Юрий Никитин - Я живу в этом теле

– Ну ты даешь!.. Опять порносайты проверяешь?.. Тут тебе одну срочную работку сбрасываю. До послезавтра сможешь?

– Надо посмотреть, – ответил я осторожно.

– Сможешь. – Голос густой, как гудение запутавшегося в трубке шмеля. – Если что, тут же звони!

– Хорошо, – ответил я досадливо и положил трубку.

Черт, этот уже никогда не научится пользоваться чатом, когда можно поговорить, не выходя из Интернета. Разные существа, разные уровни понимания, разные уровни взросления…

Пикнуло, я вздрогнул, непонимающе смотрел на трубку в руке. Оказывается, машинально снял и уже начал набирать номер. Какой? Ага, первая цифра – выход за пределы, вторая… что за вторая… а, это справочная туристических фирм…

Набирал номер долго, пальцы вздрагивали и соскальзывали с выпуклых кнопок. Потом долго журчали и скрипели то ли электроны, то ли еще что-то непонятное, что каким-то образом связывает мой комп через пространство с мобильной коробочкой, с которой не расстается Лена.

Дважды доносился характерный перенабор номера, после чего милый голосок деловито сообщал, что абонент временно отсутствует, я уже хотел было заняться другим делом, но что-то в нас есть притягивающее к «круглым» цифрам: три, семь, двенадцать, с третьей попытки, она же и последняя, на том конце послышался щелчок, веселый голосок сказал живо:

– Алло!

– Лена, – сказал я, чувствуя себя полным идиотом, – это я. Смотрел на ваш остров…

Ее голосок зазвенел радостно и живо:

– Ой, какая слышимость!.. Ты как будто рядом!.. Ты давай говори быстро, а то за междугородный, а тут и вовсе международный! Как ты там?

– Да хорошо, – сказал я торопливо. – Лена, я сегодня… Словом, хватай Галчонка и давай уматывай с того острова.

Я чувствовал, как она отшатнулась от коробочки, словно там затикала бомба. Голос прервался, затем зазвучал негодующе:

– Что у тебя там стряслось? Опять пальчик прищемил?

– Не у меня, – проговорил я с трудом.

– А что?

– Понимаешь… – выдавил я с трудом, – я просто очень беспокоюсь за вас.

Ее голос стал строже:

– Ты ни во что там не вляпался?.. Теперь бабы пошли крутые!..

– Да при чем тут бабы…

– Но что тогда? Говори, я начинаю с ума сходить.

Я чувствовал, какую глупость сморозил, ибо у нее такой характер, что докопаться не докопается, зато изгрызет себя и окружающих подозрениями и самыми дикими догадками.

– Лена, – сказал я как можно настойчивее, – тебе грозит беда.

– Что случилось? Тебе звонили с моей работы?

– Да нет, – ответил я и подумал, что на самом деле никогда не интересовался ее работой. – Понимаешь, та зеленая гора… Это все-таки вулкан!

На том конце незримого провода ахнуло, наступила пауза, затем я услышал встревоженный голос:

– С тобой действительно все в порядке?

– Лена, – сказал я с тоской, – ну почему ты… Я просто прошу тебя. Сколько осталось до конца путевки? Два дня?.. Плюнь, бери билет на вечерний самолет.

Она на миг задумалась, даже забыла про жуткую стоимость международных переговоров, потом в ее голосе послышалось подозрение:

– Погоди… Это никак не связано с твоей работой?

– Почему? – пробормотал я.

– Ну, мне так показалось, – ответила она уже суше.

Мне почудилось, что она вот-вот нажмет кнопку «Nо», и я, в порыве вдохновения, соврал нагло и бессовестно:

– Мне нельзя это говорить, понимаешь?.. Но есть данные, что там может быть извержение.

Она охнула, сказала торопливо:

– Так тогда надо оповестить всех?..

– Не надо, – выдавил я. – Это не точно. Ты же знаешь, такие прогнозы мы еще не можем делать абсолютно точными. Так, вероятность пятьдесят на пятьдесят. Даже больше, семьдесят на тридцать! Но не стопроцентная…

– Хорошо, – донесся ее голос уже издалека, с хрипами и щелканьем, словно телеспутник уже уходит за край планеты, а второй еще не подхватил эстафету, – я попробую взять… билеты…

Захрипело чаще, противнее. Голос истончился и пропал. Я медленно опустил трубку. Пальцы дрожали, рубашка на спине прилипла. По лбу подбежало что-то мокрое, защипало глаз, комната стала расплываться. Я вытер пот краем рубашки. В раковине мерно капала вода, но не было сил встать и привернуть кран.

Идиот, что я брякнул! Ну, возникло это странное чувство тревоги… Так две трети населения вовсе принимают решения под влиянием… черной кошки через дорогу, бабы с ведрами, попа навстречу, советов ясновидящих с экрана! Я всегда издевался над идиотами. А теперь?

И еще… Если вдруг в самом деле такое случится: вулкан в самом деле проснется, мои спасутся. Зато кто-то погибнет. Это же мне жить с сознанием, что мог бы помочь, да побоялся оказаться… кем оказаться?

Телевизор у меня допотопный, даже не мульти. Зато комп с TV-тюнером, все программы видишь сразу, если выделить на экране для каждой окошко. Я так обычно и делал: окошки для развлекательных каналов покрупнее, на самом видном месте, а те, что с новостями, по углам. Единственный канал, по которому вроде бы культура, задвинул чуть не за край, сделав его размером не больше почтовой марки.

После того как я вдруг ощутил себя нечеловеком, я в смятении вовсе убил развлекательные, расширил новостные, культуру подвинул выше, но это было скорее машинально, руки что-то требовали делать…

…а вот теперь, когда я все же человек… человек ли?.. я еще больше чужд этому миру… но, как это ни дико, еще больше сращен с ним. Не знаю почему, но теперь все, что касается других людей, я начинаю смутно чувствовать как удобство или неудобство для себя лично. Не на уровне ума, на уровне простейших глубинных инстинктов, которые так презирал!

Пальцы судорожно щелкали мышью, наконец весь экран заняли шесть каналов, что первыми сообщают новости, остальные пока что на хрен: гвоздь у меня в сапоге кошмарнее всей фантазии у Гёте, а судьба детеныша моего разумоносителя и его матери почему-то волнует не меньше, чем предстоящая катастрофа от столкновения с кометой-астероидом.

Если честно, то столкновение почему-то совсем не волнует. Во мне слишком много от обитателя этой планеты, что все меряет сроками своей жизни. Астероид ударит в Землю уже после его… Ну, после того, как он… Словом, после него! Потом. Ну значит, потомки пусть и заботятся.

Весь день метался по квартире, пил кофе, молоко, грыз бутерброды и почти не отрывал взглядов от экрана компа. За это время дважды звонила Марина, я сослался, что строгаю срочную работу для шефа, только что подкинули, к завтрашнему утру надо сделать.

Она сочувствовала, но в голосе было что-то еще, все-таки чувствительная лисичка: попросила не перерабатываться и повесила трубку.

В одном окошке шло обсуждение, у какого политика какое белье, на другом языки работали намного живее, там жадно рассматривали грязное белье эстрадных певцов и клоунов, на третьем канале шла поставленная с размахом передача журналистов о себе, любимых, где они оттянулись уже на всю катушку, чтобы сразу стало видно, что только они и есть настоящие люди, в то время как все остальное человечество с их политиками, учеными, изобретателями – шушера, сырье для их блестящих работ.