагах в тридцати от ручья чуть колыхались. «Криболай!» — брезгливо подумал Зерон. О старшем жреце давно ходили слухи, что он получает удовольствие от того, что подглядывает за купающимися юношами и девушками.

— Развратный козел! — негромко ругнулся Зерон.

Чуткое эхо поймало эти слова и подхватило:

Козел!.. Зел-зел-зел…

В Кастальском ущелье было необычайно звонкое эхо, разносившее звук на огромное расстояние. Зерон озорно усмехнулся, набрал полную грудь воздуха и что есть сил закричал:

— Криболай — козел!

Его голос звонко разлился по ущелью и, прыгая тугим мячиком, донесся до вершины Парнаса, где скучали музы. Дочери Зевса не удивились подобному сообщению. Они давно придерживались в отношении Криболая именно такого мнения.

— Почему ты смеешься?

— А по-твоему я должна плакать?

Криболай смутился, что с ним случалось нечасто и всегда в присутствии Аристоники.

— Да нет… Но чему?

— Я только что слышала изумительное эхо.

— Вот как. И о чем же оно тебе поведало?

— Что ты — козел.

Глаза жреца налились дурной кровью.

— Кто это был? А впрочем, я и без тебя знаю. Ну, он у меня получит!

— Не вздумай сделать ему что-нибудь! — предупредила Аристоника.

— Это почему же?

— Я так хочу! — с вызовом ответила пифия и добавила:

— Если я узнаю, что с ним стали обращаться хуже, то напророчу такую ахинею, что ты вовек ее не расхлебаешь!

— Я здесь именно затем, чтобы придавать хоть какой-то смысл тому бреду, что ты несешь.

— Священному бреду!

— Ну пусть священному. — Криболаю явно хотелось прекратить этот неприятный для него разговор. — Ладно, оставим это. Ты победила.

— Так-то! — воскликнула Аристоника. — Судя по твоему миролюбивому настроению тебе от меня что-то нужно?

— Угадала. Сегодня на рассвете меня посетил гость… — Криболай сделал многозначительную паузу. — С востока. Странный гость.

— Что ему нужно? — поинтересовалась Аристоника.

Не отвечая на вопрос Пифии, Криболай продолжал свой рассказ.

— Я до сих пор не могу понять, как он проник в мою комнату. Дверь была закрыта на засов. Я хорошо помню, как собственноручно ее запирал…

— Что ему нужно?!

— Он хочет поговорить с тобою.

Жрица насмешливо скривила губы.

— Многие хотят поговорить с пифией. И все они терпеливо ждут.

— Этот не будет ждать.

— Тогда пускай проваливает.

— Не горячись. Я все же советую тебе принять его.

Аристоника взяла рукою подбородок жреца и заглянула ему в глаза.

— Сколько тебе заплатили?

Криболай не стал изворачиваться.

— Много. Но я согласился уговорить тебя не из-за денег.

— А из-за чего же.

На лице жреца появилась жалкая улыбка.

— Я боюсь его, — понижая голос, шепнул Криболай. — Он прячет лицо. А еще от него веет холодом. Был миг, когда мне показалось, будто сам Танатос явился забрать меня в царство мертвых.

— Никогда не пей чистое вино! — назидательно произнесла Аристоника.

— Ты думаешь я пьян?

Аристоника кивком головы подтвердила, что именно так она и думает. Криболай не стал разубеждать пифию. От него и в самом деле припахивало вином. Перед тем как явиться сюда, жрец выпил чашу неразбавленного книдского, надеясь, что опьянение придаст ему храбрости.

— Так что мне ему передать?

— Пусть ждет. Скажи, что я занята. Тем более, что это правда. Ведь если мне не изменяет память, сегодня я должна дать ответ коринфянам.

— Да, это так, — подтвердил Криболай.

— Тогда чего же мы ждем?

Криболай сделал судорожное движение губами, словно пытаясь протолкнуть подальше застрявший в горле комок.

— На твоем месте я бы все же поговорил с ним.

Аристоника отмахнулась от надоедливого жреца.

— Успеется. — Пифия достала из ларя перевитый яркими лентами сверток. — Поторопимся. Верно, коринфяне уже заждались нас.

Жрец не стал больше спорить. Он крикнул двух служек, которые должны были помогать ему, после чего все четверо покинули храм и направились к священному источнику.

Аристоника оказалась права. Коринфяне уже были на месте. Семь именитых мужей составляли делегацию города, основанного некогда хитроумным Сизифом. При появлении пифии и жрецов они оживились. Старший из коринфян сделал шаг навстречу, намереваясь обратиться к Аристонике, но Криболай остановил его жестом руки, давая понять, что время задавать вопросы еще не настало. Аристоника же одарила могучего коринфянина томным взглядом.

Миновав почтительно расступившихся коринфских мужей, пифия остановилась у священного источника. Легкое движение пальцев и, поясок, стягивавший пеплос на талии, упал на траву. Нарочито медленно, словно желая возбудить мужчин, жрица расстегнула заколку сначала на левом, затем на правом плече. Одежда плавно скользнула вниз, обнажая стройное тело. Аристоника была хороша собой и прекрасно знала об этом. Более всего в жизни она любила такие мгновения, когда оголенное для священного омовения тело ласкали вожделеющие взгляды мужей, особенно страстные из-за того, что доступная взору, Аристоника была недосягаема для мужской плоти. Ведь пифия была посвящена златокудрому Фебу и любого покусившегося на ее тело ожидала немедленная смерть.